Минута молчания

«А теперь я предлагаю почтить память… минутой молчания!» – эту фразу мы слышали много-много раз. И в отличие от многих других, утративших свой изначальный смысл и содержание, она у нас отзывается в сердцах и душах.

Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений

Недавно я был на одном мероприятии с участием большого количества педагогов, преимущественно руководящего звена. Все мы в курсе: учителя прекрасно знают, как правильно себя вести в обществе, и стараются этому учить детей, выговаривая им за нарушение требований. Хотя сами этим же требованиям почему-то вовсе не стремятся следовать, даже в присутствии собственных воспитанников. То есть нашему брату крайне неприятно, когда он говорит, а дети в классе шумят и его не слушают. Ведь это же неприлично, это явное неуважение к говорящему, тем более взрослому! А теперь вспомните, так ли уж редка ситуация, когда кто-то (не важно, ребенок или взрослый) выступает на сцене или с трибуны, а в зале те же самые педагоги в полный голос обсуждают что-то или кого-то, да хотя бы того же самого выступающего?

Так вот, здесь было то же самое. Где-то там, впереди, люди вещали о великом, возвышенном, а сзади полным ходом шел разговор о своем, насущном. О том, что всегда ближе и важнее, чем какие-то ваши доклады и сообщения.

А потом на сцену вышел человек в камуфляже, с пустым рукавом и попросил почтить память тех, кто погиб в ходе специальной военной операции на западных рубежах нашей Родины.

И внезапно зал замолчал и встал. Стихли абсолютно все разговоры, обсуждения, реплики. Более того, люди стояли долго, очень долго. Как минимум минуту. Но никто ни словом, ни жестом не выразил какого-либо недовольства. Потому что, повторяю, этот ритуал хоть и называют символическим, он все-таки сохранил для нас изначально глубокий сакральный смысл.

…У моряков, кстати, тоже есть понятие «минута молчания». Которая формально совсем о другом. Правильнее было бы называть ее периодом молчания (в международных договорах именно так и сказано), ведь речь идет о том, что каждые полчаса все радиостанции морских флотов замолкают, чтобы в возникшей тишине услышать сигнал «спасите наши души». SOS обычно подают на международной частоте бедствия 500 кГц, а тот самый период длится на самом деле не минуту, а два раза по три – с 15‑й по 18‑ю и с 45‑й по 48‑ю минуту каждого часа.

Это вовсе не праздный перекур, не возможность радистам расслабиться и отдохнуть от нелегкой работы по приему-передаче информации. Нет, они должны использовать каждую «минуту молчания» для того, чтобы уловить возможный крик о помощи и постараться спасти терпящих бедствие.

Вот как об этом написано в песне Юрия Визбора «Три минуты тишины»: «По судну «Кострома» стучит вода, // В сетях антенн качается звезда, // А мы стоим и курим – мы должны // Услышать три минуты тишины. // Молчат во всех морях все корабли, // Молчат морские станции земли, // И ты ключом, приятель, не стучи, // Ты эти три минуты помолчи».

…Теперь я позволю себе рассказать вроде бы совсем о другом. И вы уже, пожалуйста, сами решите, насколько все это связано с изложенным выше.

Когда солдат в карауле стоит на Посту №1, охраняя Боевое знамя полка, он понимает всю возложенную на него ответственность: охранять святыню, символ воинской чести, доблести и славы. Ибо знамя – это не просто флаг, а знак, объединяющий воинскую часть и указывающий на ее принадлежность к Вооруженным силам государства. Его утрата означает расформирование всего подразделения, позор. И чтобы этого не произошло, солдата тщательно инструктируют, а главное – ему дают боевое оружие с полным боекомплектом и наделяют правом применить его, в случае если кто-либо посягнет на святыню.

Полагаю, в ряде других случаев люди, стоящие на посту, например, у Вечного огня, Мавзолея и других подобных мест, имеющих особый статус, получают соответствующие инструкции и полномочия. Они охраняют и защищают то, что дорого миллионам.

А вот зачем дают оружие ребятам, которые отправляются в почетный караул, чтобы, пройдясь печатным шагом, встать у обелиска, памятника, мемориальной доски, барельефа и пр.? Ведь боевое оружие им никто не доверит, это однозначно, а то, что у них есть, мальчики и девочки вряд ли станут применять в случае, не дай бог, нападения с целью осквернить и опорочить символ памяти хотя бы потому, что они не обладают соответствующими навыками, да их этому и не учили. Тем более странно, когда ребятам дают даже не охолощенное оружие, а какой-нибудь деревянный макет. Что это, игра в имитацию?

На самом деле нет. И сам факт нахождения подростка в составе почетного караула, этап подготовки к нему, ритуал смены имеют очень важную составляющую, о которой почему-то мало говорят, хотя как раз это и есть суть всего таинства. Дело в том, что, когда я, например, стою у памятника погибшим воинам, я могу думать о чем угодно, но в идеале это как раз тот самый случай, когда имеет смысл подумать о тех, кто незримо присутствует здесь, живет в нашей памяти. О людях, отдавших жизнь за страну, счастье и свободу наших граждан. О том, что каждый из них был когда-то точно таким же молодым человеком, как и я сейчас, у него были свои жизненные планы, он тоже мечтал о великом, стремился принести добро людям, помочь близким, стать лучше. Однако он не дожил, не сумел, он погиб ради того, чтобы я сейчас имел все, что у меня есть.

Здесь, в карауле, я могу думать о том, что тут, у памятника, нас всего несколько человек. А тех, кто лежит под надгробным камнем, в десятки раз больше. И у каждого из них были родители, братья и сестры, жены, дети, внуки, были друзья, знакомые, которые не дождались, не смогли проститься и, может быть, даже не знают, где лежит прах близкого им человека.

Почетный караул в данном случае – это попытка за то время, когда ты стоишь не шелохнувшись, заглянуть в себя, понять что-то очень важное о том, кто ты сам, почувствовать связь, которая соединяет тебя с предками, чей покой ты здесь охраняешь, пусть и символически.

Это тоже минута молчания, хотя и совсем иного рода. Надо уметь ее не просто выдержать, а пережить, прочувствовать.

И вот как раз таких минут нам очень недостает.