Мой дом – моя башня

Что-то шуршало, скреблось в углу, на верхних этажах кто-то попискивал. Но это меня ничуть не тревожило. За стеной не прекращался шум дождя. Мерный и несильный, как раз чтобы плавно погрузиться в сон. Главное – сверху не капало и с боков не дуло. И было ощущение безопасности и покоя.

Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений

Так случилось, что первую ночь в Чечне я провел в старинной боевой башне на берегу речки Чанты-Эхк. Мой ночной временный дом стал в прямом смысле моей крепостью. Произошло это случайно. Уже под вечер я из Грозного добрался до поселка Итум-Кале. Сразу попал на празднество в честь столетия района. Сначала я ел и пил глазами. Потом меня усадили за стол и стали потчевать всем, что на нем громоздилось. От цветного разнообразия яств и их запахов кружилась голова и постанывал желудок. Насытившись, я поблагодарил хозяев и блаженно растянулся на травке рядом с праздничным шатром.

Но кайф длился недолго. Небо вдруг затянуло тучами, начал накрапывать дождь. Я стал искать надежное укрытие, под крышей которого можно было провести ночь. Так вот и углядел эту возвышающуюся на окраине поселка башню. По шаткой лестнице кое-как вскарабкался наверх, протиснулся в узкий проем и, переведя дыхание, раскатал спальник. На следующий день, едва проснувшись, я поднялся на самый верх башни. Весь поселок был как на ладони. Особо выделялся древний замковый комплекс Пхакоч, на территории которого расположен местный краеведческий музей. Его сотрудники рассказали мне, что комплекс датируется XI-XV веками. По легенде, он появился благодаря герою Итону. Путешествуя в горах, он остановился отдохнуть именно в этом месте, а когда проснулся, увидел, что на его мече ласточка свила гнездо, а паук сплел серебряную паутину. Итон принял это за добрый знак и решил построить на этом месте селение. Главной достопримечательностью комплекса стали башни. Кстати, в одной из них на первом этаже и разместился музей.

Башни – визитная карточка Чечни. Со знакомства с ними и начался мой путь по Аргунскому ущелью. Первая остановка – передышка после Шатоя – селение Ушкалой. Над бурными водами реки Аргун к высокой скале прижимаются две башни. По одной из версий, тут находился таможенный пункт, охранявший дорогу. Здесь же взимали пошлину за проход. В башнях заседал совет мудрецов, к которым в поисках справедливости приходили горцы со всей округи.

«Бесбашенный» – так говорят о никчемной личности, человеке без царя в голове. Наверное, такое определение особенно обидно могло звучать, когда речь заходила о чести рода. Ведь родовой клан – тейп, который не построил свою родовую башню, как бы сознательно если и не игнорировал, то существенно занижал свой родовой статус. «Мой дом – моя башня», – гордо заявляли чеченцы. Еще в I тысячелетии до нашей эры античные путешественники обратили внимание на башенные жилища различных горных племен. Гекатий Милетский сообщал о кавказском племени моссиников, которые строили деревянные башни («моссины» по-древнегречески означает «бревенчатые башни»).

Феномен башенной культуры Северного Кавказа, как считают исследователи, ярче всего проявился в горах Чечни и соседней Ингушетии (местность эту путешественники даже именовали страной башен). Строительство башни обставлялось торжественно, оно сопровождалось различными ритуалами. Первые ряды камней обагрялись кровью жертвенного животного. В обязанности заказчика входило хорошо кормить мастера, а тот должен был в полной мере показать свои строительные способности. Во время работы каменщики не пользовались наружными строительными лесами, все делалось изнутри со специальных настилов, которые могли упираться в ниши, гнезда для будущих перекрытий и угловые плиты, что ребрами выступают по углам построек. Наиболее тщательно воздвигались боевые башни. Тут, когда дело доходило до создания пирамидальной кровли, мастер работал снаружи, поддерживаемый веревками. Закончив кладку, он требовал «спускную» плату и затем у входа в башню оставлял отпечаток своей ладони на сыром еще растворе или обводил ее контуры зубилом по камню. Строительство башни нужно было обязательно закончить за один год. Если оно затягивалось, род, заказавший башню, считали слабым. Если построенная башня через какое-то время рушилась, винили тоже в первую очередь семью: значит, по слабости и бедности строителям не заплатили сполна. Однако со строителями, допустившими грубые ошибки, предпочитали больше не работать. Всех зодчих знали поименно, строительство башен было чрезвычайно почетным занятием. За установку замкового камня, венчающего крышу боевой башни, мастера щедро вознаграждали.

