Кстатический письмовник / Как Бог создавал гэльский язык

Николай Караев, поэт, писатель, журналист. Родился в Таллине в 1978 году. Магистр экономических наук. Автор научно-фантастических рассказов. Переводит прозу и поэзию с английского, японского и эстонского. Обладатель специального приза ордена куртуазных маньеристов на турнире поэтов «Пушкин в Британии» (2005). Награжден премией фонда «Капитал культуры» (Эстония) за сборник стихов и стихотворных переводов «Безумное малабарское чаепитие» (2009).

El Coronel No Tiene Quien Le Escriba1Я знаю: нужно, словно талисман,упаковать и веру, и надеждуи поместить их аккуратно междубесцветных строк полночного письма,замуровать печатями конверт,отправить ввысь с последним цеппелином,который силуэтом журавлинымрассеется в весенней синеве,похоронить на время чудеса,любовь сберечь в своей постылой нише -и, может быть, полковнику напишетненазванный далекий адресат.Осенний менуэтЯ расстелю Восток у ваших ног:как дао – прост, как дзэн – смешон и строг.Вы босиком уйдете в пустотумеж стройных пагод и глазастых ступ.Я белый Север вам преподнесуподлунным снегом в сказочном лесу.Средь вечных льдов сияют маяки:случайный взгляд, улыбка, взмах руки.Согрею томным Югом нежность плеч,границу слов не смея пересечь.Ваш конь поскачет в тридевятый разпо лезвию дороги на Дамаск.Примите Запад: ангельский витраж,родных краев готический пейзаж,в котором, лишь коснется вас рассвет,растает наш осенний менуэт.Мы сядем рядом в черно-белом снеи будем говорить о том, что не.Lost: Fifty Suns2Господин великий глава межгалактического флота,как и заповедано нам высочайшим уставом,по прохождении опасного квантового поворотапишу о потерях, понесенных личным составом.С прискорбием готовясь к формальному харакири,вынужден сообщить, что потери наши неисчислимы.Даже самый сложный и самый секретный в миреИскИн не справился с иррациональным и мнимым.Утрачены: ощущение нашей миссии; смысл жизни;способность вести боевые действия на два фронта;карта межзвездной местности; понятие об отчизне;инструкция по дешифровке событийного горизонта;бутылка шампанского; Бог; несколько империалов;память о реинкарнациях. Прочее все по плану,если не считать стихийного матросского карнавала(виновные гибернированы). Засим, отложив катану,прошу вас о милосердии, а также любви и вере;пусть это война – согласитесь, от космоса не убудет.Мне легче думать, что путь наш все-таки многомерен,невзирая на осточертевший мандариновый пудингна завтрак и ужин. Потери, повторяю, неисчислимы.Время сбегает исподволь с грацией автомата,жизнь черных дыр галактики тоже проходит мимо.Дождь все стучится жалобно в темный иллюминатор.Как и предписано, рапорт в простом бумажном конвертес изображением девушки, мне пока незнакомой,немедля бросаю за борт. Ни к чему вспоминать о смертина неисповедимой, как эти звезды, дороге к дому.КругДоброй ночи, милый друг.Завтра будет новый круг.Пыль, дорожка и черта,А над ними – пустота.Вновь взойдет, непобедим,В третьем мире пятый Рим,Чтобы властвовал над всемЦезарь в жизни номер семь.Стук дождя и сердца токНадиктуют пару строк.Вновь откроется портал,В пустоту уйдет сигнал.Черный чай и серый плед.Только тишина в ответ.Не печалясь, не любя,Завтра ты придешь в себя.Будет небо – гладь листа,А на глади – ни черта.Вновь один и тот же круг.Доброй ночи, милый друг.ПенелопеВозвращаюсь к тебе, дорогая моя Пенелопа,Как бы ты ни звалась в этом дивном и новом.Надоело глядеться в стеклянное око циклопа.Возвращаюсь к основам.В мире сложных богов, очумело качающих скиллы,Мы с тобою никто, но с приставкою «крипто».Нас не примут в свой замкнутый круг ни визгливая Сцилла,Ни дурная Харибда.Лучше плыть одному, чем в компании теплой на блюдеДа в разверстые пасти титанов надменных.Здесь становятся свиньями, в общем, приличные люди,Чьи стремления бренны.Лестригоны стригут барыши, ловят кайф лотофаги,Мы с тобою  и то позабыли друг друга.Разгони женихов, подними наши прежние флаги,Дорогая супруга.Завтра в восемь меня призовут на работу сирены.Я заплыл далеко, но уже не печалюсь.Разделяющий нас океан мне теперь по колено.Я к тебе возвращаюсь.