Казненные ангелы. или Что полагается убиенным младенцам?

«Ищу девушку, можно с ребенком, согласную носить мою фамилию. Воспитанный, вежливый, серьезный, с открытой душой и чистым сердцем. Случайно оказался в неволе. Не убивай мои надежды, напиши!»

В отличие от мирского, такого понятия, как амнистия, не признает. С точки зрения православной церкви, как, впрочем, и других конфессий, детоубийство – страшный, смертный грех. Конечно священник властью, данной ему Богом, может его отпустить. Вот только раскаянье должно быть действительно искренним. Но простится ли это преступление на Страшном суде, никто знать не может. Душа невинного ребенка не останется неприкаянной. Дитя – это ангел и до семи лет находится под крылом Бога. Как сказал Феодосий, митрополит Тарский и ий, душа младенца была и душа есть. Просто ее насильственно вернули к Богу руками бесчеловечной матери.

«Преступные гены»

Из всех ответов на это объявление заключенный Владимир Демченко выбрал письмо от конюха Елены Юдиной из райцентра Исилькуль Омской области. Она не убила его надежды, она убила их новорожденного сына. До марша Мендельсона дело как-то не дошло, да и гражданский брак был недолгим. «Воспитанный зэк с чистым сердцем» частенько отрабатывал на любимой удары. Однажды отвесил супруге затрещину, когда она держала на руках маленького Игорька. Доведенная до крайности Елена собрала ребенка и нехитрые пожитки. Но идти ей было некуда – к своим родителям, где отец примерно так же учил жизни мать, не хотелось. Приютили знакомые.

На суде, который состоялся в августе, хозяйка гостеприимной квартиры рассказывала, что Елена часто садилась на голову малышу, давила ему пальцами на веки. Мальчик плакал почти все время. Может быть, потому, что способ пеленания мама выбрала для него «эксклюзивный» – заворачивала младенцу ручки назад, за спину. За месяц до смерти Игорек даже лежал в районной больнице из-за перелома ключицы. Вместе с мамой. Зря. Если бы один, возможно, остался бы жив. За время «заключения» сын особенно сильно надоел. Соседки по палате жаловались врачам на жестокое отношение Юдиной к ребенку. Но ее широкие ладони синяков не оставляли, и медики лечили перелом, чесотку и нервы.

Из больницы Елена вышла совсем уставшей. Тут еще пришлось убегать от мужа. Когда Игорь опять закатился в плаче, мать накрыла его одеялом, а сверху накинула удавку. Затянула – для надежности. На суде свои методы воспитания Елена объясняла тем, что отец Игоря за решеткой оказался не совсем случайно, а за убийство бывшей жены. Узнала она об этом уже беременной. Поздно. Такого ребенка Юдина не хотела, надеялась хотя бы вытравить из него «преступные гены».

Других методов воспитания она просто не знала.

Легче убить, чем признаться

18-летняя студентка техникума Анна Сахнина очень боялась родителей. Хотя сначала и подумывала честно во всем им признаться – полюбила одногруппника, забеременела случайно, он ничего об этом знать не хочет. Кто знает, может быть, все вместе и нашли бы выход из непростой ситуации, в которой оказалась молодая девушка. Но на заводе у отца-инженера в это время произошли серьезные неприятности. Он стал приходить домой пьяным, что прежде с ним случалось крайне редко. Родители ссорились, и Анна поняла, что сейчас им не до нее.

За помощью к специалистам девушка тоже не обратилась – боялась, что дойдет до родных. По совету подружки стала пить настойку пижмы. Результат, естественно, оказался нулевым. Время шло, а беременность протекала как-то незаметно. Внешне девушка ничуть не изменилась, ей даже не пришлось менять одежду. Она по-прежнему, как ни в чем не бывало, ходила на работу, успевала управляться дома по хозяйству. Ни у кого из близких не возникло даже тени подозрений на ее счет.

Схватки начались утром. Родители в соседней комнате смотрели телевизор. Отец потом сказал следователю, что в какой-то момент ему показалось, будто где-то кричит кот. На самом деле это были первые крики его только что родившейся внучки. Анна, глядя на этот крохотный комочек жизни, ничего, кроме животного страха, заглушившего даже материнский инстинкт, не чувствовала.

– Я была словно в другом мире и не понимала, что делаю, – призналась она. – Мне показалось, что ребенок родился мертвым. Поэтому я завернула его в полотенце и выбросила в форточку.

Удивительно, но ни папа, ни мама – педагог вообще-то по образованию, а ныне торговый работник – так и не поняли, что в этот день их дочь успела одновременно стать и матерью, и убийцей. Ничего подозрительного в ее поведении не было. Сразу после родов она охотно побежала звать к телефону соседку, живущую тремя этажами выше. О том страшном, что неожиданно вошло в их жизнь, родители узнали, когда на пороге квартиры возник милиционер с собакой. Тревогу забила соседка из квартиры снизу. Случайно выглянув в окно, она увидела висящее на ветвях дерева полотенце в каких-то бурых пятнах. На земле, среди мусора и окурков, лежало тельце новорожденного младенца.

