Ким БРЕЙТБУРГ: В детях нужно прежде всего развивать воображение

Этот человек уже давно доказал публике свою значимость и популярность. Он один из корифеев отечественного шоу-бизнеса, Заслуженный деятель искусств Российской Федерации, композитор и продюсер, автор более 500 хитов для разных поколений артистов (перечислим только самые известные – «Голубая луна» Бориса Моисеева и Николая Трубача, «Цветы под снегом» Ларисы Долиной, «Лунная мелодия» ее же и Александра Панайотова, «Петербург – Ленинград» Бориса Моисеева и Людмилы Гурченко, «Натуральный блондин» Николая Баскова). Сегодня Ким Брейтбург отошел от шоу-бизнеса и, хотя дружит со многими исполнителями своих песен, больше посвящает время музыкальному театру. В эксклюзивном интервью «УГ» Ким Александрович рассказал о впечатлениях от современной эстрады, от прошедшего «Евровидения» и встреч с Аллой Пугачевой, а также дал советы школьным педагогам, обучающим детей азам театра.

– Ким Александрович, вы успешный автор песен для кино и телевидения, при этом автор серьезных мюзиклов, написавший вместе со своей супругой Валерией большое исследование – книгу «Мюзикл: искусство и коммерция». Популярная музыка и музыкальный театр когда-нибудь противоречили друг другу? Или это грани одного целого?

– В начале 2000-х продюсером всех основных музыкальных шоу на телевизионном канале «Россия» – «Битва хоров», «Секрет успеха», «Народный артист» – был я, поэтому работать с большими коллективами артистов в театрализованных шоу мне вполне привычно. Это первое. А второе – моя биография включала в себя пребывание сначала в качестве артиста на сцене, затем продюсера молодых исполнителей, и сама профессия обязывала все время что-то делать в области сценического творчества – продумывать репертуар, делать крупные музыкальные постановки и так далее. Поэтому для меня переход от шоу-бизнеса к театру был осознанным, понятным и естественным.

Если посмотреть историю мюзикла – мы об этом пишем в своей книге – то можно понять, что этот вид театра возник, имея в своей основе эстрадные шоу. Переход от эстрадного шоу к мюзиклу был в истории жанра очень органичным. И я глубоко уверен в том, что в искусстве мюзикла есть много эстрадных приемов, например, когда люди со сцены поют, непосредственно обращаясь в зал. В своей книге я также пишу о том, что когда мы пришли в музыкальный театр, мы не старались его эстрадизировать – мы, наоборот, старались максимально театрализовать эстрадное искусство, которым мы владеем и которому я посвятил всю свою жизнь. Для меня и то и другое – предмет искусства и предмет моих занятий по жизни.

– В недавнем интервью «Литературной газете» вы рассказывали об адаптации литературных произведений под задачи мюзиклов. Какие удачные примеры вам известны в этой связи?

– Назову те, к которым музыку написал я: «Дубровский» (по мотивам повести А.С.Пушкина, либретто Карена Кавалеряна). Сегодня этот мюзикл исполняется во многих театрах и стал популярным. В том числе на него очень часто приводят школьников. Как мне кажется, это случай, когда спектакль действует неформально – это смотрится и слушается ребятами с интересом: его аудиторией, конечно, могут быть не совсем маленькие дети, а школьники среднего возраста.

Также «Джейн Эйр» (либретто Карена Кавалеряна по известному роману Шарлотты Бронте), впервые поставленный в Московской оперетте и идущий во многих городах России. «Парижские тайны» – роман Эжена Сю, который когда-то перевернул сознание читателей, потому что он впервые заговорил о важных социальных проблемах общества того времени. Сейчас он имеет успешное прочтение как мюзикл (либретто Евгения Муравьева) и тоже идет во многих городах. Если продолжать говорить о мировой литературе, переведенной в жанр мюзикла, то это и «Отверженные» Виктора Гюго, и «Призрак оперы» Гастона Леру, и «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма, и «Ромео и Джульетта» Уильяма Шекспира. Этот список можно продолжать бесконечно, так как множество литературных произведений было адаптировано, переложено, и они превратились в произведения для музыкального тетра. Сейчас мной, вместе с драматургами Михаилом Марфиным и Евгением Муравьевым, готовится мюзикл по роману Эмиля Золя «Дамское счастье» и спектакль, созданный по роману Оноре де Бальзака «Шагреневая кожа» – это сложный роман, и этот мюзикл я считаю для себя новой вехой. Премьера состоится в Музыкальном театре Кузбасса, в одном из театров, куратором которого я являюсь. Свои мировые премьеры я постараюсь связывать именно с такими театрами – Красноярским музыкальным театром, Оренбургским театром музыкальной комедии.

