Мне легче уйти на войну, чем остаться. Сергей ГОВОРУХИН

Одной из самых заметных отечественных картин последнего времени стала лента режиссера Сергея Говорухина «Никто, кроме нас…», снятая по его же одноименной повести и удостоенная специального приза жюри на Открытом фестивале российского кино «Окно в Европу» в Выборге. Сегодня у нас есть возможность задать режиссеру несколько вопросов.

– Погибший на фронте поэт Михаил Кульчицкий однажды написал ставшие знаменитыми строчки: «Война совсем не фейерверк, а просто трудная работа». После вашей картины возникло ощущение, что война – работа не только трудная, но и ненужная.

– Нужная ли работа война? Конечно, желательно, чтобы количество войн вообще было минимальным. Но, к сожалению, человечество устроено так, что войны превращаются едва ли не в неотъемлемую часть быта.

– А какова она в вашей повести, в снятой по ней картине? Хотя, как показалось, «Никто, кроме нас…» написано и снято скорее о любви.

– В нашем-то фильме речь шла о войне, которая, на мой взгляд, была совершенно оправданна, о малоизвестной войне начала 90-х годов в Таджикистане, когда согласно коллективному договору наши пограничники и миротворческая 201-я дивизия охраняли рубежи СНГ на границе с Афганистаном. Помимо непрерывных боевых действий, это еще и шедший через границу поток наркотиков, который было необходимо перекрыть. Так что задачи по сохранению рубежей в неприкосновенности были ясны, было понятно и то, за что люди отдавали жизни, потому что, не стой мы там, пришлось бы думать о защите непосредственно границ Российской Федерации.

– Вы говорите о вполне понятных вещах, но откуда тогда ощущение брошенности, звучащей, как показалось, в фильме?

– Так ведь солдаты и офицеры, которые участвуют в различных войнах, так или иначе имеющих отношение к России, в конечном итоге нередко оказываются брошенными своей Родиной. Потом выясняется, что это совершенно не защищенное социально сообщество людей. Те, кто воевал тогда в Таджикистане, официально даже не причислены к участникам боевых действий. Они идут как участники некоего пограничного конфликта. Им не положены даже те скудные льготы и социальные блага, на которые могут рассчитывать люди, воевавшие в Афганистане или Чечне.

– О нужности и ненужности разговор не случайно, потому что, когда возникает перспектива очередной «командировки», герой не просто не раздумывает, но сразу соглашается, приносит при этом в жертву любовь, женщину, которая, конечно, его простит, но все же, думается, не поймет.

– Абсолютно не согласен. Категорически. Если герой делает такой выбор, то можно понять, что это не сиюминутное решение, не эмоциональный порыв, а поступок, продиктованный обстоятельствами жизни. Ведь помимо оправданности или неоправданности, есть еще и чувство локтя. К сожалению, в жизни военных одна война сменяет другую, это их участь. В этом смысле мы – военные корреспонденты – исключение, мы можем решать, ехать или не ехать, но чаще всего уезжаем, потому что там, в зоне боевых действий, находятся те, с кем мы неразрывно связаны. И это проклятое чувство дискомфорта от того, что они там, а ты здесь, и является определяющим. В наш фильм не вошла одна фраза героя, не вписалась в конструкцию картины: «Раз они там – и мы там, снимать их – это наша работа. Если потом кто-то поднимет за них стакан водки, в этом будет и моя заслуга».

– Не случайно, что именно вы, Сергей, сняли эту картину, потому что сами были военным корреспондентом, являетесь кавалером боевых наград. Можете ли после всего, что пережили на войне и чем за нее заплатили, сказать, что все было не зря, что были услышаны, что помогли наконец кому-то, кто вернулся к мирной, хотя и не очень счастливой жизни?

– Вне всякого сомнения. Во всяком случае я бы не принимал во всем этом участия, если бы не считал, что смогу в чем-то изменить хотя бы чье-то мировоззрение. Конечно, одна книга, один фильм не в состоянии поменять что-то коренным образом, но как здание строится кирпичик к кирпичику, так и наше понимание определенных событий складывается из книг, написанных мною и еще кем-то, из честно снятых фильмов, которые могут оказать влияние не только на сформировавшегося человека. На наших книгах и фильмах растут наши дети, от нас зависит, какими они вырастут.