В средневековой Чечне одним из самых почетных и развитых считалось строительное дело. Если добыть камень, доставить его на место строительства и даже сделать первичную грубую обработку мог практически каждый горец, то придать камню нужный вид, размер, а тем более с ювелирной точностью обтесать грани и углы мог, наверное, только мастер-камнетес. Этому нужно было учиться, для этого нужны были соответствующие инструменты, знания и сноровка.

Еще более сложным и требующим особой профессиональной подготовки было ремесло строителя. Предполагаю, что строительство не очень сложных жилых и хозяйственных построек могло производиться и без участия профессионального мастера, силами самих жителей. Однако возведение жилых и боевых башен, храмов и святилищ требовало привлечения мастеров, так называемых искусников камня. Для мастера же такое доверие являлось большой честью, признанием его профессиональных заслуг и высоких моральных качеств. Есть много сходного в башенных строениях различных кавказских народов. На первом этаже дома-крепости хранились съестные припасы, выше располагалась кунацкая, где принимали гостей, на третьем этаже – жилая комната с очагом посередине. Цепь над очагом считалась священной. Если путник, которого приютили, дотрагивался до нее, в стенах дома никто не смел поднять на него руку. Дорожного люду в этих местах всегда хватало. И башни были не только ориентирами на пути, но и своеобразными гостиницами, гостеприимными домами. Так было в старину, так и по сей день. В этом я убедился на собственном опыте, проведя ночь в древней башне. В самом верхнем оконном проеме вверх по реке справа и слева от нее виднелись башни. Они высились на зеленых крутых склонах, и ветры, которые время от времени залетали в ущелье, рассеивались, натыкаясь на острые пирамидки крыш. Туда и пролег мой путь к перевалу.

«Ты по башням ориентируйся. Не собьешься с дороги», – посоветовал мне чеченец Магомет Асланов. Он оказался владельцем одной из родовых поселковых башен. Владельцем, правда, в прошлом. Многие башни на территории поселка стали музейными экспонатами, местными туристическими зодческими изюминками, которые привлекают сюда туристов. Есть тут и новые постройки. Сегодня башенная культура в Чечне воплощается в десятках архитектурных новоделов. Это и гостиничные, и развлекательные комплексы в виде башен, которые издали не отличишь от средневековых оригиналов, и минареты мечетей, вознесшиеся до облаков, и жилые постройки, удлиненные в высоту. В числе масштабных дерзновенных башенных проектов «Ахмат-Тауэр» – самое высокое здание в Европе.

Кстати, именно башни (как боевые, так и жилые) в свое время преградили путь строителям железной дороги. Чуть ли не сразу после начала ее прокладки начались активные протесты кавказских «смотрителей» по обе стороны хребта, которые усмотрели в трассе некий меч, который рассек бы и разрушил не только башни, но и весь традиционный уклад горцев, уникальную природу Кавказа. В его долинах не заблудишься – башни укажут дорогу. Но в то же время, поднявшись на вершину башни, можно наметить и обозреть будущий путь. Путь к горным перевалам и к храму…

Древние башни отмечали наш путь по Ингушетии. Сначала вдоль стремительной мутной Армхи, потом через перевал Салги по Таргимской котловине рядом с чистой и прыткой Ассой. Одна башня стояла у самой дороги над рекой.

…Вход в башню находился в метре над землей. Друг за другом мы поднялись по трапу. Внутри пол квадратной комнаты был устлан соломой, в углу стояли плотно набитые чем-то мягким, наверное, шерстью, мешки, по стенам были развешаны ремни, веревки, корзины, старая одежда. По лестнице через отверстие в потолке мы проникли на второй этаж, потом таким же образом очутились на третьем, на четвертый нас уже не хватило, хотя туда тоже вела лестница. Верхние комнаты пустовали. В них было сухо и прохладно. В узкие окна струился свет – были видны другие башни вверх по ущелью и дальние хребты над ними.

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора