Лесной чай. или Жизнь без каникул и выходных

Ее работа – это постоянная борьба. Борьба за грамотность, идеалы поэтов и писателей разных времен, красоту русской речи. Борьба за память о том, что наша страна пережила больше шестидесяти лет назад. Борьба – это, конечно, метафора. Но с чем сравнить этот непосильный труд по воспитанию наших детей активными, думающими гражданами великой страны, имя которой – Россия? Чем жертвует она? Всем свободным временем, своими выходными и отпуском, потому что в эти дни, недели, месяцы она, учительница с тридцатипятилетним стажем, колесит со школьниками по Карелии и России, участвует в вахтах памяти, научных конференциях, семинарах. Любовь Нифантьеву в Карелии и России знают не только как преподавателя русского языка и литературы в средней школе №3, но и как бессменного руководителя клуба «Север» и музея, который вот уже двадцать лет живет и развивается при школе.

В прошлом учебном году он изменил свое название и стал музеем воинской и трудовой доблести. Подобное новшество связано с тем, что Любовь Владимировна вместе со своими единомышленниками – участниками клуба и ветеранами решила, что музей, который, кстати, находится в обычном учебном кабинете №37, должен быть интересен для приходящих сюда школьников. И это им удалось – вновь отремонтированный класс, новые столы, стенды, фотографии создали приятную атмосферу творчества и привнесли особый исторический колорит. Когда-то в этот кабинет-музей приходил и мой класс. Любовь Владимировна Нифантьева вела у нас русский язык и литературу, поэтому мы встречались каждый день. К тому же она была нашей второй мамой – классным руководителем. Мы даже в летние каникулы не расставались. Случалось так, что между двумя поездками и перерыва-то почти не было. И это в тот самый момент, когда у нее подрастали две младшие дочки-погодки, у старшей, врача-хирурга, Юли, родилась Даша. Мы и не знали толком в тот момент, что она, наша Любовь Владимировна, уже бабушка и мама четырех замечательных девчонок…

Без скуки и грусти

Наша учеба пришлась на 90-е годы. В 2000 году мы выпустились, но школьная пора оказалась не такой серой и убогой, как у многих наших сверстников. Она нас не отдала этим серым годам. Всюду возила – по Карелии, в Москву и Петербург. Родители оплачивали дорогу, давали деньги на питание, а жили мы в школах, с учителями и директорами которых договаривалась Нифантьева. Мы сами готовили еду, устраивались на ночлег в спальных мешках. И это было так здорово и романтично – школьный кабинет или спортивный зал, иногда тесная комнатка, но зато все вместе, а утром с хохотом вспоминали, кто храпел, кто до полуночи болтал, а кто сразу уснул… Убогости и ограниченности в наших мечтах не было, почти не было. Нас водили по всем мыслимым и немыслимым музеям, в театр ходили, встречи с самыми разными людьми проходили. Из самого запоминающегося – знакомство с Алексеем Петровичем Маресьевым, беседа с Дмитрием Яковлевичем Гусаровым и Исааком Самойловичем Бацером – известными карельскими писателями-журналистами. Встреч и общения со сверстниками из разных городов, стран, более старшим поколением – журналистами, ветеранами, краеведами было очень много. Жизнь кипела. Хотелось об этом рассказывать. Вот и рассказывали со страниц городских и республиканских газет, «Боевые листки» выпускали в школе и во всех лагерях – под дождем, на коленках, в автобусах мы рисовали, сочиняли частушки и небольшие заметки для того, чтобы за час-два собрать целую газету на ватман, а то и две. Так что для многих из моих одноклассников написать текст проблемой не было уже тогда.

Литературу никто не отменял

Для меня это тоже было в радость. И ее уроки литературы тоже. Читать Толстого, Быкова, Ахматову, Паустовского… В радость. Многое из университетской программы было прочитано уже тогда. Потому что она требовала. А как не прочесть, если с меня, Сафонова и Климовой будет спрошено в первую очередь? Да, нас было человек пять-семь, с которых спрашивалось чуть больше. Но это помогало более ответственно отнестись к прочитанному. Мы задавали тон дискуссии, мы спорили, мы своей увлеченностью заражали одноклассников. И некоторые следовали примеру. Не все. Это было бы вранье – сказать, что у нас в то время все повально книжками увлекались. Но вот Солженицына читали, над «У войны не женское лицо» Алексиевич чуть не плакали, стихи учили, Пушкина, любимого поэта Нифантьевой, знали. Биографию его наизусть помнили, слушая на уроках с открытыми ртами рассказы о Михайловском…