В джунглях семьи

За истязания и убийство своего ребенка Елена Юдина осуждена на девять лет с отбыванием в колонии общего режима. Перенесенная два года назад травма от удара копытом не стала смягчающим обстоятельством: психолого-психиатрическая экспертиза заключила, что Елена не страдает психическими заболеваниями. Правда, отметила ее раздражительность и агрессивность. Тем не менее она, умело обращающаяся с лошадьми, понимала, что бить – это не то что гладить.

Анне были предъявлены обвинения по статье 106 УК РФ – убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу после родов в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемость. По заключению экспертизы, ее дочь родилась живой и вполне жизнеспособной. Смерть ребенка наступила в результате асфиксии. Полотенце, которым обернула новорожденную Анна, перекрыло ей дыхательные пути. Маленькая жизнь, едва зародившись, оборвалась спустя каких-то 20 минут.

Никаких отклонений от нормы у Анны не выявлено. Ее действия были признаны вполне осознанными, хотя и совершенными «в состоянии сильного эмоционального возбуждения и боязни, вызванными детородным процессом». Суд признал девушку виновной. Но от наказания освободил – по амнистии.

С Анной я встретилась на следующий день после оглашения приговора. Невысокая хрупкая девушка. На лице усталость и растерянность. Вспоминать случившееся отказалась категорически, лишь заметила, что покоя на душе у нее нет. Было видно, что сильно переживает, но непонятно, отчего больше – от совершенного преступления или от тайны, ставшей достоянием гласности.

Что же все-таки происходит? Почему такое радостное событие, как рождение ребенка, оборачивается страшной трагедией?

Все специалисты, с кем мне пришлось разговаривать, уверены, что первопричина столь страшных преступлений обеих девушек кроется во взаимоотношениях в семье. Действительно, как надо «любить» дочь, чтобы не увидеть, что она уже на девятом месяце? И насколько можно запугать собственного ребенка, чтобы он решился на преступление, лишь бы мама с папой не узнали, что неожиданно стали бабушкой и дедушкой?

Милиции – трудно, медикам – некогда

Бывает так: одинаковые преступления, редкие по своему характеру, вдруг сходятся во времени и создают ощущение конца света. Только детоубийство перестало быть редким. Ежегодно в Омске фиксируется до 15 насильственных смертей новорожденных. По сравнению с благостными советскими временами, когда подобные случаи считались чем-то исключительным, рост просто катастрофический. Мертвых малышей находят и на лестничных клетках, и в мусорных контейнерах, и в дачных домиках. Иные мамаши избавляются от нежеланных младенцев поистине изуверским способом: зимой выносят их на балкон, обрекая на медленную смерть от переохлаждения.

Работники морга не смогли припомнить ни одного случая, когда бы кто-то из родных пришел забрать тельце погибшего младенца. Чтобы хоть похоронить его по-человечески. В свой первый и последний путь малыши отправляются за счет городской казны. Всё, что им полагается, – это маленький гробик, простыня и холмик на кладбище. Никакого надгробья. Только табличка с номером и датой захоронения.

Конечно, можно посетовать на излишнюю мягкость наших законов. Как сказал старший помощник прокурора Кировского округа Владимир Иванович Замятной, поддерживавший на процессе по делу Анны Сахниной гособвинение, статья 106 предполагает наказание в виде лишения свободы сроком до пяти лет. Причем Уголовный кодекс данное преступление относит только к категории средней тяжести.

Однако ужесточение наказания вряд ли остановит этот кошмарный конвейер. На поведение Елены Юдиной правоохранительные органы обратили внимание только после убийства ребенка. Хотя свидетелей ее жестокого обращения было достаточно. Если бы мальчик остался жив, неизвестно, каким бы истязаниям он мог подвергнуться еще. В семье, «за закрытыми дверями». Ведь никому не хочется вмешиваться в чужую жизнь. Милиции – трудно, медикам – некогда, соседям – неудобно. Маленьким человечкам не на кого надеяться, кроме Бога.

Божий суд

В отличие от мирского, Божий суд такого понятия, как амнистия, не признает. С точки зрения православной церкви, как, впрочем, и других конфессий, детоубийство – страшный, смертный грех. Конечно священник властью, данной ему Богом, может его отпустить. Вот только раскаянье должно быть действительно искренним. Но простится ли это преступление на Страшном суде, никто знать не может. Душа невинного ребенка не останется неприкаянной. Дитя – это ангел и до семи лет находится под крылом Бога. Как сказал Феодосий, митрополит Тарский и Омский, душа младенца была и душа есть. Просто ее насильственно вернули к Богу руками бесчеловечной матери.

Может быть, в этом и есть какая-то высшая справедливость. Только очень хочется, чтобы справедливость существовала и на земле. Елена и Анна тоже когда-то были ангелами. Бог подарил им детей – земное воплощение любви и счастья. А они не сумели справиться с неожиданным подарком – они просто не знали, что такое любовь и счастье…