На чтение: ≈ 16 мин.Считается, что профессия сыщика появилась в Лондоне лет двести пятьдесят назад вместе с первыми сыскными агентствами. Преподаватель Омской академии МВД нашел оперативников… в Библии. Юрий Александрович ВАКУТИН, по книгам которого учатся будущие милиционеры, пролил свет на множество криминальных тайн – одним из первых в стране поднял вопрос об организованной преступности, назвал поименно воров в законе, раскрыл секреты карманников, рассказал о способах противодействия криминалу.
Нелитературные произведения
Юрий Александрович человек интеллигентный. Нелитературных слов и выражений знает как минимум 8 тысяч – столько жаргонизмов содержится в самом большом словаре преступного мира России, составленном им четверть века назад. Когда-то эта уникальная книга предназначалась исключительно для служебного пользования. Сейчас словарь, конечно, устарел. Ушли в прошлое «угловороты», ворующие чемоданы на вокзалах, мало кому хочется «ходить по музыке» – вытаскивать тощие кошельки у посетителей учреждений культуры. Воровской жаргон больше не государственная тайна: по фене в нашей стране ботают многие, только не Вакутин.
Полковник феню знает, но не уважает, слишком хорошо понимая, сколько грязи, крови и страданий стоит за каждым «блатным» выражением. Например, «сделать начисто» звучит приличнее, чем «мочить в сортире», хотя значит то же самое. Собирал перлы сыщик по крупицам. Несколько раз от руки переписал словарь Ожегова. Листочки с записями раздавал осужденным, чтобы подыскивали «свои» синонимы. Для многих слов в преступном мире аналогов не нашлось. Нет там ни веры, ни надежды, ни любви. Для других бумаги не хватало. Убийство имеет 250 «криминальных» синонимов, деньги – 200, интимные органы женского тела – 800! В том, что касается слабого пола, русский воровской язык не столь уж велик и могуч. В английском жаргоне интимно-дамских названий и вовсе 1200!
В начале 80-х годов на воровской сходке Советского Союза долго решалось: «делать» Вакутина «начисто» или нет. Собирая материал, сыщик проехал по тюрьмам и колониям от Иркутска до Вильнюса, от Ленинграда до Еревана. Искал не только слова – зарисовывал жесты, записывал шифры, изучал нравы. Встречался с уголовными «мастерами» и бандитами разных мастей. Несколько месяцев просидел во Владимирском централе – напротив легендарного Васи Бриллианта, одного из самых авторитетных воров в законе. Разговорить «отца воров», единственного заслужившего этот титул за вековую историю российского воровского движения, считалось почти чудом. Собственно, больше говорил сам исследователь. Вася кивал, посмеивался, иногда смотрел как на идиота. Но и этого было вполне достаточно, чтобы перепроверить сведения, которых полковник к тому времени собрал уже немало. В итоге на свет появилась еще одна книга – об истории, обычаях и нравах преступного мира. Больше всего шума «нелитературное» произведение наделало среди его героев, собравшихся по этому поводу на сходку. Спас Вакутина как раз Вася Бриллиант, сам в некотором роде писатель – именно он готовил письменные основы воровского «закона». Постановил оставить исследователя в покое – сами виноваты. Болтать никто не заставлял. Бриллианту уже донесли, что Вакутин и в лейтенантскую пору не распускал ни рук, ни языка. С тех пор Юрий Александрович стал «сыщиком в законе», получив от воров почти официальное прозвище Интеллигент, а также почет и уважение. В исследовательской работе это здорово помогало.
Ум – оружие сыщика
Впрочем, свои «секретные» книги Вакутин начал писать сначала… в уме. Юрий Александрович стал теоретиком после трех десятков лет практики, когда перешел на работу в Омскую академию МВД. Думать – главное умение опера, по его мнению. Впрочем, аналитических способностей достаточно только книжному детективу. Опер должен быть умнее, быстрее, выше, сильнее преступника. И интеллигентнее, разумеется.
