Классика не горит, рукописи не стареют

Почему мюзикл «Сирано», чудом добравшийся до проката, – крупнейшее оскаровское упущение 2022 года? Зачем в России охотно смотрят на широком экране фильмы, которые есть и онлайн? Ответы на эти вопросы в сегодняшнем кинообзоре «УГ», тема которого – возвращение к классике.

Не место и не время для любви

Один из главных кинотрендов 2021 года – ренессанс киномюзикла. Всякий сюжет, хоть сколько он ни был социальным, злободневным и сложным, упрощается, если его пропеть под музыку. Человечество, само собой, потребовало широкоэкранной иллюзии счастливой жизни, которой в последние пару лет не видать. Самое народное и кассовое искусство в мире быстро адаптировалось под новые реалии. «Вестсайдская история» Стивена Спилберга, свежая экранизация бродвейской постановки, уже семикратно номинирована на «Оскар». «Аннетт» – пронзительный и страшный антимюзикл в жанре рок-оперы за авторством француза Леоса Каракса – награждена призом за режиссуру в Каннах. А вот «Сирано» и прошел незамеченным, и в списках претендентов на премию Американской киноакадемии упомянут лишь единожды и утешительно (может получить награду только за лучшую работу над костюмами), и в прокат выходит тихонько, что, конечно, неправильно.

Джо Райт, если честно, не бог весть какой режиссер, раз на раз не приходится. С одной стороны, у него в фильмографии значится средней чудовищности неодетектив «Женщина в окне», не годный даже в пародийной переработке (см. нетфликсовский сериал «Женщина в доме напротив девушки в окне»), ужасающий «Пэн: Путешествие в Нетландию», неприметная «Ханна. Совершенное оружие». С другой – образцово-классические «Искупление» и экранизация Джейн Остин «Гордость и предубеждение», оба с Кирой Найтли, но самое главное – неожиданно мощные «Темные времена» про Уинстона Черчилля и его знаменитую речь «Мы будем сражаться на пляжах» в Палате общин. И вот теперь «Сирано», фильм, выходящий в высшую лигу исключительно благодаря одной прорывной роли.

Вообще зрительское понимание убедительной актерской игры – это из той же оперы, что и рецензионные приговоры в духе «сильная режиссура, а вот сценарий хромает и испещрен дырами». На самом деле даже эксперту, глубоко закопавшемуся в исследуемую картину, трудно сказать, какой аспект там сильнее повлиял, и уж тем более нетривиально отличить, где там режиссура, что за сценарий (для этого текст нужно как минимум прочитать отдельно и сравнить покадрово), наконец, это актер постарался, или постановщик его так настроил, что все получилось. Скажем, в непризнанном шедевре «Девушка по вызову» известная порноактриса Саша Грей раскрывается исключительно в драматическом регистре. Кто должен получить за это почести – Саша или Стивен? Неизвестно. Кино – оно на то и коллективное искусство, что сольные работы на площадке и вне ее сплетаются между собой, влияют друг на друга и на результат подчас сильнее, чем нам кажется. Кроме того, перевоплощение в чей-то образ, пусть даже имеющий прототип в реальности, вовсе не всегда должно быть фотографическим, чтобы поражать. Иногда куда важнее зазор между актером на экране и тем, кого он играет. Так было с Олдменом и Черчиллем, то же получилось и у Питера Динклэйджа в роли Сирано де Бержерака, ставшего прототипом для протагониста одноименной пьесы Эдмона Ростана. Этот, вне всяких сомнений, разнообразный и многоплановый драматический артист будто всю жизнь ждал такой роли, какая ему досталась в «Сирано». Джо Райт ставит пьесу, по сути, потекстово, меняя там единственный нюанс. Сюжет, если вкратце, о том, что повеса, дуэлянт и любимец всего светского общества обладает неким внешним заметным недостатком и потому не может признаться в любви чудесной Роксане (в оригинале это была его собственная кузина, но данный нюанс, пожалуй, лучше замять, в этой роли Хейли Беннетт). Когда в нее же втюривается объективно красивый, но не шибко блещущий умом Кристиан (в фильме афроамериканец Келвин Харрисон), то Сирано, желающий своей зазнобе всего самого наилучшего, собственноручно мистифицирует и усложняет для нее образ будущего любовника. Но начинается война, и Сирано вместе с Кристианом уезжают на фронт. Так вот, нюанс следующий – вместо кривого носа у де Бержерака скромный рост. Но в результате благодаря грандиозной, масштабной работе Динклэйджа из этого персонажа получается поистине титанический образ человека, управляемого психологическим комплексом, навязанным ему социумом. Протагонист отказывает себе в праве быть любимым за, что называется, богатый внутренний мир, потому что обложка всем важнее содержания. При этом содержание у этого героя однозначно присутствует.

И, конечно, музыка, позволяющая, как уже было сказано, уйти в мир экранных грез. Здесь все написали еще для театральной версии члены инди-рок-группы The National, и их переосмысление канона сентиментальной песенной музыки вышло фактически безупречным. Тут можно измерять исключительно субъективным эмоциональным восприятием. Так вот, трудно искренне не прослезиться под песню Whenever I Fall, где солдаты на фронте как будто вслух пишут письма любимым домой, заканчивая каждое из них словами: «Скажите им не плакать по мне, рай там, где бы я ни сложил голову». Конечно, трудно сегодня не воспринять эти строки не близко к сердцу (по понятным причинам). От такого кино есть ощущение, что оно исполнено как по нотам, вряд ли можно еще лучше охарактеризовать настоящий мюзикл.

