Конфликт в разрезе

“Ты будешь каждый день со слезами уходить из школы”,

– так ученики “воспитывали” своего учителя

“Не пишите ничего про это увольнение! Не надо выносить сор из избы”. “Да вы хоть детей пожалейте! Подумайте, как им потом в поселке жить?”

Kакие советы и наставления слышал я от василевцев. Правда, высказывалось и другое мнение. В том же Василеве нашлись люди, которым оказалась небезразличной судьба молодого учителя, на всю жизнь получившего позорный ярлык. А его жизнь в поселке и само увольнение рассматривали они как чью-то злую шутку…

“Дополнительные основания для прекращения трудового договора по инициативе администрации:…п.3. Совершение работником, выполняющим воспитательные функции, аморального поступка, несовместимого с продолжением данной работы.

…п.6. Применение методов воспитания, связанное с физическим или психическим насилием над личностью обучающегося” – пункты статьи 254 КЗоТ, касающиеся, в частности, учителей.

Для педагога-организатора Александра Владимировича Соболева был выбран пункт три – “аморалка”. Издали приказ, “вкатили” в трудовую книжку двести пятьдесят четвертую статью и – можете быть свободны, уважаемый бывший учитель. Свободны как минимум на время до нового трудоустройства, которое… “С такой статьей ни в одну школу он больше принят не будет. Никогда”, – определил педагогическую перспективу учителя К.П.Александров, директор Василевской школы, когда излагал суть случившегося комиссии по делам несовершеннолетних при местной администрации.

Точно подмечено: “трудовая” с такой записью – что волчий билет: от нее все кадровики, и тем более школьные, шарахаются.

“Вы во всем виноваты! Это из-за вас учителя по статье уволили!” – такой упрек услышал я в Василеве в свой адрес. И, что досадно, упрек, не лишенный основания. Потому что, не окажись я случайно в тот апрельский день в школе, все обошлось бы тихо-мирно. А тут… Как говорится, досадно, но факт: именно я и посоветовал Соболеву забрать у директора заявление с просьбой об увольнении “по собственному”. Посоветовал, потому что надеялся – во всем разберутся и учитель останется в школе. Тем более что, как уверял меня сам Александр Владимирович, ударить-то ученика он так и “не сумел – промахнулся…”. Оказалось, что надеялся совсем напрасно. Школьный директор К.Александров проявил, как он выражается, “твердость выбранной школьной линии”. И учитель “вылетел с треском”. (Правда, почему-то по пункту три, как за “аморалку”, а не по “рукоприкладному” шестому).

Вообще-то такого “треска” в районном отделе образования не помнят уже лет десять-двенадцать. Утверждать, что в других школах “отдельные, исчерпавшие все легитимные методы воспитания” учителя и пальцем никого не трогают, не берусь. Но если что подобное где и случалось, то оставалось “внутришкольной проблемой”. Тогда выходит, что василевской просто не повезло…

А ведь школа-то по многим показателям образцовой считается. И в ней под руководством костромских педагогов-ученых на базе областного института повышения квалификации работников образования уже несколько лет проводится эксперимент. С научным названием темы “Адаптивная модель сельской школы”, что на общедоступном языке означает “приспособление детей к жизни”.

…Было бы неверным утверждать, что жить и работать в деревне Александр Владимирович мечтал с детства. Но обстоятельства заставили его городской асфальт сменить на сельский проселок – стать педагогом-организатором и учителем истории в Василевской сельской школе. Причин тому было несколько. Во-первых, работа постоянная, а поселок большой, и уменьшения числа жителей не намечается – значит и школа там “будет всегда”, то есть хоть до ухода Александра Владимировича на пенсию (а сейчас ему, заметим, только двадцать пять). Во-вторых, хотелось попробовать себя в самостоятельной жизни. Ну и потом до города, то есть “дома родного”, – всего сорок пять километров, и всегда можно своих навестить. В общем, когда прошлым летом в роно Костромского района предложили Василево – согласился, не раздумывая.

…У молодого учителя отношения с детьми не заладились с самого начала учебного года.

Уже в октябре “вопрос об учителе” встал у старшеклассников ребром. Было решено выяснить – “кто в школе хозяин?”. У учителя спросили прямо: “А слабо вам (тогда к нему еще на “вы” обращались), Александр Владимирович, с нами подраться?”

С октябрьских дней и начался настоящий “спектакль” – с давно известным в педагогике названием: “Если учитель не может воспитывать нас, тогда будем воспитывать его мы”. Согласия на участие в этом “процессе” от педагога уже не требуется – ему просто отводят определенную роль. А как пойдет такой “спектакль” – зависит от зрителей, коими в данном случае являются администрация школы и ее главный координирующий и направляющий Воспитатель – педагогический совет. В данной ситуации “зрители” безучастно наблюдали.

