Люди и баллы

Окончание. Начало в №36, 37, 39, 40-52 за 2021 год; №2, 3

Когда в 1966 году в каноническом советском сочинении на тему «В жизни всегда есть место подвигу» я поменял точку на вопросительный знак, сочинение преобразилось. Я попросил то же самое сделать нескольких учителей московских школ. Они принесли мне сочинения. И в них все было написано иначе, по-другому, по-человечески, искренне, личностно.

Прав ли был Станиславский, когда сказал, что театр начинается с вешалки? Не знаю. Но сочинение начинается с темы и критериев оценки написанного. Еще раз вернусь к формуле Маяковского: «Я сам расскажу о времени и о себе». Я и время. Но я из итоговых сочинений изъяли. За я карают, наказывают, могут вообще поставить ноль и тогда не допустить до ЕГЭ по всем предметам. И опять Маяковский. Вот тогда «улица корчится безъязыкая. Ей нечем кричать и разговаривать». Но за это мы платим дорогой ценой – личностными утратами и деформациями, которые не могут не сказаться на жизни всего общества.

У Евгения Замятина есть повесть «Мы». Я написал книгу «Я». Надеюсь, что смогу ознакомить с ней читателей «Учительской газеты».

Вот что написано на обложке пособия по подготовке к ЕГЭ по литературе 2021 года: «Книги серии «ФИПИ – школе» 10 лет с успехом служат повышению качества образования российских школьников. Более 10 миллионов выпускников основной и старшей школы достигли достойных результатов на ОГЭ и ЕГЭ благодаря использованию всегда актуальных и качественных учебных материалов издательства «Национальное образование».

О том, чего стоят все эти «с успехом», «повышения качества образования» и «качественные учебные материалы», мы говорили достаточно много. Только еще раз напомню: я берусь судить лишь о том, что сам хорошо знаю и что делал в школе собственными руками. Но ведь экзамен по русскому языку сдавали все выпускники, а итоговое сочинение тоже писали все. Меня в данном случае привлекла цифра. Более десяти миллионов. Но это ведь лишь одно из такого рода издательств. По данным «Независимой газеты», с 2008 года ЕГЭ сдавали 13 миллионов выпускников школ. Речь идет о судьбе поколения. И вот президент Российской академии наук Александр Сергеев в 2021 году говорит о снижении качества преподавания в наших вузах. И одну из причин этого снижения качества высшего образования видит в том, каких выпускников вузы получают от школы.

В связи с этим коснусь в заключение четырех проблем.

Все время читаю и слышу одно и то же: четыре «к», четыре «к», четыре «к»… Коммуникации, креативность, критическое мышление, работа в команде… Да, такой опыт есть и в современной нашей школе. Но господствует иное. Открыто говорят учителя, и родители, и вузовские преподаватели, да и сами ученики о другом. Имя ему, этому другому, – натаскивание.

Открыл словарь Даля. Натаскивать ученика, вдалбливать в него сведения, приготовляя к экзамену на скорую руку. Словарь Даля начал выходить в 1863 году и был закончен в 1866 году. Где-то в эти же годы русский учитель в педагогическом журнале использовал им придуманное слово, говоря о гимназиях: баллопромышленничество.

Ну, конечно, были первоклассные гимназии. Но, может быть, и Чехов прав, познакомив нас с Беликовым. И, может быть, в чем-то и Ленин прав, говоря, что старая школа была школой муштры и зубрежки. Конечно, мы и сегодня знаем о тех, для кого эти самые четыре «к» – ориентир в работе. Но ведь существует и другое.

Даль любил русскую пословицу «Живое слово дороже мертвой буквы». Не кажется ли вам, что на экзаменах по русскому языку, литературе и в итоговых сочинениях правит бал мертвая буква?

Все время читаю и слышу о повышении уровня воспитательной работы в школе. Но воспитание – это формирование личности, это раскрытие всей полноты растущего я. А мысли ученика, его рассуждения, о жизни и о себе, его чувства, его понимание людей, его желание учиться, его интересы, его жизненный опыт – все это находится за бортом сочинения и в ЕГЭ по русскому языку, и в итоговых сочинениях. Больше того, за проявления этого самого я карают, наказывают, снижают баллы.

Вспоминаешь Блока с его мечтой: «Безличное – вочеловечить!». Потому что на самом деле все чаще и чаще вочеловеченное в нашей школе обезличивается.

Все время читаю и слышу то призыв вернуться к модели советской школы и экзаменов, то предупреждение: «Только ничего советского из советской школы» – о том, чтобы вернуться в прошлое, говорить не стоит, потому что это невозможно. Тут дело в другом: в советской школе было много того, с чем нужно было расстаться. Но в советской школе накоплен и такой прекрасный опыт, выбрасывать который преступно. Между тем на каждом шагу вижу, что из советской школы взяли все самое замшелое, уже давно изжитое. И все меньше учителей знают о ее достойном наследии.

