Мои учителя дали мне всё

​Я написала книгу «Разное счастье нам выпадает», хотя не писатель, выступаю со своими сольными программами, которые сама составляю и режиссирую, в которых рассказываю о кино, пою песни, читаю стихи, словом, доверительно беседую со зрителем. Интонация этой книги, ее форма – разговор с теми, кому нравится то, что я делаю, о том, как сложилась моя жизнь, рассказ о людях, с которыми меня сводила судьба, о моих учителях, о моих партнерах.

Родилась я в середине прошлого века, судьба меня одарила счастьем встречи с выдающимися мастерами русской сцены. Я поступила в Школу-студию МХАТ, председателем приемной комиссии тогда был Василий Топорков, рядом с ним сидели Алексей Грибов, Павел Массальский, Александр Комиссаров, Александр Карев, Михаил Тарханов, Алла Тарасова, Софья Пилявская, Виктор Станицын – мой первый режиссер во МХАТе; Анатолий Кторов, который играл Дубельта в первом моем спектакле «Последние дни» во МХАТе.Я глубоко уважаю своих учителей, ведь они дали все, формировали тебя как личность своим поведением. Наши учителя ходили определенным образом, одевались определенным образом, у них была внутренняя культура, находясь рядом, мы тоже учились этому. Когда Виталий Виленкин приехал поздравлять БДТ с 60-летием, вся труппа Большого драматического театра сидела на сцене, а Виталий Яковлевич был в зале. Когда он поднялся со своего кресла, чтобы идти на сцену, я и Басилашвили как ученики Школы-студии МХАТ автоматически встали с кресла, потому что входит педагог. Если педагог стоит, ты не можешь сидеть, мы в школе-студии вставали даже тогда, когда входили старшекурсники. Нам не разрешали особо краситься, мы должны были ходить в собственном виде, нас учили разговаривать. Когда я приехала в Москву с юга, то очень плохо разговаривала, но за год все исправила. Когда уже оканчивала Школу-студию МХАТ и замечательный педагог по сценической речи Анна Петрова предложила мне поступать в аспирантуру по сценической речи, я очень обиделась: «Разве я не артистка?» Василий Марков, мастер нашего курса, профессор, заслуженный артист, который, в общем-то, не широко известен как артист, был замечательным педагогом. Он вроде бы нас ничему и не учил, но показывал, как надо себя вести. Каждое утро в девять часов у нас было занятие по мастерству актера, однажды утром прибежала, смотрю Василий Петрович идет по коридору, думаю: «Успела!» – и бегу за ним. Он широким шагом доходит первым до дверей аудитории, открывает дверь и закрывает ее перед моим носом. Так он раз и навсегда отучил меня опаздывать.Как-то я спросила Василия Петровича, почему он всегда давал мне роли героинь-любовниц – я на втором курсе Анфису играла в «Угрюм-реке», леди Мильфорд. Василий Петрович мне ответил: «Да все остальное ты и так сможешь». На первом курсе он поставил мне тройку по мастерству, у меня хватило хамства сказать: «А почему это, – назвала фамилию, – ей «пять», а я талантливее, но мне «три»?» Он говорит: «Потому что она сделала то, что может, на сто процентов, а ты можешь гораздо больше. Получай свою тройку». До последнего курса у меня по мастерству были только четверки, только на последнем курсе мне поставили пятерку.Когда оканчивала Школу-студию МХАТ, меня приглашали в пять московских театров, я подписала заявление во МХАТ, считаю, что это был правильный выбор. Когда я пришла во МХАТ, меня взял под опеку Анатолий Кторов. Ему 74 года было, а мне – 24, он меня называл всегда: «Светлана Николаевна, душенька»; когда выходила со сцены, он меня всегда встречал: «Как вы сегодня играли?» Однажды я сказала: «Очень плохо!» И тогда последовало его: «Никогда так не говорите». Он мне показал большой палец: «Надо говорить: «Я сегодня играла вот так!» Когда я уехала в Петербург, он даже написал мне открытку, хотя у него была катаракта и он не писал сам, а всегда диктовал родным, но у меня есть нацарапанная им открытка, и она начинается со слова «душенька».