“Ну зачем он при нас-то плакал? Над ним же потом вся школа смеялась!” – так оценивали поведение “подопытного” учителя сами учащиеся.

Кто-то спросит: да видано ли это, чтобы мужчина-учитель плакал в школе, да еще на уроке?! В василевской – видано. Причем не раз. Нет – ну там довести до слез забавы ради молодую “училку” или чтобы сорвать урок – для иного современного акселерата как… В общем, нет проблем. С сильным полом дело, конечно, посложнее. Но в василевской, выражаясь языком Станиславского, с такой сверхзадачей справились. Больше того – на достигнутом не остановились. С целью “довоспитания” учителя пошли дальше: “Вы будете каждый день со слезами уходить из школы, если не измените к нам отношения” – поставили ему жесткие условия. Сказанное подкрепляли делом.

– Подхожу к школе, вдруг в меня снежком – бац! Прямо в лицо. Оказалось, бывший ученик-шестиклассник из города в гости приехал. После снежка в дверях встал и под общий смех в школу не пускает. Ну я не сдержался и ударил его… С директором после того случая разговор был. Неприятный. А тогда этот приезжий дождался окончания урока и при всех прямо в классе ударил меня по лицу. А что я должен был делать? Докладную по этому поводу писать? Пришлось стерпеть.

Вообще-то на заседании комиссии по делам несовершеннолетних К.Александров четко определил свою линию педагогического руководства: “На любое нарушение школьного устава мне должна быть подана докладная. И я приму меры”.

На той же комиссии Константин Павлович с усердием распекал изгнанного учителя и при этом подчеркивал: “Его вина – гораздо больше вашей!” Ребята слушали педагога с пониманием и молча. Потом пробурчали, что “больше так не будут” и удалились в сопровождении мам. Конечно, впечатлениями о стр-рашнейшем “разносе” за учителя они поделятся. Что, видимо, не сработает в пользу авторитета последнего. Такая вот “методика” и школьная адаптация к сегодняшней действительности. А что, может, так теперь и положено?

Школьный учитель, и особенно сельский, всегда был человеком глубокоуважаемым. Уважаемым всеми – от мала до велика. И в самой больной и пьяной голове не могла появиться мысль, чтобы как-то унизить его словом. Но это – раньше. Когда я поинтересовался у изгнанного из школы учителя, понимает ли он значение слова “чмо”, тот неуверенно пояснил – мол, это что-то очень нехорошее… Ну конечно, откуда ему знать, ведь в университете словарь “блатного жаргона” не изучают.

…- Начался урок. Вхожу я в девятый “коррекционный” класс. Н. и З. выясняют отношения. С матом. На меня внимания не обращают. Пошел к завучу за помощью. После ее ухода, через несколько минут, они с претензиями ко мне. “Ты не мужик, ты чмо. Можешь уезжать из нашей деревни”. Потом С. взял кирпич, положил его на мой стол. Затем открыл люк в полу и велел мне туда спускаться. Я хотел выйти из класса, но обнаружил, что дверь заперта на ключ…

Моя знакомая девушка живет в Нижнем Новгороде, учится в университете. Это близкий для меня человек. Хотя в Василеве она никогда не была, ребятам о ней я рассказывал. И тут С. говорит, что она, мол, там, в Нижнем Новгороде… Я не сдержался. Хотел ударить его. Промахнулся. Теперь плохо помню, что было дальше. Слышал, как один из учеников сказал ему: “Ну это ты уж слишком”. Вот за тот случай меня и уволили.

…Комиссия по делам несовершеннолетних за плохое поведение в школе наказала обоих “спорщиков”. По двадцать семь рублей штрафа придется заплатить теперь каждой маме. Я поинтересовался, почему именно по 27? Оказалось – это “потолок”. Законом ограниченный. На большую сумму – до сорока одного рубля – имеет право наказать уже районная комиссия. Закон на стороне детей и надежно их защищает.

“Его главная ошибка в том, что сам поставил себя на равных с учениками. Слишком много о себе им рассказывал, слишком был открытым. Этим только вредил себе…” – такое мнение об уволенном учителе услышал я после заседания комиссии в Василеве.

Присутствовавший на той комиссии участковый инспектор пояснил, что, если бы дети были немного повзрослее, то есть восемнадцатилетними, их можно было бы “привлечь” гораздо более сурово. Ну а так – дети, что с них взять? И хоть девятый “коррекционный” – по возрасту самый старший в школе (в силу индивидуальных особенностей школьную программу в нем проходят намного медленнее, чем в обычном классе), но самому взрослому ученику восемнадцать годков стукнет только в декабре.

Татьяна Васильевна Кузнецова, завуч по учебной работе 33-й городской школы, в которой после окончания педуниверситета почти два года работал учитель Соболев, была удивлена и огорчена известием, что “их Александр Владимирович” влип в такую историю.