Мне скучно без васМне скучно без вас, моя милая,На этом затерянном острове,Где топчут прекрасные лилииПегасы копытами острыми,Поскольку их бледные крыльяДавно покорило бессилье.Мне скучно без вас, моя светлая,Среди этих капищ без имени,Где окна и звезды заветные -В тени безразмерного вымениВселенской коровы-копилки,В которой лишь тьма да опилки.Мне скучно без вас, моя главная,В эпоху страданий бессмысленных,Порывов бездарно задавленных,Угроз неизбежно бесчисленных;Мир стал бы чуть менее душным,Когда бы мне не было скучно.ИзабельО, моя добрая Изабель,раньше я видел свет, а теперь горизонт заметен снегами.Скоро они растают, будет потоп. А после сядет на мельэтот ковчег, и однажды моря вновь обрастут берегами.Помнишь, как мы с тобой детьми летали чуть выше крыш,сбегали от времени в каждом сне, обещая не расставаться?У нас, как в самом любимом фильме, всегда будет Париж,а также Хэйан-кё, Рим, Эдинбург, и все в пределах абзацаписьма, которое проще простого выдать за пасмурные стихи,чтобы никто не догадался. Если б ты знала, как я скучаюпо твоей доброте, по часам и книгам, даже по тропам глухим,что энную жизнь выводят к тебе и к эпохе взаимного чая.Тут бывает, поверь, всякое. С треском ломается механизм,дирижабль падает в бездну, гаснет пламя в глазах влюбленных,и каждый третий меняет сердце на дешевый псевдобуддизм,и каждый второй с пеной у рта кровью раскрашивает знамена.Но даже если на полпути готический поезд съедет в кювет,я пойду по рельсам пешком. Все будет так, как мы хотели.Хей-хо, моя добрая Изабель. Пишет тебе потерявший свет,но не потерявший цели.Как Бог создавал гэльский языкБелый лист бумаги. Без единого слова. Девственно чистый. Белый. Абсолютно.Смотреть на белизну листа было уже невозможно, и Бог закрыл глаза. Вздохнул. Побарабанил пальцами по столешнице.Вздохнул еще глубже.По оконному стеклу постучали.- Изыдьте, – сказал Бог.За окном неделикатно кашлянули, оно распахнулось, и ноздри Бога уловили явственный запах серы.- Что такое?! – послышался знакомый ехидный голос. – Коварный Creator’s block1 подкрался незаметно? Э, да у Тебя, как я погляжу, творческий запор…Бог страдальчески воззрился на дьявола. Дьявол сидел на подоконнике и с деланным равнодушием расчесывал изящным каменным гребешком кончик хвоста.- Я сказал, изыдь, – решил настоять Бог.- Ладно-ладно, – сказал дьявол. – Я на минутку. Чего творим-то? Какой-нибудь занятный папоротник? Решаем проблему поведения нейтрино в…- Пошел в пекло! – воскликнул Бог и бухнул кулаком по столу.Дьявол оторвался от созерцания хвоста.- Эге, – сказал он. – Я вижу, дело обстоит серьезно. Помочь?- Знаю Я твои помощи.- Ну уж. Так над чем мозгуешь, старче? Признавайся, а то не уйду.Бог почесал бороду.- Над гэльским языком. Будь он трижды… кхм. Трижды благословен.- Не выходит гэльский язык, да?.. – спаясничал дьявол. – Дай-ка я гляну… Ого. Да в нем пока ни словечка. Ни грамматической, извини, структурки… Та-ак, что мы знаем о гэльском языке? – хвост дьявола изогнулся знаком вопроса. – Бедные, несчастные q-кельты! У всех будут языки как языки, и только гэлы останутся безмолвными, буквально Лига Наций при Мюнхенском соглашении…- Закрой пасть, пожалуйста, – попросил Бог. – Без тебя тошно.- А в чем проблема?- Да в том и проблема – ничего в голову не лезет! Все придумал что мог. Все раздал. До последней мысли. В голове пустота.- Буддийская?- Если бы.- Нехорошо, – прицокнул дьявол.- Нехорошо, – согласился Бог.- Ты вот что… Ты, раз уж так, дай волю воображению.- В смысле? Нешто Я до сих пор не давал?- Не знаю, давал или нет, но… Ты придумай что-нибудь эдакое. Особенное. Чего больше ни у кого нету. Ну или есть, но очень редко встречается. Устрой этим гэлам лингвистические русские горки. Чертово, прости, колесо!Дьявол принялся прыгать по комнате. Бог смотрел на него с сомнением.- Фонетику, пожалуй, сделай не очень сложную. Гласных побольше, чем в убыхском, пожалуйста, – дьявол сам ухмыльнулся своей шутке, и даже Бог вынужден был признать: сострил отменно. – И этих… щелкающих согласных не надо. Ну кликсов. А то африканцы сами себя не понимают.- Отлично понимают, – заступился Бог за африканцев.