Война у каждого своя

А еще почти у каждого из нас была своя война. Я до сих пор фильмы про войну и книги читаю и смотрю с осторожностью, потому что к горлу подкатывает ком, и такая боль внутри. Наш 37-й кабинет был увешан фотографиями тех, кто пришел и не пришел с войны. Разные экспонаты, карты, предметы военных лет. Мы учились в классе-музее. За всех снова не скажу, но помню: однажды осталась в кабинете поздним вечером, что-то надо было подготовить к следующему дню для выступления, и вдруг посмотрела при несильном освещении на фотографии. Эти пары человеческих глаз, молодых, даже юных. И большинство за наше теперешнее сегодня отдали самое дорогое – жизнь. У них ничего другого не было, а они отдали свои молодость, любовь и – жизнь. Вот так мы узнавали, что такое война. В экспедиции поисковые ездили, останки поднимали, в вахтах памяти участвовали. Это было радостно и интересно, но очень непросто. Физически, морально сложно было видеть разрытые мародерами могилы, разбросанные человеческие останки. Хотелось найти всех-всех, чтобы война скорее закончилась. Но она не закончится никогда, судя по тому, сколько еще наших бойцов в лесах лежит. Все это мы видели, обо всем этом мы говорили с ней у костра, в палатке перед сном, за чашкой лесного чая. Или не говорили. Молчать ведь тоже надо уметь.

Дочь своего отца

Через пару лет после окончания школы я понимала уже, что она – учитель, который многому меня научил, отдал часть души. Когда-то казалось, что такого учителя у меня нет. Теперь я пишу, что такого учителя всегда мало. Такого человека всегда мало. Неугомонного, неусыпного, готового с нынешними и прошлыми учениками говорить, сколько потребуется им, встречаться в любое время дня и суток, гореть общим делом. Мечтать о будущем своей страны. Это осмысление пришло совсем недавно. Но что, что должно быть внутри у человека, чтобы он постоянно двигался, искал, делился с другими? Мотор, сердце, энергия. И все это про нее. Когда я спросила: «Откуда?» Она, не задумываясь, ответила: «От отца». С ним она нас познакомить не успела. Он умер, когда мы в классе седьмом учились. Я помню ту затаенную ее боль. Однажды она рассказала нам о нем. Его всегда уважали, любили, помнили. Личность. Яркая, неординарная, войну прошел, детей любил и воспитывал: «В этом отношении я дочь своего отца, Владимира Николаевича Беляева, – так очень часто повторяла и повторяет Любовь Владимировна. – Он, фронтовик, всю свою жизнь посвятил школе. Работал учителем русского и литературы, был директором. Детей знал и любил, постоянно находился в поиске, был вот таким беспокойным и очень деятельным человеком».

Прошлое и настоящее

Кстати, рядом с Любовью Владимировной всегда есть единомышленники. Такие же беспокойные и горящие делом люди. На первых порах в создании музея очень помогали ветераны. Они с удовольствием приходили к нам, школьникам, и всегда удивляли нас своей открытостью и желанием рассказывать о том, что пережили. Если честно, осознание важности пережитого ко мне только стало приходить. Я вдруг поняла, что моему ребенку, когда он подрастет, некому будет рассказать о войне по-настоящему… А для Любови Владимировны ветераны – это прежде всего друзья и советчики. Это те люди, которые поддерживали каждое ее начинание, помогали формировать фонды музея, делились фотографиями, воспоминаниями, житейской мудростью и опытом. Наверное, поэтому книги о войне для нее чуть ли не самые важные в школьной программе. В них сразу чувствуется, как герой или псевдогерой раскрывается в критической ситуации. На таких примерах учить нагляднее. Еще нагляднее, когда вчерашние герои приходят к детям и говорят с ними о прошлом и настоящем.

Забыть такое невозможно

Общение общением, но поступки никто не отменял. Нифантьева – это все-таки человек поступков. И временами они удивительны! Помню, в первом поисковом лагере нам пришлось очень туго. Мы не рассчитали с продуктами и в последний день остались на черном хлебе и вареве из гречки, остатков картошки и макарон. Для нас это было испытание. И как только мы добрались до города, Любовь Владимировна куда-то исчезла, а потом появилась с двумя пакетами самой вкусной еды и … конфетами. Радости нашей предела не было! О втором случае знают немногие. Наш класс, меня в той поездке не было, отправился на место гибели одной партизанской группы. И заблудился. Что пережила она за сутки в лесу с десятком детей, не знает никто. Выли волки, дети жались друг к другу, но наутро все же место стоянки нашли и вернулись невредимыми. Как мы потом всем классом радовались, что все обошлось!

В ногу со временем

Со своей учительницей я не виделась года два. Мы встретились совершенно случайно на улице. В то время готовился к открытию обновленный музей. Событие это меня обрадовало. Сама же Любовь Владимировна произвела впечатление человека, который в XXI веке теряться не собирается. Ноутбук, полученный по гранту, масса идей, выпуск школьной газеты, олимпиада по русскому языку. В общем, стало понятно, что в родной школе №3 Петрозаводска жизнь кипит, а в 37-м кабинете и вовсе бьет ключом. И виной тому моя беспокойная, но такая родная Любовь Владимировна Нифантьева.

Петрозаводск, Карелия

Любовь НИФАНТЬЕВА вместе со своими друзьями