– Александра Владимировича мы всегда вспоминаем только добрым словом. Знаете – он очень интересный человек. И умница. Я вам точно это говорю! Вот, например, у нас школа с уклоном эстетики. Концерты бывают часто. Так Соболев всегда выступал. И на гитаре играл, и песни пел, и стихи собственные читал. А для авторитета у ребят это много значит.

Мне его очень жаль. Боритесь за него!

Легко сказать – боритесь. А как бороться, если учитель учеников бьет? Тут, наверное, какой-нибудь особый закон нужен, который бы не только права детей, но и учителя смог защитить, если над ним кому-то в голову придет поиздеваться. Ведь если по правде, печальная история (учителя истории) – эта школьная проблема, на мой взгляд, очень актуальна сегодня. Сколько раз приходилось слышать фразу: учитель должен все терпеть, потому что он учитель. Иначе – уходи из школы…

Владимир ШЕВЧЕНКО

Костромская область

Плюнули

в левый глаз, подставляй правый?

Здравствуй, “Учительская”!

К вам обращается человек, работающий в школе 25-й год. Закончив в 1973 году филфак Коломенского педа, я пришел в заглазную школу Озерского района Московской области. Поскольку автобусного сообщения до деревни, где находилась школа, не было, приходилось ежедневно в течение 2,5 лет “топать” по 10 км.

Через 7 лет я уехал в Афганистан, преподавал русский язык как иностранный 3 года, а после полуторалетнего перерыва – еще около 3 лет.

В 1993-м закончил Московский педуниверситет по специальности “практическая психология” и работаю сейчас по обеим специальностям, имея публикации и высшую квалификационную категорию. И хотя 17 лет я был завучем по учебной работе, считал и считаю себя рядовым “шкрабом”, то есть “станочником”.

Прошлые годы вспоминаются “золотыми” медалями учеников, их победами в конкурсах сочинений (это непросто: городок у нас захолустный, и культура в нем такая же), почетными грамотами и благодарностями в трудовой книжке, удачно проведенными уроками, в том числе и в Москве, психологическими консультациями и тренингами. Это вкратце о себе.

Теперь о случившемся. Был обычный апрельский день. По предложению директора школы, в которой я работаю совместителем, двум ученицам делалась “профилактика” по поводу слабой успеваемости (и не только по литературе), прогулов, опозданий, т.е. за все то, что в эти солнечные дни может окончательно увести от школы, а аттестат так близко! Когда девушек “началили”, я присутствовал, хотя стараюсь по мере возможности избегать этих педагогических экзекуций на повышенных тонах. В какой-то момент разговора одна из девушек заявила: “Что ж, мне ради тройки под вашего сына ложиться?” В первую секунду я был просто озадачен. Но в следующую секунду понял: это, говоря нынешним языком, наезд, и такой, каких я, 47-летний мужчина, учитель, еще не испытывал.

Кстати, о своих детях. Сын, закончив истфак, проходит действительную службу в армии, дочь замужем, растит сына. За 25 лет отцовства мне по большому счету не приходилось краснеть за своих детей, за что я им и благодарен. И вдруг такое!

Через несколько дней ученица пришла с извинениями, но я их не принял. И директор призывала меня “простить”, указывая на оставшийся месяц до экзаменов, на то, что передо мной “ребенок”. Она не хотела слушать, что “ребенок” этот уже два года как совершеннолетний, что он вполне сложившийся хам, что я не настаиваю на его исключении, что в городе есть и другие школы.

Ни годы, ни положение, ни квалификация, ни мое намерение “мягко”, на равных (т.е. для обоих по собственному желанию) не возымели веса. Директор подписала мое заявление об освобождении от должности.

Я не исключаю ситуации, когда и вы вслед за директором и начальником управления образования подниметесь на защиту прав “ребенка”. Тогда учителю останется быть страстотерпцем: плюнули в левый глаз – подставляй правый!

Я не совсем “наивняк”, как выражаются сейчас наши питомцы. Знаю, есть учителя, которые в ответ на оплеуху ученика… врежут ему крутого пинка. Мы уже изменили название нашего родного министерства и не “просвещаем”, т.е. “образовываем”, не “воспитывая”. Этого не поняли еще многие родители, но именно поэтому учитель (в своих же интересах) должен стать деликатнее и щепетильнее в решении вопросов морали. Иначе современная школа оглохнет от мата, посинеет от “крутизны” хамства и насилия, и придется вводить должность экзекутора. Учитель должен помнить шекспировское: “Здесь могут низко поступить, унизить нас они не могут”. И не притворяться глухим, а уметь достойно защитить достоинство.

Если сочтете возможным, опубликуйте мое письмо, выставив под ним начальные буквы фамилии и имени.

С уважением В.Н.

Озеры,

Московская область