Людмила УЛИЦКАЯ:

Проза Людмилы Улицкой сконструирована из множества человеческих судеб. Но какую бы книгу автора мы ни взяли, сквозь все рассказанные ею истории отчетливо проглядывается жизнь самой Людмилы Евгеньевны – яркая, непростая, со своим сложным маршрутом. У хороших писателей, кажется, и не бывает «гладких» биографий. Путь Людмилы Улицкой еще и готовый пример для модных сегодня книг по мотивации. Ведь на дорогу большой литературы она вышла ближе к 50, когда карьера биолога осталась в далеком прошлом. И всего за несколько лет стала одним из самых популярных и выдающихся авторов России, а также общественным деятелем.

– Вы стали писателем уже в зрелом возрасте. А до этого момента у вас возникали мысли о том, что литература может стать делом вашей жизни? Скажем, когда вы читали книги из легендарного шкафа вашей бабушки, о котором часто рассказывали, или учились на биофаке…Что думали о своем предназначении в те годы? И что думаете сейчас: у каждого ли человека есть некое великое предназначение?
– Нет, мне в юности хотелось стать биологом, и сейчас хотелось бы. Но этот голос судьбы не особенно настаивал на своем. Да и слово «предназначение» слишком высоко и пафосно звучит. Но если отбросить пафос, сказать скромнее, скажем «назначение», то оно, я думаю, есть у каждого человека. И твое понимание этого, согласие или несогласие с тем ветром, который подталкивает в спину, очень важно.
Я изредка встречала в жизни людей, которые делают не ту работу, которая им по душе. Возможно, они ее очень хорошо делают. Скажем, у меня есть приятельница-врач, а на самом деле она поэт и литератор и была бы счастлива, если бы могла уйти из медицины. Но она при этом хороший врач. Я знаю многодетную мать, которая совершенно не предназначена для любви и воспитания детей. Она делает все, что полагается, но с трудом и безрадостно. Важно, чтобы человек задумался: «А для чего я на этот свет явился?» Осмысленно заданный вопрос не остается без ответа.
– Биологическое образование помогает вам управлять своими чувствами, мыслями и дейст­виями?
– Нет у меня никаких особых знаний, которые помогают мне управлять своими эмоциями и поступками. Я думаю, что этот путь управления заложен в каждом человеке, который хоть раз задумался о последствиях своих поступков и способен их проверять, как-то контролировать. Когда-то моя бабушка сказала очень важную вещь, которую я запомнила на всю жизнь: «Ум покрывает любой недостаток». И когда мы знаем свои слабости, можем их осознать, именно ум помогает нам избавляться от своих недостатков. Или, по меньшей мере, не давать выплескиваться наружу неконтролируемым эмоциям. Всю жизнь учусь, пока не научилась.
– В большинстве ваших книг последних лет тесно переплетены реальность и вымысел. Где вы сами проводите границу между ними? Особенно интересует ваш роман «Даниэль Штайн, переводчик», бестселлер, собранный по воспоминаниям, письмам, публикациям и другим документам.
– Для многих, а может, для всех писателей важен какой-то крючок, который закидывает ему жизнь. Заглотил – и ты уже как рыба, тебя мотает, ищешь путь, может, сорвешься с крючка, может, тебя поднимет, и, лежа на сковороде, оправдаешь смысл своего существования. Станешь пищей для кого-то. И «Даниэль Штайн» пришел из жизни. Однажды встретилась с живым человеком, провела с ним день, и встреча эта произвела на меня столь глубокое впечатление, что десять лет спустя, когда того человека уже не было в живых, осмелилась написать роман. Там много реальных и документированных событий, но много и вымышленных героев. Всегда очень опасно вторгаться в чужую жизнь, обнажать ее, и два раза в жизни об это обожглась… Граница здесь размыта, но, как всякая граница, опасна.
– Почему, на ваш взгляд, в современном обществе вообще так популярен нон-фикшен?
– Концентрированная информация, если сравнивать с иными способами подачи. Я и сама в последние годы читаю много нон-фикшен. Но также, как заметила не так давно, читаю гораздо больше поэзии, чем прозы. Обнаружила это и поняла, почему это со мной так происходит: поэзия более концентрированная, ее меньше надо, чтобы насытиться. Ну, естественно, читаешь не все подряд.
– Большинство наших читателей – педагоги. Помните ли вы своих учителей? Были ли среди них те, кто сильно на вас повлиял? Какими качествами обладали эти люди?
– Помню свою первую учительницу Антонину Владимировну Богаднову, Царствие ей Небесное. В темном костюме с белой блузкой, седой пучочек, лицо строгое, поджарое. Это 1951-1954 годы. Начальная школа. И я помню великий момент ее жизни, в самый разгар «дела врачей» она подходит к торцевой стороне класса, где висит огромный плакат – что-то типа первомайской демонстрации, с толпой сияющих людей в национальных костюмах, с флагами и транспарантами. Подходит с указкой и говорит: «СССР – многонациональная страна. Посмотрите, русские, украинцы, грузины, армяне, татары, евреи… В нашей великой стране все люди равны, нет национальностей плохих и хороших». В классе были три или четыре еврейские девочки и одна татарка. Я замерла и вижу, что татарка наша покрывается багровой краской. Значит, тоже раненная национальным вопросом. Я крепко помню этот подвиг учителя. Настоящий подвиг.
Все остальные мои учителя не были школьными педагогами. Они приходили уже в послешкольные годы, были это люди возраста моих бабушек-дедушек, то есть рождения конца XIX – начала XX века, успевшие получить образование до революции или вернувшиеся в Россию после войны эмигранты. Они меня воспитали в большей степени, чем родители. А если говорить о профессии – Владимир Павлович Эфраимсон, занимающийся генетикой человека, в частности, великий человек, блестящий, талантливейший и человек самой высокой нравственности и честности. Он определил направление мыслей многих людей, которые с ним соприкасались. Это уже в университете.
