На чтение: ≈ 5 мин.Уверен, полный коллапс в стране случится не тогда, когда баррель нефти будет стоить 30 долларов и нас задушат экономическими санкциями, а когда школьники перестанут узнавать Пушкина, Толстого и других классиков на портретах, висящих в кабинетах литературы. (А кстати, во всех ли школах есть портреты классиков или их уже заменили на современных «работников пера»?)
Нынешние «могильщики» русской классической литературы убеждены, что литературу двадцатого, а особенно девятнадцатого века нужно торжественно накрыть тяжелой гранитной плитой. Да, есть действительно устаревшие вещи и переусложненный стиль речи авторов, их героев. Но многие великие русские писатели прошлого сто и более лет назад писали для нас и про нас. А вот некоторые современные беллетристы, к сожалению, пишут так, будто все их читатели либо люди, вышедшие из мест заключения, либо замученные бытом домохозяйки….Теперь о классиках. Когда мне был 21 год, я имел счастье сидеть за одним столом с Константином Симоновым. Дело было в Кисловодске. У писателя заканчивался отдых на курорте, и утром он улетал в Москву. Стол был большой, за ним, помнится, сидели человек десять, все старше меня. Почти все присутствовавшие (в том числе и мой отец) прошли Великую Отечественную. Говорили и о войне, и о литературе, и о славном курортном городе Кисловодске. Во время разговора я пытался все впитать, запомнить. Негромкий, характерный с картавинкой голос, острый, пронизывающий собеседника взгляд… Я очень жалел, что у меня не было с собой ни магнитофона, ни диктофона. Позже со смехом думал: «А где бы я магнитофон спрятал?» Я просто сидел и слушал живого классика, автора книги «Живые и мертвые» и лучших стихов о войне. Не мог поверить: все происходит со мной, а не с кем-то другим!Когда ужин закончился, все стали прощаться и желать Константину Михайловичу счастливого пути. Я с выскакивающим из груди сердцем выдвинулся вперед и заговорил. Извинившись, что беспокою, сказал, что пытаюсь писать короткие рассказы. Он посмотрел на меня, кажется, с интересом. Я держал в руках несколько своих опусов. «Вы хотите, чтобы я это прочитал?» – спросил просто и дружелюбно. Находясь почти в состоянии обморока, я выдавил: «Если у вас, конечно, будет время. Извините, пожалуйста, за мою дерзость!» Взял: «Хорошо, я прочитаю. Завтра утром я буду в Пятигорске, а оттуда поеду в аэропорт. Мы можем встретиться…» И он назвал место и время. По непреодолимым причинам встретиться нам не удалось. Позже понял: хорошо, что все случилось именно так! Мои слабые рассказцы вряд ли произвели серьезное впечатление на писателя, и, возможно, ему пришлось бы искать сглаживающие характеристики, чтобы не обидеть их автора. Пытаюсь представить нашу военную поэзию без симоновских «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…», «Жди меня, и я вернусь…», и ничего не получается. Что будет, если ретивые гонители классиков девятнадцатого века возьмутся и за наших любимых поэтов и писателей века двадцатого? Владимир ГАЛЬЦЕВ, учитель английского языка, Ессентуки, Ставропольский край
Выбор читателей
Комментарии