Капитанская дочка Наталья Варлей

Она была кумиром 60-70-х. На нее старались походить девушки. Ведь она была «студентка, комсомолка, спортсменка и просто красавица». Вы угадали, о ком идет речь? О заслуженной артистке РСФСР, народной артистке СССР, лауреате Государственной премии Наталье ВАРЛЕЙ.

– Наталья Владимировна, каким был ваш первый выход на сцену?

– Вышла на арену в 12 лет. Я тогда занималась в детской студии при цирке. Вместе с другими девочками мы изображали «копеечек». В то время как раз проходила известная денежная реформа. Наш танец был о том, как копейка рубль бережет. Девочки-копеечки выскакивали на арену по очереди из проходов и выкрикивали: «Одна, две» – и т.д. Последняя кричала: «Гривенник!» Я была девятой и не смогла пробиться на середину из-за зрителей, столпившихся у выхода. Моих просьб и криков никто не слышал. Тогда я заплакала. Так, что мой дебют не назовешь блистательным.

– Значит, все началось с цирка?

– Да, именно оттуда. Хотя сначала пришлось с отличием закончить музыкальную и общеобразовательную школы. Но все мечты были там – под таинственными покровами шапито. Родители препятствовали этому, хотели, чтобы я занималась музыкой или живописью. Но когда после

7-го класса родители были в отъезде, а я осталась на попечении бабушки, решилась. С дрожью поступала в Государственное училище циркового и эстрадного искусства. Самое удивительное, что меня приняли на акробатическое отделение, хотя с самого раннего детства я боялась высоты. Даже на балкон не могла выходить. Потом после упорных тренировок удалось перебороть это чувство. Но если вдруг наступал хотя бы недельный перерыв в выступлениях, меня вновь трясло от страха.

– С каким номером вы выступали?

– Это был воздушный эквилибр на трапеции с исполнением музыкального произведения. Номер сложный, и сейчас никто с ним не работает. Мама, понимая, как я боюсь высоты, рыдала, увидев меня под куполом цирка. А я раскачивалась на трапеции, сидя на ней на стуле (на двух ножках, конечно), и играла Чайковского на флексатоне (самозвучащий язычковый ударный музыкальный инструмент. – Прим. авт.). Отец, не одобряя мою гастрольную кочевую жизнь и головокружительные трюки на высоте, философски изрекал: «В семье не без урода».

– Он так не любил артистов?

– Он был моряком, кадровым морским офицером. Мальчишкой уехал из Москвы поступать с друзьями в только что открывшееся в Севастополе военно-морское училище. Свою юношескую дружбу, скрепленную морем и войной, эти ребята пронесли через всю жизнь. Папа командовал сторожевым кораблем – «морским охотником». Награжден за оборону Керчи, Новороссийска, Туапсе и Поти. Потом служил на Дальнем Востоке, в Мурманске, в бухте Провидения на Чукотке. Я, можно сказать, капитанская дочка. Несмотря на внешнюю суровость, он был ярким и обаятельным человеком, артистической натурой. Любил песни, шутки. Если бы не выбрал профессию моряка, непременно стал бы киноактером.

– А как вы пришли в кино?

– Мой друг Леонид Енгибаров, «грустный клоун», как его называли, посоветовал режиссеру Юрию Хилькевичу попробовать меня в кино. Дебют прошел в 1966 г. в фильме «Формула радуги», где я сыграла эпизодическую роль. Но меня заметила ассистентка с «Мосфильма» Татьяна Семенова. В это время Леонид Гайдай искал актрису для героини в фильме «Кавказская пленница». На роль пробовались более 500 претенденток, в том числе самые талантливые и красивые: Анастасия Вертинская, Наталья Фатеева, Лариса Голубкина, Наталья Селезнева. Но режиссеру нужно было новое лицо, чтобы зритель поверил, что эта девушка с Кавказских гор. А я была воздушной гимнасткой, водила автомобиль, и, видимо, именно во мне Гайдай увидел облик своей героини.