А ведь советская школа – это и Василий Сухомлинский, и Шалва Амонашвили, и Леонид Занков, и Андрей Колмогоров, и Мария Рыбникова, и Зинаида Рез, и Зинаида Кулакова, и Владимир Овчинников, и движение учителей-новаторов. Это тысячи учителей, директоров, достойных, честных, самоотверженных педагогов, которые не только сеяли разумное, доброе, вечное, но и выращивали его.

А вот недавно «Новая газета» попыталась реанимировать движение учителей-новаторов. Подготовили декларацию, подписантов, уговорили все это напечатать и «Учительскую газету». И что? А ничего. Зайдите в педагогический отдел книжного магазина. Есть ли там книги, в которых учитель рассказывал бы о своем пути преподавания? Вы найдете в лучшем случае об опыте подготовки к ЕГЭ. А прежде в издательстве «Просвещение» каждая предметная редакция ежегодно выпускала книги из серии «Из опыта работы».

Сегодня преподавание литературы и сдавание литературы (не берусь судить о других предметах, но слышал, что все так же) разошлись, как два разных континента. И сплошь и рядом требования к экзамену и подготовка к нему оттесняют сам предмет.

Я прочел в Интернете список двухсот лучших российских школ. Принцип отбора – поступление выпускников в топовые вузы. Но ведь многие в эти школы поступают по конкурсу. Более того – к поступлению в такие школы готовят с репетиторами. Отбирают «сливки» и потом рапортуют об успехах в производстве «молока». К тому же нередко в этих школах все брошено на их проходные предметы, а всякие там литературы в полном небрежении. Да и сами баллы сплошь и рядом получены за вызубренное, подготовленное и не дают представления о способности к размышлению, творчеству, самостоятельности. Вот и в МГУ на факультете математики (и не только на нем) в конце первого курса отчисляют человек тридцать, поступивших на основании абсолютно честных и абсолютно верно данных ответов на экзамене в школе.

Вообще само понятие о том, что школа готовит к поступлению в вуз, неверно. Школа готовит не только и даже не столько к поступлению в вуз, сколько к способности подняться на более высокую ступень образования. Я хорошо понимаю, что сегодня мы не можем добиться от всех выпускников школы, чтобы они прочитали «Войну и мир» Толстого. Но принимать на филфак пединститута выпускника, который не читал этот роман, просто нельзя. А между тем таких более чем достаточно. И не только «Войну и мир» не прочли, но и «Мертвые души», «Отцы и дети» на 180 страницах. А берут по экзамену, расположенному в районе плинтуса.

После трагедии в Казани все время читаю и слышу о необходимости абсолютной безопасности школ. И хорошо понимаю, как все это необходимо. Но существует ведь не только безопасность жизни и здоровья, но и безопасность душ. А она попирается на каждом шагу. Не могу забыть, как смотрел сериал по «Колымским рассказам» Варлама Шаламова. И вот серия про голод в лагерях Колымы. А в рассказ этот вставлена реклама со всякого рода вкусностями. Да что говорить, когда и передачи о событиях в Казани по телевидению прерывали рекламой. Трагедия трагедией, но не пропадать же деньгам. И вся эта пошлость вольготно чувствует себя в жизни и проникает в школу.

Но когда я говорю о безопасности душ, я имею в виду не только школьников, которых учат писать не то, что они думают, а потом возмущаются двоедушием, цинизмом, обманом. Нет. Я имею в виду и учителей.

Вот короткое письмо учительницы: «Сейчас просто невмоготу. Только бы сдали ЕГЭ и ОГЭ. Написали ВПР, хорошо написали. Это разве жизнь?» Нет, это не жизнь. Бесспорно, что вопросы технологий – очень важные вопросы. Но они у нас оттеснили на обочину проблемы содержания, смыслов, ценностей высшего порядка. Тень заняла место человека. Методика преподавания литературы стала методикой сдавания литературы.

И не нужно мне говорить об учителях литературы, которые в преподавании литературы обрели смысл своей жизни. Я их тоже знаю. За десять лет посетил около тысячи уроков. Но я бы мог рассказать о трагедии словесников, которые не видят смысла в том, чего ждут от них ученики, родители, школьная администрация. Под компас великой литературы подложен топор.

Некрасов мечтал о времени, «когда мужик не Блюхера и не милорда глупого, Белинского и Гоголя с базара понесет». Но не превращаем ли мы Белинского и Гоголя, Достоевского и Толстого всего лишь в рыночный товар, который нужно обменять на баллы?

В этом году будет 70 лет с того дня, когда я впервые переступил порог класса как учитель. 66 лет я «прожил» в школе. Хорошо знаю, что первоначально в школе я делал многое не так, как нужно бы. И в своих статьях и книгах писал что-то не так. Не по лукавству. По искреннему непониманию. Но я шел по живому следу лучших учителей и методистов страны. И многое читал. Так что преодолел завалы и искушения.

Твардовский был прав: «Тут ни убавить, // Ни прибавить, – // Так это было на земле». Вот об этом я и хотел рассказать прежде всего тем, кто пришел преподавать литературу в школе в самую трудную пору жизни литературы в школе.

Лев Айзерман