– Среди первых новостей об августовском военном конфликте на Кавказе было известие о ранении журналиста. То есть те кто должны уходить, – все равно уходят. И поддавшись идеалистическому прекраснодушию, вспоминаешь слова старой песни: «Парни, парни это в наших силах…»

– Да-да, «если бы парни всей Земли»… Я понял… Действительно… Все дело в том, что война, как это ни парадоксально, – это простое решение многих геополитических проблем, и на финансах она завязана, и это не какой-то бизнес-план, который реализуешь на свой страх и риск, а колоссальные деньги, которые неизвестно – окупятся в результате или нет. Здесь просто: ты прибываешь в армию, а она воюет, и ты снимаешь. Что же до последнего кавказского конфликта, то за несколько дней там был ранен не один, а пятеро военных корреспондентов, таких потерь в журналистском корпусе не было даже в самые кровопролитные периоды чеченской кампании.

– В вашем фильме любовная история не столько оттеняет отношения, возникшие между двоими, сколько делает нас свидетелями того, что снова в них вламывается война, которая ставит все под угрозу. Но герой многое в жизни прошел, многое знает, он-то понимает бессмысленность попыток что-то кардинально поменять. И при этом, когда на весы кладется собственное счастье и долг перед обществом, он все же выбирает долг.

– Опять категорически не согласен. Повторяю, все мы в состоянии что-то изменить и обязаны это делать. И потом речь идет не о выполнении обязательств, а о личном выборе. Для меня то самое пресловутое «чувство долга» значительно выше любых других отношений, и хотя обременен семьей, детьми, личными обязательствами, увечен и ущербен, наконец, тем не менее собираюсь и ухожу. И даже не потому, что чувствую себя обязанным что-то изменить, а потому, что с моим больным сердцем мне проще поехать, чем остаться. Я изведу себя, зная, что они там, а я здесь. Не знаю, стоит ли это объяснять? Тут надо принимать или не принимать. У нашего братства такая позиция. Если это понятно – хорошо, не понятно – и так бывает. Если мы сумели фильмом донести эту мысль, а я думаю, что сумели, то, значит, что-то получилось и кто-то нас поймет.

– А как быть с цитатой из другого поэта, Марины Цветаевой – «О, вопли женщин всех времен: мой милый, что тебе я сделала»? Опять женщины оказываются крайними.

– Почему крайними? У каждой женщины тоже есть право выбора. В нашей картине у героини тоже есть возможность плюнуть на все и выйти замуж за другого. Но возведенная на пьедестал верность ждущей женщины, на мой взгляд, заслуживает самого высокого уважения. Почему я всю жизнь противник до отвращения фильма Колотозова «Летят журавли»? Потому что не понимаю, зачем вытаскивать на белый свет чью-то слабость и охать и ахать по этому поводу. Мы все рождаемся свободными. Я далеко не пуританин, но есть категории, когда верность женщины обсуждаема. Женщина же знает, с кем связала жизнь, и тут действительно ее выбор, быть с человеком или не быть.

– Возникал ли в процессе работы над картиной конфликт между сценаристом и режиссером?

– Между режиссером и сценаристом – нет, а вот между режиссером и продюсером, который тоже я – это да. Но поскольку во мне, надеюсь, творческое преобладает, то режиссер, как правило, в этом незримом поединке побеждал. Но было тяжело, и продюсеру это стоило немало потерянных денег.

– И наконец, вечный русский вопрос: что с прокатом?

– Это типичная история, когда непонятно совершенно, зачем вырывались из жизни три года. За это время можно было написать два романа. Они бы лежали и ждали публикации, ждали своего часа. А теперь огромные усилия, нервы, здоровье – все было затрачено ради… непонятно чего ради.. На прокат картины рассчитывать не приходится, телевизионная судьба понятна, если и заплатят какие-то деньги, то вынут всю душу и поставят такие кабальные условия, что опять непонятно, ради чего тратил и тратился. И DVD ничего не решает…

Но кино и литература – это диагноз, и может показаться удивительным, но в дальних мыслях у меня гоголевский «Ревизор». А в ближайших режиссерских планах – повесть замечательного, на мой взгляд, прозаика Константина Воробьева «Вот пришел великан». Перенести ее в сегодняшние реалии невозможно, так что делать надо черно-белое кино.

Сергей ГОВОРУХИН с семьей на фестивале «Окно в Европу»