На чтение: ≈ 15 мин.Перу писателя-мариниста Николая Черкашина, в прошлом офицера-подводника, принадлежит более 50 книг, среди которых – документальные исследования, приоткрывающие завесу над многими трагическими событиями флотской истории и современности. В начале 1990-х он впервые в открытой печати рассказал о подвиге экипажа атомной подлодки К-19, по сути, спасшем мир от ядерной катастрофы. Мы попросили его поделиться мнением о предложении Михаила Горбачева отметить подводников К-19 Нобелевской премией мира.
– Присуждение Нобелевской премии мира экипажу К-19 было бы в высшей степени справедливо.
– Николай Андреевич, давайте напомним, что произошло 4 июля 1961г.
– К-19 была первой советской ракетоносной атомной подлодкой. На вооружении состояли 3 межконтинентальные баллистические ракеты. Она находилась в походе в арктических морях. Командовал лодкой капитан 1 ранга Николай Затеев.
С ним и другими членами экипажа К-19 встречался, можно сказать, тесно сблизился. Они мне дали познакомиться со своими записями и дневниками, которые предназначались для самых близких людей. Это бесценные документы, по которым можно в деталях восстановить объективную картину тех трагических событий.
Представим: на стометровой глубине над трехкилометровой бездной несется подводный ракетодром. Конец затянувшегося похода. Экипаж устал, нервы на пределе. И тут доклад с пульта управления атомными реакторами: «Падает давление в первом контуре кормового реактора».
Из-за термического перенапряжения в трубопроводе возникли микротрещинки. Из первого контура кормового реактора ушла охлаждающая вода, как из дырки в электрочайнике. Что станет с электрочайником? Расплавится, потечет, сгорит… Примерно то же ожидало подлодку, с той лишь разницей, что плавиться должны были урановые ТВЭЛы – тепловыделяющие элементы. Расплавленный уран скопится в сферическом поддоне, и как только его масса достигает килограмма, по законам ядерной физики – атомный взрыв. И где – рядом с американской военно-морской базой на острове Ян-Майен! Поднимись там над морем ядерный «гриб», что американцы подумали бы? А в мире и без того напряженно – Карибский кризис вызревает. Только начни – и пойдет полыхать…
Люди всех континентов не подозревали, что их судьба, как и судьба планеты, решалась в тот день не в ООН, не в Вашингтоне и не в Москве, – в отсеках подводного ракетоносца. Спасение было в решении замысловатой технической задачи: как не допустить расплавления урановых стержней, охладить взбесившийся реактор? Инструкция предлагала отвести тепло, выделяемое ТВЭЛами, путем проливки или, понятнее, – прокачкой активной зоны реактора водой. Но как?! Конструкция не имела для этого специальной системы. Ее надо было создавать из подручных средств и, что самое страшное, монтировать ее в отсеке с тройной смертельной нормой радиации! Без защитных костюмов (их тогда не было), голыми руками в армейских противогазах, которые защищают от излучения с той же эффективностью, что и пресловутые белые простыни.
Но кому-то надо было идти умирать. Назовем людей из кормовой аварийной партии, которым по корабельному аварийному расписанию выпал жребий шагнуть в атомный ад. Лейтенант Корчилов, ему было едва за 20. Остальным – 18, 19: главстаршина Рыжиков, старшина 1-й статьи Ордочкин, старшина 2-й статьи Кашенков, матрос Пеньков, матрос Савкин, матрос Харитонов…
Итак, температура в реакторе растет и, достигнув запредельных величин, не поддается приборному измерению. Уровень радиации в отсеках стремительно повышается. Когда аварийная группа Бориса Корчилова вошла в реакторный отсек, люди увидели голубое сияние от трубопроводов. Это светился от ионизации водород. Чем они дышали? Из-за вырвавшегося облака радиоактивного пара ту смесь и воздухом назвать нельзя – сверхрадиоактивная аэрозоль. Интенсивность радиации на крышке реактора достигла 500 рентген. Кроме группы Корчилова, в адской парилке побывали еще 2 офицера, руководившие монтажом самодельной системы проливки, – инженер-механик Анатолий Козырев и командир дивизиона движения Юрий Повстьев.
Примерно через 1,5 часа охлаждение заработало. Но какой ценой! Люди из аварийной партии знали, что идут на верную смерть, их мучительная смерть – вопрос нескольких дней. И пошли…
– Как вел себя экипаж, получив сильные дозы облучения?
– Приведу записи из дневника командира корабля Николая Затеева. Он после устранения аварии решил возвращаться в базу по прямой – более трех суток. «Едва подлодка повернула на юг, как на мостик ко мне поднялись двое. Не буду называть их фамилии. Но это были мой замполит и мой дублер (командир резервного экипажа). Они настойчиво стали склонять меня к мысли, что надо идти на север – к Ян-Майсену, высадить людей на остров, а корабль затопить. Я турнул их с мостика, и теперь к старым тревогам прибавилась новая: что если там, в отсеках, они подобьют разогретых спиртом матросов (чтобы снять нервное напряжение, командир разрешил им выпить по 100 граммов спирта – Прим. авт.), мягко говоря, к насильственным действиям? Я не исключал и такого варианта, хотя верил в своих людей и в итоге ни в ком из них, кроме замполита, не ошибся».
Тяжелый штормовой переход домой. Вышедшая из строя радиосвязь. Восстановление ее. Томительное ожидание помощи. Пересадка пострадавших на подошедшие корабли. Дезактивация. Госпиталь на берегу. Отправка тяжелобольных в Институт биофизики. Тихие похороны переоблученных. Многодневное расследование. С протоколами, показаниями, объяснениями, вызовами по ночам… Дело могло закончиться плохо. Спас экипаж академик Александров. Прибыв в Полярный, где стояла К-19, он с борта эсминца замерил радиоактивное поле и поразился, как подводники жили и действовали в нем несколько суток. Доложил Хрущеву: экипаж совершил подвиг – спас стратегический атомный подводный крейсер.
