Как быть с Болонским процессом? В Европе нас не поймут

Владимир ШАДРИКОВ, академик РАО: – Закон консервирует многие отрицательные моменты, характерные для существующего законодательства, и не стимулирует развитие системы образования. Закон не содержит механизма реализации тех положений, которые там постулируются, насыщен декларативными заявлениями. Он во многом сиюминутен, просматривается ориентация на кризисную ситуацию, но она не бывает вечной, а ведь закон – документ долговременного действия, поэтому эта сиюминутность должна уйти из закона.

Закон предлагает отказаться от системы начального профессионального образования. При этом следует отметить, что в развитых европейских капиталистических странах вопрос начального профессионального образования остается ведущим. Он обсуждается больше, чем проблема высшего образования. С этой точки зрения то, что у нас начальное профессиональное образование просто выпадает, я считаю, не очень здорово.

Не прописаны функции колледжей. Не обоснован термин «ведущий вуз». А остальные что, не ведущие, а ведомые? Кого и куда эти ведущие вузы ведут? То есть терминологически здесь очень много проблем.

Поверхностно обозначена функция общественной аккредитации. Нет прав работников системы образования, не прописаны права учащихся, то есть в этом плане субъекты образовательного процесса в законодательстве практически не представлены.

С позиции качества образования закон не содержит новизны, например, не учтена новая ситуация в связи с введением новых стандартов, где прописана доля самостоятельных вузов – 50-70 процентов в зависимости от бакалавро-магистерской программы. Сегодня на федеральном уровне регулируется законодательно всего 30 процентов содержания обучения, в этом плане ориентация или оценка качества по федеральному образовательному стандарту становится абсурдной. Эта проблема перешла из предыдущего законодательства, но ситуация-то резко изменилась, поэтому эти вещи нуждаются в принципиальной доработке.

Не учтены позиции Лиссабонской конвенции, которую наш парламент ратифицировал, и Болонской декларации. В соответствии с Болонью, аккредитацию должны проводить независимые агентства, а у нас по-прежнему ее ведут чисто государственные структуры. Так что наша аккредитация может в конечном счете и не признаваться в Европе. Кроме того, не прописаны механизмы гарантий и обеспечения качества в связи с тем, что высшее образование становится не высшим профессиональным образованием, а просто высшим.

Необходима разработка национальных рамок квалификации, а про это в законе ничего не сказано. А по идее наши дипломы никто не будет признавать в Европе, потому что они не соответствуют и не вписываются в европейские рамки квалификации. Квалификации, которые получают наши выпускники, в результате не будут понятны на рынке труда.

Достаточно подробно прописаны процедуры лицензирования и аккредитации, но по своим показателям они не влияют на качество образования.

Если устанавливается видовая дифференциация университетов по количеству образовательных программ, то их можно набрать сколько угодно. Кстати говоря, этим самым мы стимулируем вузы к тому, чтобы они расширяли число программ, причем на низком уровне. Мы самим законом провоцируем низкое качество высшего образования.

Создается впечатление, что в послевузовском образовании планируется перейти на одну степень, то есть уйти от кандидата и доктора наук. Такая мысль закрадывается, когда читаешь закон, потому что понятия «кандидат наук» и «доктор наук» вводятся в разных местах по-разному.

Думаю, закон нуждается в существенной доработке и не может быть одобрен в настоящей редакции.

Юрий ЗАБРОДИН, проректор МГППУ:

– В законопроекте есть несколько положений в части профессионального образования, которые не проработаны или недостаточно проработаны. Введены понятия «образовательное учреждение», «образовательные организации» и «организации, осуществляющие образовательную деятельность». Они разведены, и я не очень понимаю, как будут относиться нормы и требования к работающему персоналу этих организаций, к правам, которыми обладают эти организации. Каков будет их реальный статус? Организация, осуществляющая образовательную деятельность, не относится к образовательным организациям. Значит, ее персонал не подпадает под те льготы, которые мы имеем в виду, говоря о льготах учителей и педагогических работников. Или об этом не подумали, или это просто не прописали, или что-то иное имели в виду.