– В своей книге вы много пишете об актерском мастерстве и технике психологического жеста. С чего бы вы посоветовали начинать школьным педагогам, которые обучают детей азам театра?

– В творческих профессиях, – если мы говорим об актерством мастерстве, или о режиссуре, или о композиторской деятельности, – очень важно, какое у человека воображение. И, конечно, прежде всего, в детях нужно развивать воображение. Тем более что они склонны к игре, и это сближает их с актерами. Станиславский говорил: «Вы должны играть как дети» – то есть дети верят в то, что они делают: что машинка в руках настоящая, что девочка, которая лечит свою куклу, – настоящий врач. Собственно говоря, актерское искусство близко к этому. Актер должен верить в то, что он действительно является тем, кого играет. Поэтому мне кажется, что задача педагогов – как можно продуктивнее поддерживать в детях эту искру, склонность к фантазированию, воображению. Дети очень быстро принимают, как говорил тот же Станиславский, «предлагаемые обстоятельства», и проникаются ими, верят в них. Главное – эту веру не разрушать. Это первое. Второе – нужно ориентировать их на чтение хорошей литературы, предлагать им интересную музыку: не обязательно классическую, в эстрадном искусстве тоже много качественных примеров.

– Ваша жена, Валерия Вячеславовна, – кандидат искусствоведения, доцент кафедры эстрадно-джазового пения факультета «Музыкальное искусство эстрады» РАМ им. Гнесиных. Что рассказывает вам супруга о новом поколении студентов?

– Во-первых, я сразу могу сказать, что не разделяю скепсиса некоторых людей моего возраста в отношении молодежи. Считаю, что молодежь, как и раньше, – она разная. Есть люди с отменным интеллектом, прекрасно эрудированные, культурные; есть люди, которые живут более упрощенной жизнью, мало чем интересуются, и их существование в основном бытовое. Так было всегда, я не вижу в этом ничего нового. Но сейчас – я скажу банальную вещь – благодаря интернету, благодаря гигантским объемам доступной информации сегодняшние молодые люди гораздо более мобильны в выборе информации. Если они хотят чему-то научиться, то для этого у них есть больше шансов, чем у людей моего поколения, которые учились только по книгам. Либо знания, как в старину, нам передавались из уст в уста, от учителя к ученику. Сейчас интернет позволяет многому научиться дистанционно. Поэтому я думаю, что это поколение будет другим, не похожим на нас. Но, по сути ведь, люди меняются очень медленно. Это не я придумал – великая литература говорит об этом. Эмоциональная сфера жизни человека, его любовь и ненависть, его вера в добро и справедливость, его подлость и предательство или честность и надежность – эти человеческие качества неизменны. И мне кажется, что современная молодежь так же наделена этими качествами, как и любое другое поколение. И плохими, и хорошими.

– А вы сами не думали преподавать?

– У меня есть смутное предположение, что я, может быть, начну преподавательскую деятельность. Дело в том, что я, будучи человеком очень взрослым, не так давно получил второе образование – я закончил магистратуру Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова и получил степень Магистра изящных искусств со специализацией «Театральное искусство: исполнительство и режиссура». Я в какой-то момент решил, что кроме музыки, стоит более углубленно изучить сферу, которая связана с театром. Мое образование и мой профессиональный опыт вполне позволяют мне преподавать в высших учебных заведениях. Но пока очень много работы, есть планы, которые я хочу реализовать в театре, произведения, которые в ближайшее время будут ставиться. И мне все это интересно по-прежнему, хотя мне уже шестьдесят шесть. Я полон оптимизма, энергии и желания что-то еще сделать. Кроме того, как я уже сказал, я курирую театры, которые находятся в регионах – и мне приходится регулярно туда приезжать, смотреть спектакли, помогать руководителям театров организовывать постановочные процессы. У меня много переписки и звонков, связанных с организацией театрального производства. Так что, хотя преподавание и интересно мне в перспективе, но реализовать это я не могу пока. Не успеваю.

– Получается, песни вы прекратили писать?

– Пишу их сейчас очень редко. Я написал их очень много в свое время. Как мне кажется, песни должны создавать все же люди молодые. Если мы говорим об эстрадной музыке, то у каждого поколения свои вкусовые пристрастия, и поэтому авторы должны им соответствовать. Мое поколение пело очень много моих песен – мне грех жаловаться, их исполняли многие звездные артисты, и со многими из них я дружен до сих пор. Однажды у Элтона Джона спросили: «А почему вы не пишете новых песен?». И он ответил очень забавно: «Пусть новые песни пишет тот, у кого старые плохие». Так что от столь обширного творчества в этом жанре я отошел. Кроме того, очень много времени у меня занимает театр: один мюзикл – это как минимум год, а то и несколько лет работы.

– Об одной из песен все же хочется спросить, – «Две свечи», дуэт Аллы Пугачевой и Бориса Моисеева. С какими чувствами создавали эту композицию? Писали ее специально для Аллы Борисовны?