– Как вы это восприняли?

– Я в это время была с труппой на гастролях в Туле. Когда узнала, охнула и заревела. Мне очень не хотелось расставаться с цирком. Но меня уговорили, задев слабые струны женской души: «Представь, что перед твоим появлением на арене объявят: выступает исполнительница главной роли в фильме «Кавказская пленница». И я согласилась. Можно сказать, что мое появление на экране зависело от случайности. Но сейчас думаю, что все это было закономерным.

– Приходилось учиться прямо на съемочной площадке?

– Съемки шли с муками: я волновалась, проваливалась, боялась подвести актеров-партнеров – настоящих звезд советского кино. И главным учителем был великолепный режиссер – сам Леонид Гайдай. Помните эпизод, где Шурик – актер Александр Демьяненко – стоя упаковывался в спальный мешок? Он делал это очень смешно. А мне показывали на кинокамере какую-то гайку и говорили: «Это Шурик, смейся!» Я цепенела и даже улыбнуться не могла. Ко мне подсылали даже специального рассказчика анекдотов. Не помогало. Тогда Гайдай, надо сказать, в то время очень худой, подозвал к себе и взял под ручку гиганта и толстяка Моргунова. Отошли они с ним в сторонку и шепчутся, а потом режиссер сказал мне: «Наташа, посмотри в нашу сторону». Я повернула голову. Моргунов и Гайдай в это время одновременно задрали свои майки и почесали животы. Эффект был поразительный, смеялась вся съемочная группа. В том числе и я. Эпизод был снят.

– Но была и трюковая часть фильма, где вы, наверное, чувствовали себя уверенно?

– Тоже не обошлось без казусов. На Старо-Крымском шоссе при съемках эпизода погони я чуть было не задавила автомобилем троицу «моих похитителей»: Вицина, Никулина и Моргунова. Неслась на них и кричала: «Не сработали тормоза!» В последний момент они поняли, что машина неисправна, и с проклятиями попрыгали в кювет. Я чуть не раздавила оператора. После этого случая Гайдай решил все трюки снимать с дублером. Когда надо было прыгать в порожистую горную речку, подходящей замены не нашлось. Девушки не рискнули, а мальчик для этого не подходил, так как был не похож. В результате во всех рискованных эпизодах, а их было немало, пришлось сниматься мне.

– Какова была первая реакция на фильм зрителей, критиков и ваша собственная?

– Я была уверена, что роль провалила. Но меня все успокаивали и поздравляли, а критики признали дебют удачным. Зрители, особенно мужчины, завалили мешками писем. Особенно много их приходило из армии и мест лишения свободы. Как правило, они заканчивались объяснениями в любви и словами: «Мы поженимся и будем жить в Москве». Своим успехом фильм обязан и блистательной игре настоящих мэтров нашего кинематографа, многих из которых, увы, уже нет с нами. Режиссера Леонида Гайдая, композитора Игоря Дербенева, актеров Фрунзика Мкртчана, Евгения Моргунова, Георгия Вицина, Юрия Никулина, Михаила Глузского, Александра Демьяненко. Это печально, но актеры живут и будут долго жить на экранах. И мы их вспоминаем.

– «Кавказская пленница»- самый известный фильм с вашим участием. Но зрители помнят вас в роли ведьмы-панночки в первом советском фильме ужасов «Вий»…

– Мне пришлось играть в нем нечистую силу. По молодости я согласилась участвовать в этой талантливой экранизации гоголевского произведения. Много раз потом каялась. Думаю, что Господь меня простит. Что только не писали журналисты обо мне после выхода фильма на экран. Тем более я не снималась после «Вия» более 3 лет. И то, что у меня в жизни наступила черная полоса. И то, что я выпала из гроба и разбилась. Сижу в психушке. Убила оператора и даже что меня растоптали свиньи. Полоса неудач у меня была, но она не связана ни со съемками, ни с нечистой силой. А сама роль практически была нереальная – роль мертвой женщины. В основном приходилось находиться в гробу, покидая его лишь в обед и вечером.