Каждому искусству – свое помещение

Что делает старое кино вневременным? Во-первых, влияние данной картины на последователей: чем больше к нему отсылок и аллюзий в дальнейшем, тем более обязательным становится его просмотр сегодня, просто чтобы понимать, о чем вообще речь в современном кинематографе (скажем, по этой причине «Апокалипсис сегодня», несомненно, входит в золотой фонд, обязательный к изучению). Во-вторых, большую роль играет массовое восприятие, благодаря ему обессмерчиваются даже жанровые фильмы низкого штиля, как-то «Ирония судьбы…» и так далее. В-третьих, существуют картины, которые просто кажутся выдающимися, как ни посмотри, чаще всего такие определяются по результатам кинокритических опросов. И все эти фильмы, согласно общей оценке входящие в списки обязательных и лучших, стало модно смотреть в кино, хотя они вообще-то давно доступны в онлайн-формате. Почему?

Выбор между большим экраном и малым, то есть между походом в кинотеатр и домашним просмотром, превратился в сугубо религиозный. Темное помещение с проектором и экраном большой площади ныне превратилось, по сути, в храм кинематографии. Каждому искусству – свое помещение для поклонения: за театром по-прежнему идут к сцене, за картинами и фотографиями – в выставочные залы и т. д. И все эти виды творческого самовыражения, как и раньше, привязаны именно к физическому присутствию зрителя. Хотя, казалось бы, существуют и записи спектаклей, и сканы полотен, но отчего-то предшествовавшие кино виды искусств по-прежнему живы именно в своем исконном виде, пусть и элитаризировались. Значит, и кинематографу нужен свой храм, ему нужно поклоняться лично по той же причине, по которой и церковные службы не проводятся в зуме, несмотря на все пандемии. Человеку просто требуется присутствие другого, такого же, как он, разума, с реакцией которого можно сравнить свою. Мы смеемся над шуткой или плачем на драматическом моменте вместе – или нет, и тогда можно сопоставить и что-то понять о себе и мире. Эту нашу труднообъяснимую нужду мы оправдываем сакральным эффектом, который якобы оказывает на разум именно масштабная проекция. Ее трудно организовать в стандартной квартире. И чем больше экран и чем, следовательно, больше можно на нем разглядеть, тем опять же якобы шире эмоциональное восприятие.

Вот, к примеру, «Крестный отец», который давно пора уже показывать на большом экране непрерывно, а не только к памятной дате (этому криминальному шедевру Фрэнсиса Форда Копполы стукнуло полвека). В прокате этот лауреат трех «Оскаров» стартовал 24 февраля (за отдельные деньги легально этот фильм присутствует почти везде, самый дешевый вариант в HD, но в дубляже – iTunes). Если уж и искать корень, с которого проросли примерно все эпические картины об организованной преступности, то этот фильм уж точно заслужил звание почвы для всего жанра. Первую сцену с участием Марлона Брандо растаскали на мемы, фраза «Ты приходишь ко мне и просишь, но ты делаешь это без уважения» вошла в список общеупотребительных примерно во всех распространенных на планете языках. Грандиозный эпос о превращении сына главы мафиозного клана из просто наследника в настоящего монстра стартует именно здесь, уже потом вышел сиквел, который многие почитают даже поболее оригинала, и триквел, напротив, выглядящий вынужденным продолжением, сделанным скорее из коммерческих соображений. Коппола снял немало картин, вошедших в историю кино, – тот же уже упоминавшийся «Апокалипсис сегодня», гениальный «Разговор», победивший на Каннском фестивале. И все же даже в сравнении с такими культурными столпами «Крестный отец», наверное, самый народный, самый динамичный, наконец, самый классический, берущий свое не экспериментами на поле кино­языка, а игрой актеров, превосходным сценарием и прочими техническими совершенствами.

В прокате сразу три первые части масштабных киносерий, и в их числе к гендерному празднику фильм, неожиданно оказавшийся до страшного актуальным, – военная киноэпопея «Освобождение», вернее, ее первая часть с подзаголовком «Огненная дуга», посвященная Курской битве (можно посмотреть на Okko и в Кинопоиск HD, а еще на YouTube). Эта картина необычайно важна для советской историографии – именно благодаря ей в сознании целой огромной страны было в самой удобоваримой форме зафиксировано то, как же выглядела в реальности Великая Отечественная война. За титанических масштабов артистом Михаилом Ульяновым навсегда закрепился образ маршала Жукова. Ничего лучше и правильнее, чем посмотреть или пересмотреть это кино, наконец-то вынутое из архивов, сейчас нет. Тем более что война, как оказалось, не пропала из нашей жизни навсегда, как всем бы того хотелось.

Наконец, есть и фильм глубоко артовый, более того, европейский, фестивальный, снятый на французском языке поляком Кшиштофом Кесьлёвским, с Жюльетт Бинош в главной роли. Вроде бы не так много времени прошло с момента выхода картины «Три цвета: Синий» (есть в каталогах Wink и Okko), всего три десятилетия, тем не менее сомневаться в его художественной важности не приходится. Кесьлёвский, гений тихого, скромного и пронзительного кино, посвятил сразу три картины разным цветам французского флага, они получились несколько разножанровыми, и первая из них – о свободе – прямо как в национальном девизе «Liberté, Égalité, Fraternité». Причем свобода здесь подразумевается, как ни неожиданно, от тяжелых воспоминаний о любви – главная героиня пытается принять смерть своего мужа-композитора и находит для себя нежданное избавление в его творчестве. Этот автор вообще тяготел к форме альманаха. Так, у него в фильмографии значится сразу десять не­длинных телекартин под названием «Декалог», привязанных по сюжету к различным библейским заповедям. Следующие части «Трех цветов» вышли на широком экране 3 и 10 марта соответственно. «Белый» попроще в плане эмоционального накала, а вот крещендо в этой трилогии, искусным образом связанной концептуально, но не сюжетно, наступает, как и положено, в финале.