– Мы с Аллой Борисовной знакомы очень давно – где-то с середины семидесятых, еще когда я был артистом. Что касается песни «Две свечи», я помню, что она возникла очень быстро. У меня есть внутреннее ощущение, что если ты не представил композицию в течение нескольких минут, если у тебя образ не родился, если ты начинаешь мучиться, пробираясь через искусственное создание мелодии, – то эта песня популярной не станет. Песня – это озарение, идея, которая возникает моментально. Мало того – я очень редко пишу стихи, считаю, что это отдельная профессия, но к этой композиции стихи написал я сам. И я отчетливо представлял, как будут петь это Борис и Алла. Дуэт был записан приблизительно так, как я себе его и представлял.

– Как происходили ваши встречи с Примадонной?

– Когда я был солистом группы «Диалог», мы работали в Театре Пугачевой, буквально бок о бок. А потом часто встречались на каких-то шоу. Конечно, она гениальный человек, до сих пор непревзойденный – и как певица, и как артистка, и как абсолютный мастер в отношении стратегического просчета ситуации в своей артистической судьбе. Артисту в шоу-бизнесе надо быть определенного рода провидцем – позиционировать себя с некоторой перспективой: что я буду делать дальше, как будет развиваться моя карьера. У Аллы Борисовны был огромный временной промежуток, когда она была мегапопулярной, и она держала эту планку до определенного момента, пока сама не сказала: я отхожу в сторону и если и буду выступать, то очень редко. Что и происходит, собственно говоря. Это был не выбор публики, а ее собственный выбор. Я уважаю такие решения.

– А за современной эстрадой вы следите?

– Я иногда посматриваю некоторые TV-каналы, которые дублируют, скажем так, радиостанции: например, у Русского Радио есть свое телевидение… Есть свой музыкальный канал у Первого, есть Муз-ТВ. Но, с одной стороны, я понимаю, что телевидение важно как часть шоу-бизнеса и важно для промоушна – чтобы публика видела и оценивала артистов, – и в то же время я понимаю, что многие по-настоящему оригинальные музыкальные явления сегодня перекочевали в интернет. И искать ответы, кто популярен, кто непопулярен, нужно там. Хотя известно и то, что есть технологии, позволяющие имитировать популярность в интернете. Однако все равно людей не обманешь, и то, что популярно, то популярно.

Но все же отмечу: во многом потому, что долгое время культивировался прием создания радиостанциями их узких форматов, – это «форматирование» сыграло плохую шутку с исполнителями. В каком-то смысле оно их снивелировало, сделало не особо узнаваемыми. Порой я не могу отличить начинающих исполнителей и их песни друг от друга. Мало представлена на радио рок-музыка: она перешла в разряд клубной, мы не ощущаем ее как часть шоу-бизнеса. В основном то, что мы слышим на молодежных радиостанциях, – это либо танцевальная поп-музыка, либо хип-хоп. Мы сейчас не говорим о «российском шансоне» и «ретро» – это более взрослая аудитория.

– Только что прошел музыкальный конкурс «Евровидение», в котором когда-то участвовала группа «Премьер-Министр» с вашей песней «Девочка с севера». Что думаете о прошедшем событии и о Маниже?

– Мои песни довольно часто участвовали и в российских отборах. Когда Дима Билан поехал на «Евровидение», мы участвовали в этом отборе с Сашей Панайотовым: его песня называлась «Полумесяц и крест». Судя по тому результату, который нам продемонстрировало телевидение, нам не хватило ровно одного балла, чтобы поехать. Диана Гурцкая пела в Белграде мою песню, выступая в финале от Грузии. Так что ситуация с «Евровидением» отчасти мне знакома: и требования по созданию песен, и система голосования, так как я бывал членом профессионального жюри этого фестиваля. Что я могу сказать? Само концертное шоу 2021 – с номерами, светом, сценическими эффектами – было очень качественным. Если мы предъявляем требования к этому шоу как к эстрадному – а, в общем-то, «Евровидение» не претендует ни на что больше, – это было абсолютно не хуже, чем в предыдущие годы. Прозвучало много хороших песен, много было и средних.

Что касается выбора от России, он неоднозначный. Можно было об этом спорить, что люди, в общем-то, и делали. На мой взгляд, если руководство Первого канала сочло, что эта девушка способна представлять Россию, то это их прерогатива: им и карты в руки. Но и ответственность – тоже их. Она выступила очень неплохо. Девятое место – не самая высокая планка, но тоже весьма неплохо. Возможно, у нас придают «Евровидению» чрезмерное значение, хотя это всего лишь один из крупных телевизионных фестивалей, которые также есть и в Азии, и в Америке, у которых тоже своя огромная аудитория.