На чтение: ≈ 12 мин.Одной из самых заметных отечественных картин последнего времени стала лента режиссера Сергея Говорухина «Никто, кроме нас…», снятая по его же одноименной повести и удостоенная специального приза жюри на Открытом фестивале российского кино «Окно в Европу» в Выборге. Сегодня у нас есть возможность задать режиссеру несколько вопросов.
– Погибший на фронте поэт Михаил Кульчицкий однажды написал ставшие знаменитыми строчки: «Война совсем не фейерверк, а просто трудная работа». После вашей картины возникло ощущение, что война – работа не только трудная, но и ненужная.
– Нужная ли работа война? Конечно, желательно, чтобы количество войн вообще было минимальным. Но, к сожалению, человечество устроено так, что войны превращаются едва ли не в неотъемлемую часть быта.
– А какова она в вашей повести, в снятой по ней картине? Хотя, как показалось, «Никто, кроме нас…» написано и снято скорее о любви.
– В нашем-то фильме речь шла о войне, которая, на мой взгляд, была совершенно оправданна, о малоизвестной войне начала 90-х годов в Таджикистане, когда согласно коллективному договору наши пограничники и миротворческая 201-я дивизия охраняли рубежи СНГ на границе с Афганистаном. Помимо непрерывных боевых действий, это еще и шедший через границу поток наркотиков, который было необходимо перекрыть. Так что задачи по сохранению рубежей в неприкосновенности были ясны, было понятно и то, за что люди отдавали жизни, потому что, не стой мы там, пришлось бы думать о защите непосредственно границ Российской Федерации.
– Вы говорите о вполне понятных вещах, но откуда тогда ощущение брошенности, звучащей, как показалось, в фильме?
– Так ведь солдаты и офицеры, которые участвуют в различных войнах, так или иначе имеющих отношение к России, в конечном итоге нередко оказываются брошенными своей Родиной. Потом выясняется, что это совершенно не защищенное социально сообщество людей. Те, кто воевал тогда в Таджикистане, официально даже не причислены к участникам боевых действий. Они идут как участники некоего пограничного конфликта. Им не положены даже те скудные льготы и социальные блага, на которые могут рассчитывать люди, воевавшие в Афганистане или Чечне.
– О нужности и ненужности разговор не случайно, потому что, когда возникает перспектива очередной «командировки», герой не просто не раздумывает, но сразу соглашается, приносит при этом в жертву любовь, женщину, которая, конечно, его простит, но все же, думается, не поймет.
– Абсолютно не согласен. Категорически. Если герой делает такой выбор, то можно понять, что это не сиюминутное решение, не эмоциональный порыв, а поступок, продиктованный обстоятельствами жизни. Ведь помимо оправданности или неоправданности, есть еще и чувство локтя. К сожалению, в жизни военных одна война сменяет другую, это их участь. В этом смысле мы – военные корреспонденты – исключение, мы можем решать, ехать или не ехать, но чаще всего уезжаем, потому что там, в зоне боевых действий, находятся те, с кем мы неразрывно связаны. И это проклятое чувство дискомфорта от того, что они там, а ты здесь, и является определяющим. В наш фильм не вошла одна фраза героя, не вписалась в конструкцию картины: «Раз они там – и мы там, снимать их – это наша работа. Если потом кто-то поднимет за них стакан водки, в этом будет и моя заслуга».
– Не случайно, что именно вы, Сергей, сняли эту картину, потому что сами были военным корреспондентом, являетесь кавалером боевых наград. Можете ли после всего, что пережили на войне и чем за нее заплатили, сказать, что все было не зря, что были услышаны, что помогли наконец кому-то, кто вернулся к мирной, хотя и не очень счастливой жизни?
– Вне всякого сомнения. Во всяком случае я бы не принимал во всем этом участия, если бы не считал, что смогу в чем-то изменить хотя бы чье-то мировоззрение. Конечно, одна книга, один фильм не в состоянии поменять что-то коренным образом, но как здание строится кирпичик к кирпичику, так и наше понимание определенных событий складывается из книг, написанных мною и еще кем-то, из честно снятых фильмов, которые могут оказать влияние не только на сформировавшегося человека. На наших книгах и фильмах растут наши дети, от нас зависит, какими они вырастут.
