На чтение: ≈ 4 мин.Лев Данилкин, расставшись с амплуа регулярного критика, парадоксальным образом сочетает тип эссеиста и биографа. С его героем в книге эссеистики «Клудж» читатель осваивает разнообразные уголки «закадрового мира» современных писателей; его путевая проза напоминает похождения барона Мюнхгаузена – героизированным обликом рассказчика и его попаданием в необычные ситуации; его ЖЗЛ отличаются внимательностью к документальной основе и стилистической нетривиальностью. Его книга «Ленин. Пантократор солнечных пылинок» без преувеличения стала одним из главных событий уходящего года и была удостоена премии «Большая книга». О взаимоотношениях документалиста и автора фикшн, о соотношении литературы и истории в годовщину Октябрьской революции и о трансформациях литературной критики Лев Данилкин – эксклюзивно для «Учительской газеты».
– Лев Александрович, ваша книга о Ленине вышла в преддверии годовщины Октябрьской социалистической революции. Журналы этой осенью озаботились «альтернативными сценариями культурной ситуации» в стране. Что было бы, по вашему мнению, с биографическим жанром?
– В книге «Клудж» ваш герой раскрывает правду о потаенных уголках писательского и географического пространства. Часто вам не чужда интонация писательского всеведения. Сказывается ли в этих эссе ваш длительный опыт литкритика, влиявшего на объемы продаж?
– Документально-биографический жанр предполагает более отстраненный, «надличностный» подход по сравнению с эссеистикой. Сложно ли дается переключение ракурсов? Или и в том и в другом жанре остаетесь прежде всего писателем?
– Насколько различается в писательских эссе «Клуджа» и биографии Ленина ваш подход к документальности? А сама достоверность биографического материала?
– В одном из интервью вы отметили критерий «настоящей книги»: «…говорящая о том, что автор лучше, честнее, чем я, что он даже если и мерзок, то и мерзок он не так, как все, что он хороший человек на самом деле». А героев для своих биографических книг и эссе тоже выбираете таких? Можно ли отнести эти слова к Ленину?
– Критики в итогах 2017 года рассуждают о том, что «литературу определила история», о необходимости осмысления прошлого в координатах историзма. Считаете ли здесь основополагающей роль художественной литературы или документальной?
– Лев Александрович, социологи после вашего ухода из «Афиши» рассуждают об изменении запросов аудитории: от бумаги к Фейсбуку с его «кластерными» связями, от стилистической витиеватости к усредненной информативности…
– А что думаете о трансформации литературной критики «после Данилкина»?
Выбор читателей
Комментарии