Правда, однажды сыщик позволил пару фраз на фене в беседе с матерым уголовником – для лучшего взаимопонимания. В ответ услышал: «Никогда не говорите с нами по-нашему. Этот язык чужому ни за что не освоить в совершенстве». Вакутин это понял довольно быстро. Дело даже не в верности произношения, а в звериной интуиции преступников – они чувствуют друг друга так же, как рыбак рыбака. Мало знать феню, надо дышать ею. Тут важны и жесты, и намеки, и привычки, и манеры. Подменить «джентльмена удачи» законопослушным гражданином возможно только в кинокомедии. Именно поэтому, например, в «Проверке на дорогах» у Алексея Германа с благословения лагерных авторитетов военнопленных играли настоящие зэки. Охранников изображали тоже профессионалы – тюремщики. В том, что обитатели зоны по разные стороны решетки мало чем отличаются друг от друга, Вакутин вполне согласен с Сергеем Довлатовым. А вот сыщик и преступник – это два полюса, два образа жизни, сыграть друг друга им невозможно, потому что обе «профессии» слишком впитываются в кровь.
Пристрастие к двойному смыслу лишь раз подвело сыщика. В начале шестидесятых он возглавил Тюменскую «уголовку», став в свои 32 самым молодым начальником советского розыска. На берегу реки нашли дивчину, изнасилованную и задушенную. Личность установили быстро: пациентку уже потеряли в тубдиспансере, откуда она отпросилась на прогулку. Зашел за ней парень, представившийся «братишкой». Искать решили среди «братвы», каковой в
60-х годах на «комсомольские стройки» Тюменской области прибыло несметное количество. Заодно матросов прошерстили – те тоже любят называть себя по-родственному. Работу проделали огромную. Отыскали знакомого убитой – вахтовика из Урая, который именно в тот день прилетел в Тюмень. Причем на радостях так напился в дороге, что не помнил, где был и зачем. Рыдал, жить не хотел, клял водку, которая довела до душегубства… Сотрудники диспансера «братишку» опознали единогласно – по росту, полушубку и пыжиковой шапке. Правда, Вакутину это не понравилось – вахтовики в большинстве своем мужики крепкие и «модные». Велел опросить вертолетчиков, доставивших вахтовика в Тюмень. Как выяснилось, ни двигаться, ни говорить подозреваемый не мог – пролежал, как бревно, в транспорте, так его и обратно в Урай доставили. Все оказалось проще – убийцей был… сводный брат девушки.
Древнейшая профессия
Случайности – признак не только преступления, но и его расследования. Вакутин их Богу не доверял – создавал себе сам. На счету Вакутина четверо покойных Щербаковых и еще один Щербак. Обычная русская фамилия, и нет в ней ничего судьбоносного. Просто у каждого хорошего опера свой список таких несчастливых совпадений. Убиты однофамильцы были почти «под копирку»: по пьянке, самым страшным российским оружием – кухонным ножом. Почти «идеальное убийство» – мотив есть не всегда, да и сам злодей его помнит нечетко.
Убийством четвертого Щербакова Вакутин мог бы и не заниматься. По должности не обязан был – служил тогда в УГРО Челябинского областного УВД и в командировку в Чербакуль прибыл в качестве проверяющего. Но мимо пройти не мог, тем более что четвертый оказался почти двойником первого – парень с гитарой, водитель, 26 лет от роду, получивший четыре ножевых ранения. Как водится, выпивали, поссорились, вышли поговорить… Соседи по бараку слышали разговор на повышенных тонах, в квартире «собеседника» на видном месте валялось окровавленное полотенце. Подозреваемый вполне подходил по размерам и характеру: здоровенный мужик в трико бросился на милиционеров с кулаками. Сомнения оставались лишь у Вакутина, уверенного – не бывает одинаковых преступлений. Обошли окрестные улицы. Старушка, страдающая бессонницей, видела силуэты «беседующих» и заодно углядела лунную тень женщины и девочки, стоявших, судя по всему, ближе к ссорящимся. Опять обошли улицы, предположив, что мама с дочкой возвращались из гостей. Свидетельницы подтвердили: да, в парня с гитарой тыкал чем-то похожим на нож какой-то дядя. Но не здоровенный мужик в трико, а невысокий и в галифе. Оказалось – прибыл ночью совсем в другую квартиру дембель, тоже выпивал с товарищами, тоже захотел приключений. Вышел уже после драки. И пока подозреваемый дома мыл разбитые кулаки, махнул несколько раз ножом… Вот фамилию человека, спасенного от ложного обвинения, Юрий Александрович не запомнил. Когда тот, услышав «приговор» – пятнадцать суток за нападение на милиционеров, упал перед Вакутиным на колени, бравый опер… рухнул в обморок. Трое суток не ел и не спал.