- Не нуди. Не надо кликсов и прочей совсем уже экзотики. И письменность… Где эти гэлы живут, говоришь?- На севере Британии.- В зоне римского влияния, значит? В общем, латинский алфавит. Диакритики в меру. Да-да, не мне Тебя учить… А вот в плане грамматики, как говорится, удиви нас! Ты же можешь, я-то знаю…- Земфира? – спросил Бог тоскливо.- Гляди-ка. Узнал цитату. Я уж думал, ты, кроме БГ, никого не слушаешь. Гы-гы-гы. Ну будет, не обижайся. Лучше задай этим гэлам перца. С японцами же у Тебя получилось! А я пошел. Чмоки всем в этом чате!..Дьявол выпрыгнул вон, притворил окошко и удалился, напевая «The Road to Hell»2. Бог, чтобы как-то прийти в Себя, принялся насвистывать «Stairway to Heaven»3, сфальшивил и замолчал. Обождав, когда голос дьявола растворился в звенящей тишине, Он выдвинул ящик стола и достал заветную бутылку виски.- Так, – сказал Он Себе после первого глотка. – Получилось с японцами – получится и с гэлами. Это Мне не фотосинтез-шмотосинтез… Начнем с местоимений. Пусть местоимений будет несколько наборов. Простые – и эти, как их… эм… эмфатические.Бог набросал на листе бумаги две таблички. Всмотрелся. Результат ему понравился.- Теперь, – сказал Он Себе после второго глотка, – падежи. Звательный падеж. Обязательно звательный падеж. Довольно языков без звательного падежа! Пора возвращаться к истокам… Княже, старче… мамо… Стоп, это славянские. Тут надо позаковыристей. Удивим их всех!..Бездонная бутылка и не думала пустеть, а лист стремительно покрывался схемами, таблицами, примерами.- И если женщину зовут Mairead, – бормотал Бог после энного глотка, – то в звательном падеже… в звательном падеже… после первой согласной на письме добавляем букву… пусть будет «h»… Он поискал таблицу «Произношение», сверился с ней, задумался. – «Mh» читается как «в». И она уже будет не Майред, а Вайред. Ну и пусть. Зато заковыристо! А если мужчина… Тут нужно еще заковыристее. Пусть, скажем… скажем… Пусть после первой согласной прибавляется «h»… а перед последней добавляется… пусть добавляется гласная. Скажем, э-э-э…. «i». Расставим точки на этой «i»…Бог написал имя Tormod, нарисовал стрелку и написал после нее Thormoid. Сверился с таблицей произношения.- Когда о нем говорят, он Тормод, а когда к нему обращаются, он уже Хормодь. А с учетом редукции гласных  Хырмодь. А может, добить их добавочной гласной? Хоромодь? Хм. Не сложно ли? Да не, нормально… Такая вот, понимаешь, лениция…Бог глотнул еще виски. Настроение поднималось. Язык выходил, прямо скажем, на славу.- Грамматика! Куда ставить глагол? У англичан он на втором месте… У японцев всегда в конце… А у гэлов пусть будет всегда в начале! – идея поразила Бога настолько, что он расхохотался. – Не кто, не что, сразу действие! Action!4 Моментом в море, коротко о главном! Спал! Ем! Буду думать! И только потом уже – что ем, о чем буду думать, кто спал, где и… К дьяволу подробности! Это все не важно. Важно только и единственно действие! Суровые горцы, немногословные, бессуетные, серьезные, только о деле… А какая поэзия родится из такой грамматики! Стремительная, бурная, мощная! Эх!..За окном подслушивающий дьявол довольно ухмыльнулся. И правда, язык выходил на славу. Японский с китайским у старика, конечно, тоже получились – мама не горюй. Не говоря о любимом языке дьявола, который в стельку пьяный Бог назвал так, что потом сам прочесть не мог, – !Xoo, он же къхонг. Но до !Xooговорящих и прочих членов койсанской макросемьи лингвисты западной цивилизации доберутся нескоро, а тут такое очаровательное гэльское безобразие, и не где-нибудь, а непосредственно в Европе.Дьявол поздравил себя. Он не претендовал на многое. Разумеется, Бог всегда останется при своих, но чем больше хаоса, тем веселее.Да, этот день творения определенно удался._____________________________________________1    Полковнику никто не пишет (исп.).2    Потеряно: пятьдесят солнц (англ.)._____________________________________________1    Ступор Творца (аллюзия на writer’s block, писательский ступор, англ.).2    «Дорога в ад», песня Криса Ри.3    «Лестница в небо», песня группы «Led Zeppelin».4    Здесь: «Мотор!» (англ.).