То же самое касается различия образовательного учреждения и образовательной организации. Конкретный пример: в статье 112 законопроекта речь идет о центрах, которые работают с детьми, нуждающимися в психолого-педагогической и медико-социальной помощи. Эти центры обозначены не как образовательные учреждения, и тем самым все проблемы, о которых я уже сказал, для персонала этих центров остаются. Мне кажется это совершенно неправильным, так как в прежнем Законе «Об образовании» эти центры не назывались так, как в законопроекте, но относились к разряду образовательных учреждений.

Конечно, основная образовательная программа – главный документ и инструмент реализации и предоставления образовательных услуг. В законопроекте прописаны две формы, которые регулируют порядок формирования основных образовательных программ. Первая – федеральные государственные образовательные стандарты. Эта норма понятна, прописана, мы тут имеем большую практику и знаем, как с ними работать. Вторая – так называемые федеральные государственные требования, о которых практически ничего не говорится, и я не знаю, как их применять, как с ними работать на уровне среднего и дополнительного профессионального образования.

По-моему, в законопроекте плохо прописана роль участников образовательного процесса в формировании содержания образования. В ныне действующем законе прописано, что работодатели, общественные профессиональные объединения, родители, учительские коллективы участвуют в формировании основной образовательной программы, которая лицензируется и становится основанием для работы образовательного учреждения. В законопроекте все это потеряно.

Мне кажется, что в рассматриваемом документе мы потеряли очень важную идею, которая закрепляет демократические начала, – роль общественно-государственных образований, которые в законопроекте прописаны, но их функции, возможности, санкции, порядок действия, то, как они могут влиять, управлять качеством образовательного процесса, остались за пределами документа. Новый закон, с одной стороны, будет рамочным, с другой – законом прямого действия, поэтому непонятно, как можно будет осуществлять общественно-государственное управление.

Что касается норм, то в законопроекте прописано, что государство обеспечивает финансирование образования в конкурсной части исходя из расчета 125 студентов на 10 000 человек населения. Если мы эту норму примем, то создадим те же самые регулирующие, ограничивающие компоненты, о которых мы говорим. Конечно, конкурс есть конкурс, но надо понимать, что принятая норма должна стать не единственной, а минимальной, с тем чтобы регионы-доноры могли вкладывать в образовательный процесс средств больше, чем предусмотрено этой нормой.

Мы в свое время внесли предложение о педагогической интернатуре. Несколько упоминаний о ней есть в законопроекте, но в статье 160 прописана эта норма отдельно для медицинского образования. Я предлагаю ввести дополнительную статью (может быть, 161 прим.), которая бы устанавливала порядок введения педагогической интернатуры для обучающихся по педагогическим направлениям, имея в виду, что интернатура – особая форма последипломного образования, которая как раз готовит к практической деятельности и главная задача которой – подготовить хорошего квалифицированного специалиста для реальной практической работы. Завершается она профессиональным экзаменом, который допускает к занятию определенных должностей.

Владимир ТИХОМИРОВ, президент МЭСИ:

– Тревожит то, что, читая закон, нельзя получить ответы на важные вопросы. Например, сейчас российская система образования в международных рейтингах идет твердо вниз, вопрос: как этот закон изменит направление движения? Ответа нет.

Ни один из параметров оценки качества, которые сегодня принимаются в Европейском союзе (говорю со знанием дела, я один из разработчиков этой системы качества), не совпадает с параметрами, заложенными в законе.

Этот законопроект надо сравнить с законами об образовании стран – конкурентов России, которые в международных рейтингах хотя бы находятся в первой десятке. Что у них? Мы эту работу проделали и видим, что никакого сравнения нет. Значит, этот законопроект ухудшает положение российской системы образования, ухудшает возможность выхода России на конкурентоспособные позиции, он узаконивает продуцирование российской системой образования неконкурентоспособной рабочей силы.