Краденое яблоко раздора

Петер Хандке – нобелевский лауреат по литературе 2019 года, австрийский писатель и сценарист картин Вима Вендерса. Обычно судьба распоряжается так, что до русского мира авторы, которым вручили эту премию, доходят крайне нескоро. Но к нынешнему моменту издатели смогли представить несколько его основных произведений, среди которых «Воровка фруктов», написанная совсем недавно.

Тогда, в 2019 году, присуждение премии вызвало скандал в литературном сообществе. Петера пытались заканселить, как год назад сделали и после присуждения ему Нобелевской премии: она была на год приостановлена из-за секс-скандала. Но вместе с тем Нобель вернулся пощечиной общественному вкусу, отдавшись двоим, в числе которых был Хандке. Его позиция была неугодна интеллектуалам из-за того, что он отрицал геноцид в Боснии, где убили примерно 8 тысяч мусульман.

Хандке – писатель, всю жизнь критиковавший Нобеля, все-таки не отрекся от него при награждении. Хотя и были подобные прецеденты в истории институции, как, скажем, в случае с Сартром. Наш герой удостоился премии с формулировкой «за влиятельные работы, в которых с лингвистической одаренностью исследуются периферия и своеобразие человеческого существования».

«Воровка фруктов» – роман в своем роде необычный, значительная модернистская проза, заигрывающая с классикой и вызывающая ассоциации с другими Magnum opus. Например, моей наиболее частой ассоциацией при прочтении была «Любовница Витгенштейна» Дэвида Марксона. И там и там главные героини перемещались по миру, в основном не отвлекаясь на других людей. В «Воровке фруктов» людей мало или почти нет (оттого и никаких диалогов), в «Любовнице…» главная героиня просто оказалась одна и принялась путешествовать по всему миру, потеряв память.

Обе они также бывали в России. Хандке не забывает упомянуть Ахматову, Маяковского, Бабеля, а Марксону близка Цветаева. Что касается Хандке, это для меня объясняется происхождением: он словен, то есть южный славянин. От этого лейтмотивы путешествия в Россию, как мне кажется, становятся латентной формой сионизма на славянский лад. Также частым рефренным сравнением-параллелью оказывается «Книжный вор» Маркуса Зусака. В обоих произведениях естественным образом постулируются темы краж. Там и тут воры, а точнее, женская их ипостась.

Дмитрий Быков* в предисловии к «Любовнице…» называет Марксона гением, но про Хандке он не такого высокого мнения. Литератор также прибавил, что побаивается людей, для которых Петер писатель главный и магистральный. О Хандке также высказался в формате эссе любимый интеллектуал россиян Зебальд. Для него в принципе удивительно, что между культурой и производителями культуры есть большое недопонимание вроде Хандке. Зебальд утверждает, что критики не готовы к восприятию Хандке из-за собственных установок и понимания того, что такое литература. По его мнению, писатель нарочно уходил от их возможности быть понятным и классифицируемым, и в этом, по его словам, много дерзости.

Врученная Хандке премия Франца Кафки свидетельствует в пользу того, что писатели имели некую общность. И хотя они не схожи в стилистическом отношении, оба были персонажами, воплощающими мультикультурализм. Кафке досталось по крови еврейство, сам он творил на немецком языке, а проживал в месте расселения чехов. Хандке же существовал между культурой Австрии и Третьего рейха, а также имел южнославянское происхождение.

И «Воровка…» – книга насквозь французская, как может написать только человек, не видящий в себе границ культур, считающий себя космополитом, человеком мира. Но это не стереотипное изображение Франции: пассивное, бескрасочное, легковесное. Здесь яркость и полноводность Пикардии, ее цветение.

Эта книга – поиск нужных слов для мысли. Не законсервированное пространство. Не полностью и окончательно закостенелые, пойманные словарные значения слов, а дискуссионные, поддающиеся диалектическому развитию – мятущиеся. Велеречивые, но вместе с тем порой необязательные описания, когда автор решился нам рассказать все, что у него в голове. Без внутренних препон и редактур, без самоцензуры, отдавшись нам без остатка.

Чтение «Воровки фруктов» – это способ изменить мышление, ведь находиться с автором равносильно тому, чтобы присвоить его способ думания на время. Это текст-состояние для нарочито медленного чтения, но медленного не значит «глубокомысленного», это просто соблюдение эстетических правил знакомства с такой литературой. Она создает определенное настроение. Ею ты переформатируешься по паре страниц в день, даже пытаясь сдюжить больше. Эта книга имеет неспешный ритм-характер, поэтому читать ее быстро – нарушать ее, оскорблять ее внутренние правила, противоречить ей. Эту книгу почти невозможно осилить скоро, поскольку ее темп иной. И она тебя посильно перестраивает.

Язык Хандке – это упоенная игра пианиста. С повторами, рефренами, поэтикой. Сыгранное широкой рукой, размашисто, без желания точно блюсти ноту. Музыка ради музыки, а эта книга словесного кружева ради, ради украденного фрукта. «Воровка…» про художественное преувеличение, гиперболу.

«Ее возвращению из тайги и тундры предшествовали рассказы или скорее обрывки рассказов, иногда в форме рисунков, которые она посылала родным, не столько матери, которая уже утратила способность понимать такого рода вещи, да и не только такого рода, сколько брату и прежде всего отцу. Судя по этим посланиям, она целыми днями и ночами, поскольку солнце, не успев сесть, тут же снова всходило (справа или слева?), сидела где-то на берегу Енисея, Оби, Амура, или как там еще называются все эти реки Русского Севера, и рисовала, раскрашивала, причем не только карандашами, а всем, что попадалось под руку, не обращая внимания на то, соответствуют ли цвета окраске внешнего мира, и запечатлевала происходящее на реках и, еще более самозабвенно, по своему обыкновению, то, что находилось в стороне от берегов, по краям и углам картины, но с особенным удовольствием, во всяком случае с необычайной подробностью, то, что происходило прямо у нее под ногами».

Как текст Олеши рожден девизом про «ни дня без строчки», так и у Хандке он создан из идеи, что «если бы я записывал каждую мысль в своей голове, то можно написать целое произведение». И, возможно, такая работа неизбежно приводит к тому, что ткань текста становится менее литературной, но куда более приближенной к реальности. К реальности таковой, какой ее видит Хандке, перелагая действительность с сетчатки глаза на родной немецкий язык.

Хандке всю жизнь занимается писательством. Он так много пишет, что событий в его жизни вряд ли могло хватить для такого количества строчек. Поэтому его проза не рефлексия данного опыта, а фиксация эстетической стороны. И когда Хандке вдруг оборвет свое причудливое слово, тогда и иссякнет он сам как автор. Когда кончится его писательское любопытство.

К хорошему вкусу себя следует приучать. «Воровка фруктов» – одна из вещей, где себя следует подтягивать до уровня читаемого, хотя и может казаться, что все понятно и очевидно, однако тем тяжелее влюбиться в написанное. Но непременно стоит попробовать.

* Признан иноагентом на территории РФ

Петер Хандке. Воровка фруктов. Серия: Loft. Нобелевская премия: коллекция. Пер. М.Кореневой. – Inspiria, 2022. – 416 с.