Использовались различные спецэффекты с тросами и блоками, так что мое траурное ложе «летало» по площадке. Чтобы крышка в это время не падала, ее прибивали на один гвоздик. Ощущения вы себе представляете. Все мои цирковые способности использовались во время съемок на полную катушку.

– А вы, как всегда, работали без дублера?

– Конечно. Съемки шли не в настоящей церкви. Были созданы эффектные специальные декорации. Во время одного из «загробных полетов» я потеряла равновесие и упала. Мой партнер, замечательный актер Леонид Куравлев, игравший бурсака, успел подхватить меня на лету. После этого эпизода инженер по технике безопасности потребовал прикручивать меня к гробу проволокой. Но, к счастью, съемки благополучно продолжались без страховки.

– Говорят, после просмотра «Вия» дети не могли заснуть?

– Сейчас на наших экранах идут такие «ужастики», детективы и боевики, что по сравнению с ними экранизация Гоголя – детский лепет. Много низкопробных картин. Поэтому от предложений сниматься в кино я отказываюсь. Сами сценарии и роли в них мне не нравятся. Зато довелось озвучить все 99 серий «Дикой розы».

– После «Кавказской пленницы» вы стали знаменитой. А что потом?

– Продолжала выступать в цирке, но мне не хотелось останавливаться на достигнутом. Поэтому поступила учиться в Театральное училище имени Щукина. 7 лет потом работала в Драматическом театре имени Станиславского. Серьезно увлеклась поэзией, окончила Литературный институт имени Герцена. И когда вышел первый поэтический сборник «Кружась над голубыми куполами», отнесла его в цирк к Юрию Никулину. Попросила прочитать и написать предисловие. Лирика моя ему понравилась, и он ответил согласием. Только спросил: «Девочка, а когда ты написала свои первые стихи?» Я ответила, что в 4 года. Они были такими: «У грибочка шапочка И тонкая ножка. Нет у ножки тапочка, Нет и сапожка».

Именно с этих нехитрых строчек и начал свое предисловие великий артист. «Эти стихи – грустные стихи», – писал он. Сейчас уже вышло несколько моих поэтических сборников и компакт-дисков с песнями на эти стихи. Видимо, те чувства, которые переполняют меня и требуют поэтического выхода, близки и понятны многим людям.

– Чем еще живет артистка цирка, кино, театра и эстрады, поэтесса Наталья Варлей?

– Воспитываю сына и внука, хотя иногда мне кажется, что все происходит наоборот. Как-то художница из Краснодара Татьяна Васильева подарила мне галстук с рисунком кошки. И это было, видимо, знаком свыше. Сейчас у меня живут в доме 14 кошечек. Первого заморенного и страшного котенка я подобрала на Киностудии имени Горького. Сейчас это мой старожил – прекрасная ангорская кошка Ася. А остальные – ее дети от дачных романов. Те, которых не удалось раздать и пристроить в хорошие руки. Дома моя «кошачья армия» ведет себя спокойно, обычно дремлет в своих корзинках на кухонных шкафах. И если мой гость им не нравится, то могут даже не показаться. Зато если пришедший человек им по душе, то начинается настоящий «кошкопад». Мои питомцы грациозно спрыгивают с высоты и дружно трутся о ноги моих гостей.

– Как вы им всем придумываете имена?

– Иногда помогают друзья. Есть у меня три киски с уникальными прозвищами: Стипендия, Зарплата и Пенсия. Имена этих кошечек напоминают историю человеческой жизни и настраивают на философский лад. Бари Алибасов, мой сосед, предлагает следующего моего котенка назвать Авансом.

– Вы занимались разными видами искусства. Были ли сомнения в выборе профессии?

– Да, были. Я мечтала стать воздушной гимнасткой или укротительницей тигров. Выбрала работу под куполом цирка, но дома меня ждут мои 14 «тигрят». Так что все мои детские мечты реализовались.