Круговращение нелюбви. История о том, как разрушаются судьбы многих поколений

Спектакль «Гардения», пышным цветком расцветший в Театре им. Пушкина, затрагивает чувствительные струны женской души. Молодой режиссер Семен Серзин представляет зрелую постановку о разрушительном влиянии нелюбви на судьбы не одного поколения.

Майская премьера Театра им. Пушкина «Гардения», поставленная Семеном Серзиным в рамках режиссерской лаборатории, пережила второе рождение, будучи сыгранной на основной сцене. Место постоянной прописки спектакля – пушкинский филиал – не вмещало всех желающих увидеть зрелую, совсем не экспериментальную работу молодого питерского постановщика. Хотя камерность и некоторая этюдность его детища органичнее и уместнее на небольшой площадке.Актуальная драматургия уроженки Кракова Эльжбеты Хованец – на редкость осмысленный и хорошо структурированный текст, пусть и тяготеющий к прозаической форме. В Польше она наверняка звучит острее и теснее связана с национальным укладом, в России интереснее раскрыть человеческую суть происходящего. История четырех поколений женщин одной семьи удивляет безнадежной повторяемостью судеб и событий. Мать ненавидит себя, а следом и собственную дочь, та – свою и так далее, пока на правнучке старшей героини не остановится страшный маховик нелюбви. Но жутковатая идентичность образов, в которых юность становится реинкарнацией старости, никуда не исчезает, как не разрешается и проблема, заявленная автором: способен ли человек не длить бесконечно семейный рок, сойдя с рельс, проложенных по кругу?Семен Серзин рассказывает эту вполне женскую историю жестко, хлестко, но не агрессивно. Его постановка касается всех, сидящих в зале. Спектакль открывается прологом, в котором актрисы делятся реальными воспоминаниями о матерях, задавая проникновенную интонацию грядущему сценическому повествованию. Стол, несколько стульев, стойка микрофона, подвесной экран – скупая сценография оказывается достаточной для восприятия происходящего. Четыре монолога, изредка переходящие в диалог и лишь в финале сливающиеся в хор, произносятся прямо в зал. Экран, усиливающий мимику, укрупняющий лица и значение произносимых слов, рождает доверие между зрителем и актерами с помощью эффекта «глаза в глаза».Роли в спектакле обозначаются безлично: Женщина 1, 2, 3 и 4. Основательница рода (Александра Урсуляк) – участница польского Сопротивления, гордая пани с лисой на плечах, после измены мужа регулярно прикладывающаяся к бутылке. Роскошная дама давно ушедшей эпохи, стоя у микрофона, будто вновь переживает мгновения жизни: моменты триумфа, унижения, страхи, горькие поражения. Ее сломал не уход мужа к другой – судьба пересилила красивую, но слабую женщину. Ребенок, прижитый, возможно, и от немецкого офицера (какая, в сущности, разница?!), нелюбим уже потому, что не к месту, не ко времени, не по средствам и не по сердцу. И крик в тряском вагоне, обозначенном условно столом и стулом: «Выродок!» – адресован не столько дочери, сколько себе и суровой жизни, выкручивающей руки. Но это отчаянное вырвавшееся из глубины души восклицание изуродует детскую психику второй по старшинству героини.Женщина 2 (Анастасия Лебедева) – полная противоположность обольстительной матери. Давно в вагоне поезда, увозящего ее обратно в Краков, она рисовала маминой помадой на лице. Взрослая девушка, подошедшая к микрофону, не стирает с губ клоунскую широченную улыбку, и страшно не вяжутся ее слова с комическим гримом. Невысокая, похожая на мальчишку артистка создает образ туповатого, озлобленного, темного существа, крепко стоящего на ногах и ценящего лишь материальные блага. Ребенок как средство получения выгод, как объект нелюбви теперь уже во втором поколении. «Соплячка!» – кричит она на девочку, видоизменяя, но не отрицая крик собственной матери на себя. Да, она другая – непьющая, хозяйственная, трудолюбивая, но все-таки неласковая и нелюбящая.Ее дочь (Эльмира Мирэль) поначалу дарит надежду, что круг ненависти наконец разорвется. Радостно блестят ее глаза, когда она говорит о ребенке, которого носит под сердцем. Еще не рожденная девочка, как красивая кукла, слишком дорогая, чтобы быть купленной, но оттого даже более желанная. Похоже, у этой мечтательной романтической девушки получится перебороть несчастливую судьбу, не повторить путь своих старших родственников. Тем неожиданнее и больнее дальнейшая жизнь Женщины 3, взявшей худшие качества от бабки-алкоголички и приземленной недоброй мамаши. «У каждой вещи должно быть свое место». Она действительно сломана и выброшена, как вещь, но так и не получает своего места. Вернее, находит его совсем не там, где хотела.И только младшая героиня (Наталья Рева-Рядинская) оказывается достаточно сильна, чтобы преодолеть закольцованность событий. У хрупкой девочки хватает мужества и света в душе, чтобы перетерпеть заплеванное родителями детство, не озлобившись и не возненавидев жизнь и родных, как раз за разом делали ее близкие. Все у нее есть: ум, образование, цели, мечты, карьера. Но станет ли магистерский диплом билетом не в манящую Италию, а в другую реальность? Женщина 4 не только прощает всех, кто уродовал ее юность, но и находит в сердце любовь, которой так не хватало этой настрадавшейся семье. Из горьких воспоминаний прошлого черпает она твердую веру в будущее. В нем будет мужчина – умный, неизменяющий, непьющий. И только свадьбы не будет.Финальная сцена соберет за столом четыре поколения женщин, отчаянно не любивших себя и своих детей. Уже умершая прабабка гордо сядет среди живых – такая же красивая и цветущая, словно и не было лишений, горестей, алкоголя. Женщина 2 яростно займется готовкой, ее легкомысленная, хотя и постаревшая дочь будет вести себя по-прежнему, как ребенок, а умненькая тоненькая девочка-невеста тихо скажет, что не хочет штампа в паспорте и гардений в свадебном букете, пусть даже это древняя традиция их рода. Все кинутся ее разубеждать, и вдруг станет ясно, что она копия матери, та – своей, и так без конца, без выхода. Беременность младшей вызовет страстную надежду: «Может, мальчик?» Девочка…Is this the real life?Is this just fantasy?«Богемская рапсодия» в исполнении женского квартета прервет излишне затянутую мизансцену, иронично снимая горечь от пережитого. «I’m just a poor girl», – остроумно перефразирует оригинал Наталья Рева-Рядинская, подсмеиваясь над жизнью, пытавшейся вечно длить круговращение нелюбви. Чинно сидя вместе за столом, персонажи спектакля кажутся наконец сплоченной семьей, готовой любить и прощать.…И все-таки было бы куда лучше, если бы у младшей родился мальчик.