Специальная правительственная комиссия признала действия экипажа К-19 по ликвидации аварийной ситуации на корабле правильными. Многих матросов, старшин и офицеров наградили орденами и медалями. Некоторым никакой награды не вышло.
– Как сложились судьбы лодки и ее командира?
– Когда оказываюсь в безвыходном, как мне кажется, тупике, мысленно ставлю себя в ситуацию, в которой оказался Затеев: на подлодке ядерная авария, реактор превратился в атомную бомбу замедленного действия (рванет, не рванет?), по отсекам гуляет незримая смерть – радиация набирает силу. И никаких надежд на спасение: вышла из строя антенна главного передатчика. До родных берегов тысячи миль, пока дойдешь или дождешься помощи, К-19 превратится в корабль призраков. Все вымрут от жестких лучей расщепленного урана.
Но даже если их спасут, Затеева ничего хорошего дома не ждет: лучевая болезнь, следствие особого отдела, трибунал… Командир отвечает за все. В общем, куда ни кинь, везде клин. Полный мрак.
Проходит день, ночь. Растет доза накопленных в организме рентгенов-бэров, на корабле, нельзя исключать, вызревает заговор: кто поручится за осознавших свою обреченность людей?
– Когда истек срок всех надежд встретить хоть какой-нибудь корабль, – рассказывал Затеев, – я спустился в свою каюту, достал пистолет… Как просто решить все проблемы, пулю в висок – и ничего нет. И тут я взмолился. Господи, помоги! Это я-то, командир атомохода с партбилетом в кармане! И что же?! Четверти часа не прошло, как сигнальщик докладывает с мостика: вижу цель! Бегом наверх! Без бинокля вижу – характерный черный столбик в волнах. Рубка подводной лодки. Наша! Идет прямо к нам. Услышали наш маломощный аварийный передатчик.
Судьба Затеева хранила. Вдруг, как по волшебству, все пошло на лад. Экипаж пересадили на другие корабли, К-19 отбуксировали в Полярный и отремонтировали. (Она и сейчас на плаву, пережив своего командира.) Лучевая болезнь отступила, позволив ему прожить еще 37 лет. Под суд не отдали, а наградили орденом. И жена его дождалась, и карьера не рухнула, напротив, пошла в гору. Службу завершил в Главном штабе ВМФ.
Может, и в самом деле услышал Господь молитву командира?
Воистину, кто в море не ходил, тот Богу не молился.
После смерти его схоронили в экипажном некрополе на Кузьминском кладбище в Москве. Мемориал погибшим от радиации подводникам выполнен в виде корпуса субмарины из медных листов почти в натуральную величину. Могила Затеева пришлась как раз на второй отсек, где находилась его командирская каюта. В этом есть что-то мистическое: командир прибыл на борт своего загробного корабля.
А К-19 пришлось хлебнуть лиха, как никакому другому кораблю, пережить страшный пожар в феврале 1972 г., в огне которого погибли 28 человек. Были и другие жертвы еще на стадии постройки. Трудно об этом говорить. Слишком много человеческих жертв потребовал первенец советского стратегического атомного флота. Подводники прозвали К-19 «Хиросимой» Северного флота…
– Какое впечатление оставил фильм «К-19»?
– Я смотрел эту картину вместе с ветеранами К-19. Увиденное вызвало их протест. Невозможно представить, чтобы пьяный подводник валялся на боевой посту. Или чтобы в торпедном отсеке откуда-то взялось ведро с горючей жидкостью типа керосина, и от этого возник пожар. Чтобы манометр заработал только после того, как по нему ударишь… Много там нелепых моментов. Довольно отчетливо в фильме прослеживается и мотив американского превосходства, это тоже не ускользнуло от ветеранов и глубоко их задело.
Авторы фильма приезжали на Северный флот, встречались с ветеранами К-19 и офицерами, которые служат сейчас, говорили, что, мол, все понимают, но профессионалы, знают все особенности службы на подлодках. А фильм предназначен для широкого зрителя, ему нужно преподносить сюжетные линии в упрощенном виде. Ветеранов настолько обидели голливудские штампы, что они отказались, как было задумано по сценарию, сняться в заключительном эпизоде ленты на Кузьминском кладбище. В нем заняты актеры.
Честно говоря, не знаю, что сказать… Ну, сделан фильм под западного зрителя, не свободен от мифов холодной войны. Тем не менее, может, все-таки зря столь остро отреагировали на картину ветераны. В ней ведь показан героизм русских подводников. В этом ее пафос.
Ветераны имеют право судить строго. Для них это не зрелище, не чья-то, а их жизнь и судьба. И как это показано, им не безразлично. Но я согласен с тем, что фильм заслуживает и самых добрых слов. Американцы впервые сняли кино о хороших русских, и это можно назвать прорывом в западном общественном мнении. Впервые в западном кино русские военные показаны не кровожадными типами, а мужественными людьми. Они самоотверженно боролись за жизнь корабля. И победили!
Истинное значение и масштаб победы в той смертельной схватке открылись много позже. Чудовищная сила ядерного оружия (подчеркнем – оружия) к 1961 г. была известна всем, а к каким последствиям может привести взрыв реактора, люди узнали после Чернобыля. До него в 1961-м оставалось 25 лет…
Михаил ЛУКАНИН, капитан 1 ранга запаса
Выбор читателей
Комментарии