А в Бога Вакутин не верит. Потому что оперу факты нужны, доказательства. В Библии таковых для себя не отыскал, хотя изучил ее досконально. Зато вычитал в Вечной книге подтверждение собственной мысли, что сыщик – одна из древнейших профессий. Оказавшись у мощных стен Иерихона, Иисус Навин послал в город двух юношей-разведчиков. Местная блудница Раав спрятала их от людей царя. Взамен потребовала клятвы: евреи, захватив город, сохранят жизнь ее близким. Спасенные блудницу не обманули.
– Тут вам все атрибуты профессии, – говорил Юрий Александрович на лекциях в академии, – и соглядатаи, они же сыщики, выполняющие оперативную работу, и явочная квартира, и «девятка» – оплата труда.
Все мы немного фраеры
Воры в законе, по Вакутину, вид вымирающий. Вес «авторитета» теперь зависит не от размаха его деяний, а от размера кошелька. Преступное сообщество трансформировалось, появилось новое криминальное сословие. Строго говоря, русский язык возвращает истинное значение странного словосочетания «воры в законе». Звучавшее раньше нелогично, теперь, по мнению Вакутина, оно вполне отражает смысл современной преступности, сросшейся с властью. Чтобы «сделать начисто», больше не нужно махать перышком, достаточно одного росчерка авторучки. Нынешние законные воры намного опаснее, потому что гораздо более недоступны и защищены юридически. «Отцы воров» сидят уже не в тюрьмах, а в высоких кабинетах. Им нет нужды в жаргоне. Чтобы шифроваться от народа, достаточно чиновничьего языка. Но феня все равно проступает – как клеймо.
Тонкостей борьбы с новыми русскими «авторитетами» создатель труда о методах противодействия криминалу не знает. Но, по его мнению, главной причиной роста преступности всегда было и остается одно – человеческое равнодушие. Бериевская амнистия 1953 года, освободившая более миллиона уголовников, вызвала всплеск грабежей и убийств лишь на короткое время. Потом все утихло. Потому что народное братство было сильнее, чем преступное. Зло становится сильнее тогда, когда устает добро.
Вакутин устал. Не от работы – от возникшего вдруг ощущения ее бесполезности. Обидно ему за державу и российский уголовный сыск, который еще в пресловутом 1913 году на съезде криминалистов Женевы признали лучшим в мире. По учебникам Вакутина учатся нынешние студенты, но многое еще осталось «в уме». Полковник собрал огромный материал о глухонемых группировках, коими никто еще не занимался. Досконально изучил особенности цыганского криминального быта. Попытался разобраться в женской преступной психологии, которую мужчине, даже сыщику, понять почти невозможно. Но то ли некогда изучать противника нынешним милиционерам, то ли фанатиков не осталось, но последователей у Вакутина нет. Пока во всяком случае.
– Знакомьтесь, мой внук Артем, – представил Юрий Александрович высокого ясноглазого юношу, заглянувшего в комнату. – Думали, ученым станет – еще в детстве все энциклопедии прочел. Уговаривали пойти хотя бы по стопам мамы – стать врачом. Но Артем решил, что будет сыщиком.
– А не страшно? – спросила я. Имела в виду многое. Не пугают ли будущего милиционера скучная зарплата и народная нелюбовь? Не опасается ли бандитов, оборотней в погонах и недосягаемых законных воров? Не боится ли бессонных ночей и тяжелых нагрузок, а главное – возникшего вдруг ощущения бесполезности своей работы? Расшифровать вопрос я не успела. Артем и так понял:
– Хватит уже всего бояться. Дело надо делать.
Наталья ЯКОВЛЕВА
Фото автора
Юрий ВАКУТИН с внуком Артемом
Выбор читателей
Комментарии