– Среди первых новостей об августовском военном конфликте на Кавказе было известие о ранении журналиста. То есть те кто должны уходить, – все равно уходят. И поддавшись идеалистическому прекраснодушию, вспоминаешь слова старой песни: «Парни, парни это в наших силах…»
– Да-да, «если бы парни всей Земли»… Я понял… Действительно… Все дело в том, что война, как это ни парадоксально, – это простое решение многих геополитических проблем, и на финансах она завязана, и это не какой-то бизнес-план, который реализуешь на свой страх и риск, а колоссальные деньги, которые неизвестно – окупятся в результате или нет. Здесь просто: ты прибываешь в армию, а она воюет, и ты снимаешь. Что же до последнего кавказского конфликта, то за несколько дней там был ранен не один, а пятеро военных корреспондентов, таких потерь в журналистском корпусе не было даже в самые кровопролитные периоды чеченской кампании.
– В вашем фильме любовная история не столько оттеняет отношения, возникшие между двоими, сколько делает нас свидетелями того, что снова в них вламывается война, которая ставит все под угрозу. Но герой многое в жизни прошел, многое знает, он-то понимает бессмысленность попыток что-то кардинально поменять. И при этом, когда на весы кладется собственное счастье и долг перед обществом, он все же выбирает долг.
– Опять категорически не согласен. Повторяю, все мы в состоянии что-то изменить и обязаны это делать. И потом речь идет не о выполнении обязательств, а о личном выборе. Для меня то самое пресловутое «чувство долга» значительно выше любых других отношений, и хотя обременен семьей, детьми, личными обязательствами, увечен и ущербен, наконец, тем не менее собираюсь и ухожу. И даже не потому, что чувствую себя обязанным что-то изменить, а потому, что с моим больным сердцем мне проще поехать, чем остаться. Я изведу себя, зная, что они там, а я здесь. Не знаю, стоит ли это объяснять? Тут надо принимать или не принимать. У нашего братства такая позиция. Если это понятно – хорошо, не понятно – и так бывает. Если мы сумели фильмом донести эту мысль, а я думаю, что сумели, то, значит, что-то получилось и кто-то нас поймет.
– А как быть с цитатой из другого поэта, Марины Цветаевой – «О, вопли женщин всех времен: мой милый, что тебе я сделала»? Опять женщины оказываются крайними.
– Почему крайними? У каждой женщины тоже есть право выбора. В нашей картине у героини тоже есть возможность плюнуть на все и выйти замуж за другого. Но возведенная на пьедестал верность ждущей женщины, на мой взгляд, заслуживает самого высокого уважения. Почему я всю жизнь противник до отвращения фильма Колотозова «Летят журавли»? Потому что не понимаю, зачем вытаскивать на белый свет чью-то слабость и охать и ахать по этому поводу. Мы все рождаемся свободными. Я далеко не пуританин, но есть категории, когда верность женщины обсуждаема. Женщина же знает, с кем связала жизнь, и тут действительно ее выбор, быть с человеком или не быть.
– Возникал ли в процессе работы над картиной конфликт между сценаристом и режиссером?
– Между режиссером и сценаристом – нет, а вот между режиссером и продюсером, который тоже я – это да. Но поскольку во мне, надеюсь, творческое преобладает, то режиссер, как правило, в этом незримом поединке побеждал. Но было тяжело, и продюсеру это стоило немало потерянных денег.
– И наконец, вечный русский вопрос: что с прокатом?
– Это типичная история, когда непонятно совершенно, зачем вырывались из жизни три года. За это время можно было написать два романа. Они бы лежали и ждали публикации, ждали своего часа. А теперь огромные усилия, нервы, здоровье – все было затрачено ради… непонятно чего ради.. На прокат картины рассчитывать не приходится, телевизионная судьба понятна, если и заплатят какие-то деньги, то вынут всю душу и поставят такие кабальные условия, что опять непонятно, ради чего тратил и тратился. И DVD ничего не решает…
Но кино и литература – это диагноз, и может показаться удивительным, но в дальних мыслях у меня гоголевский «Ревизор». А в ближайших режиссерских планах – повесть замечательного, на мой взгляд, прозаика Константина Воробьева «Вот пришел великан». Перенести ее в сегодняшние реалии невозможно, так что делать надо черно-белое кино.
Сергей ГОВОРУХИН с семьей на фестивале «Окно в Европу»
Выбор читателей
Комментарии