Режиссеры, с которыми я успела поработать за два с половиной года в Москве во МХАТе, – Роман Виктюк, который тогда только приехал в Москву и это был первый его спектакль; Анатолий Васильев, который ставил на большой сцене свой первый большой спектакль «Медная бабушка» и дал мне в нем роль нежной шотландской девушки Мэри; Анатолий Эфрос в спектакле «Эшелон». В книге у меня есть глава «Слава, я вас убью» – это об Анатолии Эфросе, о репетициях, о Романе Виктюке есть тоже. Я часто выступаю в Москве, например, в Доме ученых на Пречистенке у меня был поэтический вечер «Окуджава. Не стараясь угодить», в декабре в Театре эстрады – премьера, поэтический вечер «Поэтический Петербург». А конце прошлого года в культурном центре «Москвич» состоялся музыкально-поэтический вечер, я рассказывала смешные истории, читала стихи петербургских поэтов. Например, мало кто знает стихи замечательного сценариста, драматурга (фильмы «Осенний марафон», «Дульсинея Тобосская», «Старшая сестра», «Пять вечеров») Александра Володина. А у него чудесные есть стихи: «Независимость воспеваю. // Я не буду зависеть // от разгильдяев, от негодяев, // от несчетных дневных забот, // от нелюбящих, нелюбимых, уважающих нас и не // уважающих – мимо, мимо! // Я от этого в стороне». Французский философ Николя Себастьян Шамфор говорил: «Природа не говорит мне: «Будь богатый», – и тем более: «Будь беден». Но она взывает: «Будь независим!» Впервые за много лет я прочитала в «Москвиче» стихи Олега Григорьева, которые знает каждый школьник: «Я спросил электрика Петрова: // «Чего у вас на шее провод?» // А Петров молчит, не отвечает, // он висит и ботами качает». Но у Григорьева есть и такие строки: «Ездил в Вышний Волочек, заводной купил волчок. // Дома, лежа на полу, я кручу свою юлу. // Раньше жил один я, воя, а теперь мы воем двое». А больше всего мне нравятся четыре строчки: «Жену свою я не хаю, // и никогда не брошу ее. // Это со мной она стала плохая, // взял-то я ее хорошую». Еще я читаю на вечерах стихи детской писательницы Жени Глюкк: «Если быстро обернуться – // Можно на себя наткнуться, // Поздороваться с собой, // Удивиться, крикнуть «Ой!» // И свалиться, как попало, // потому что страшно стало»; Геннадия Рябова, которого мало кто знает, но у которого есть очень философские стихи, а не только серьезные и смешные. Конечно же, я пела, скажем, спела песню Исаака Шварца, которому в 2013 году исполнилось 90 лет. Я пою под фонограмму, под запись живого оркестра, например, «Терем-Квартета» (контрабас, балалайка, малая домра, домра-альт, баян), который знает весь мир, он играл Папе Римскому, королевским особам. Раньше я выступала с сыном, но теперь он поступил в Санкт-Петербургскую консерваторию на первый курс отделения народных инструментов по классу классической гитары.Я показываю на вечерах спектакли Сергея Юрского и обязательно читаю монолог из его замечательного спектакля «Фантазии Фарятьева», там была самая любимая моя работа – Любасик. Сергей Юрьевич никогда не ставит про быт, он всегда делает про бытие. Вообще все режиссеры, с которыми я работала, они никогда не были бытовыми – ни Виктюк, ни Толя Васильев, ни Анатолий Эфрос, ни Георгий Товстоногов, ни Сергей Юрский. А я не умею и быт играть, и читать бытовые стихи, мне нужно читать такие стихи, которые требуют моего перевода с поэтического на слушательский. В моей книге даже есть глава, которая называется «Я переводчик с поэтического на слушательский».(«Эхо Москвы»)