Классика и я

Тютчев был первым в моей жизни поэтом, которого я учил наизусть. Не помню уже для чего (наверное, утренник какой-нибудь готовился в детском саду), но вручили мне листочек с машинописным текстом. А там буковки столбиком. «Запомни и расскажи». Конечно, читать я не умел, поэтому учил с помощью родителей.

Зима не даром злится,

Прошла ее пора.

Весна в окно стучится

И гонит со двора…

После Тютчева и Пушкина стали приходить ко мне другие имена.

«Россия была для него высшим интересом жизни, к ней устремлялись его мысли на смертном одре», – писал о Тютчеве Иван Аксаков, его зять. О России Тютчев писал на двух языках. Чтобы читать его публицистику, нужно знать французский. Или иметь перевод. «Славянские ль ручьи сольются в общем море? Оно ль иссякнет? Вот вопрос». Так, двумя этими строчками из пушкинского «Клеветникам России» можно выразить тематику тютчевской публицистики.

Как-то попал мне в руки сборник стихотворений Тютчева, переведенных на французский. Читаю «Эти бедные селенья…». Все в рифму, что, кстати, не всегда удается, тут уж переводчик постарался. Стихотворение как-никак одно из ключевых. Узнаю и не узнаю его. Не та, конечно, музыка слов, мелодия и движение ее от строки к строке. Только «отблеск» оригинала, точно передающий мысль. «Cher pays d’extrкme endurаnce» – «Край родной долготерпенья…» «Еndurаnce» и так переводится как «долготерпение». Но тут еще и «extrкme». «Крайнее». «Чрезмерное» Или если не прибегать к переводу – «экстремальное». Но смысл возникает другой, особый. Экстремальное долготерпение. Мистическое. Невозможное. Непредставимое. Национальная характеристика, непостижимая для безрелигиозного сознания. Словосочетание это, таким образом переведенное вновь на русский язык, открывает что-то новое в стихотворении, заставляя пристальнее вглядываться в смысл тютчевских прозрений, идей.

Можно говорить о Тютчеве много. О его любовной, философской, пейзажной лирике. О точности его слова. Попробуйте заменить в строках «Я встретил вас – и все былое В отжившем сердце ожило» слова «все былое» на «все такое» – и вы не узнаете Тютчева. Но Тютчев и Россия – особая тема. «В Россию можно только верить» – но верить можно только в то, что любишь. Он это понимал. Не абстрактная вера в какого-то бога, но именно православие виделись поэту и нациообразующим элементом и единственной надеждой «края русского народа» во все смуты.

Над этой темною толпой

Непробужденного народа

Взойдешь ли ты когда, Свобода,

Блеснет ли луч твой золотой?..

Блеснет твой луч и оживит,

И сон разгонит, и туманы…

Но старые, гнилые раны,

Рубцы насилий и обид,

Растленье душ и пустота,

Что гложет ум и в сердце ноет, –

Кто их излечит, кто прикроет?..

Ты, риза чистая Христа…

И все, больше ничего не поможет.