– Вы часто говорите об экологии чтения. А какая литература вас сейчас увлекает?
– Нон-фикшен. И открытие последних месяцев – потрясающая книга с нелепым названием «Поэзия. Учебник». Возможно, это и учебник. Но я давно не видела такой уникальной, потрясающей подборки поэзии от самых известных, от классиков до современных поэтов, имена которых я встретила в первый раз. Издана эта книга издательством «ОГИ» пару лет назад, и я, пользуясь случаем, благодарю тех, кто ее придумал, составил, написал статьи и подобрал тексты. Признаюсь, эта книга совершенно отбила у меня охоту читать что-то другое. Кстати, она есть в Интернете. Такое бывало только в детстве, когда полюбившуюся книгу не можешь выпустить из рук и без конца перечитываешь, но эта, слава богу, такая большая, а читаю я ее понемногу, как лекарство, по ложке три раза в день. Я ответила вам на вопрос?
– Думаю, что да. Как вы считаете, люди без большого багажа знаний способны на те же чувства, что и люди с хорошим образованием?
– Может, несколько другие чувства у людей, которые малообразованны. Но они не менее сложные, не менее интересные. Образование – это прекрасно, это фактор эволюции человека сегодня, но есть такие высокие и прекрасные качества в душе человека, которые не зависят от образовательного уровня.
– Что вы думаете о телевизионных экранизациях ваших романов? Похожи ли они на тот мир, который вы создавали в своих произведениях?
– Когда ставят фильм или спектакль по какому-то материалу, то ответственность всегда берет на себя режиссер. У меня не так уж много инсценировок и всего два фильма, снятые по моим сценариям. Пожалуй, лучшая инсценировка сделана Юрием Грымовым по роману «Казус Кукоцкого». Я побаиваюсь отдавать свои книги на инсценировку и не раз отказывала, именно по той причине, что оберегала тот мир, который я выстроила.
– Нравятся ли вам театральные постановки по вашим книгам? Я была на «Даниэле Штайне, переводчике» и «Зеленом шатре» в Санкт-Петербурге, очень интересно ваше мнение.
– Анджей Бубень, польский режиссер, много работающий в России, который поставил эти два спектакля, мой любимый режиссер. Мы с ним, вернее он со мной, немало работали. К тому, что он делал в Питере, можно добавить еще и спектакль по книге «Детство 45-53». Это было просто счастье для меня. Если когда-нибудь постучится ко мне за материалом для постановки, буду счастлива.
– Вы не только писатель, но и общественный деятель, филантроп. Трудно ли заниматься благотворительностью в России? Насколько отзывчивые у нас люди?
– Нет, нет, я нисколько не филантроп. Я даже не совсем понимаю, что это слово означает в сегодняшнем мире, когда многие понятия смещаются, наполняются новыми смыслами, иногда противоположными исходному. Благотворительностью заниматься легко и весело, если только ты не руководитель фонда. Тогда трудно, ответственно и далеко не весело. Но я не профессионал, просто всегда радуюсь, когда есть возможность немного поменять жизнь к лучшему, помочь человеку. А это происходит всегда, когда ты делаешь это самое движение…
– Вы не раз говорили, что не будете больше браться за романы. Не изменились ли ваши планы? Над какими книгами (проектами) вы сейчас работаете?
– Я действительно не собираюсь писать романов, немного пишу очень короткие рассказы, и это дело не менее трудное, но все же более короткое. Сейчас есть у меня не проект, а проект проекта – опубликовать с помощью моей дорогой подруги Елены Шубиной сборник погибшего в первый год войны замечательного писателя и поэта Бориса Лапина. Если это получится, я буду счастлива. Я очень поздно его прочитала, и это было моим большим открытием.
– Чему посвящены рассказы, которые вы пишете, и когда вы планируете их опубликовать?
– Небольшой цикл, всего семь рассказов, из них два пока не готовы. Тема их – граница жизни и смерти, извечный вопрос – куда мы движемся. О публикации пока не думаю, но я их уже начала читать, выступая в последнее время в разных благотворительных мероприятиях. Я никогда не торопилась с публикацией, особенно теперь, когда я сказала себе: «Не гони! Ты на пенсии!» Так что не знаю, когда соберется сборник рассказов, потому что этих семи явно недостаточно для полноценной книги.
– В недавнем интервью вы упомянули, что одна из ваших любимых книг – «Капитанская дочка». Чем вам она близка?
– Всем. Мыслью и чувством, переживанием того, что и до сих пор не вполне открыто нашему народу: это рассказ о чувстве собственного достоинства, которого сегодня так не хватает всем нам.
– Нравится ли вам эпоха, в которой мы живем?
– Мне очень нравится время, которое нам досталось. Особенно оно интересно для моего поколения, которое в детстве застало огромные очереди за мукой и керосином, когда на руках писали номера, чтобы никто не смог пролезть в очередь «без очереди», мы еще топили печки, живя в центре Москвы, радовались установке телефона в коммунальной квартире, писали письма и отправляли их по почте, ожидая ответа через две недели, а то и через месяц. Скорость жизни стала невероятной, немыслимой, и все это произошло в течение жизни одного поколения. Когда я училась в первом классе, была проблема со школьными учебниками, даже букварь было купить трудно, а сегодня нажимаешь кнопку компьютера и через секунду получаешь кучу информации, для получения которой прежде надо было тащиться в библиотеку, заказывать книгу и получать ее необязательно немедленно, а иногда завтра или послезавтра.
Стали ли люди счастливее – не знаю. Но нынешнее время мне очень нравится.