Ия НИНИДЗЕ: Все в жизни расставлено там, наверху

В Ие Нинидзе есть какая-то загадка. Она притягивает своей простотой, искренностью, непосредственностью и тем самым магнетизмом, которого не объяснить, как необъяснима сама красота.

– Ия, как вы впервые попали в кино?

– В семье я была любимицей: мне редко за что-нибудь доставалось. Помню забавный случай: мне исполнилось пять лет, дедушка с бабушкой взяли меня с собой в санаторий в Гаграх. В один прекрасный день я пропала. Бабушка за сердце хватается, дедушка окрестности прочесывает. И тут кто-то ему говорит: “Не волнуйтесь, уважаемый, ваша внучка в ресторане…” Дедушка – туда, а я на сцене, как раз песню допела и меня деньгами одаривают, щедро, как в Грузии принято. Дедушка так обрадовался, что я нашлась, даже совсем не ругался.
В детстве я безумно хотела стать балериной – танцевала во сне и наяву. Мама рассказывала: я еще ходить не умела, но уже все время норовила встать на пальчики. А чуть подросла – стала петь. Лет в шесть меня определили в балетный кружок Тбилисского дома пионеров. И вот однажды двери открываются… и входит первый в моей жизни кинорежиссер – в джинсах и кепке. Это был Георгий Данелия, он искал девочку на роль дочери Софико Чиаурели в фильме “Не горюй”. Танцуем мы польку, и вдруг он как закричит: “Ийка, поди сюда!” Он выбрал меня!
Мы с мамой отправились на кинопробы. Не успела я войти – раздались возгласы: “Как она похожа на Одри Хепберн! Это настоящая Наташа Ростова!” Маме, которая ждала за дверью, я с гордостью сообщила: “Знаешь, меня сравнивали со знаменитыми актрисами Одри Хепберн и Наташей Ростовой!”

– Ия, вам, женщине и актрисе – наверняка не раз приходилось слышать немало признаний в любви. Как вы к ним относились?
– Знаете, очень спокойно, всегда очень спокойно. Но, конечно, в юности любой молодой девушке слышать подобное приятно…

– Тут бы самое время вспомнить и о вашей очаровательной героине из “Небесных ласточек”, и о совершенно не похожей на нее Гулико из “Покаяния” Тенгиза Абуладзе.
– Тоже любимая роль. Если вспомнить, как все было… С Гулико я повзрослела. К счастью, мне не пришлось пережить того, что случилось с нею, не дай Бог… В моей жизни было много разного, но когда возникали сложности, иногда страшные, мне Господь всегда протягивал руку, помогал. И все обходилось. Так что жаловаться не на что. У меня двое прекрасных детей, сыну 17, в суворовском учится.

– Не опасались его в военные отдавать, про армию теперь не всегда хорошее можно услышать?
– Армия – занятие мужское, для мужчины. Сейчас сын окончил третий курс, и он такой подтянутый, такой джентльмен, такой вышколенный.

– В вас подобная вышколенность есть?
– Наверное, есть. Во-первых, балетная школа – это главное. В балетном училище я получила такую подготовку, там так приучили к дисциплине. И потом я ведь с семи лет снимаюсь. Потому знаю, как это важно вовремя прийти на съемку, поддерживать нормальные отношения с людьми.

– Вы снимались много, успешно, узнали, что такое настоящая популярность. Получается, что удача вам сразу улыбнулась?
– Улыбнулась. Мне довелось сниматься с гениальными актерами. А режиссеры? Георгий Данелия, он первый меня снял в “Не горюй!”. Потом были “Мелодии Верийского квартала” Георгия Шенгелая. А Абуладзе, Чхеидзе, Квинихидзе? Так что удача была.

– Если вам не довелось, к счастью, пережить того, что выпало Гулико из “Покаяния”, то уж в юной и обаятельной героине “Небесных ласточек”, ставшей любимицей всей страны, наверняка было что-то от вас самой?
– У меня такое небесное детство и было. Просто потрясающее. Я выросла в такой семье, у меня были такие родители. По-другому быть не могло, потому ничего не играла, я жила, была такой же девочкой, моя природа такая. Я и для дочки стараюсь сейчас создать тот же мир, говорить с ней теми же словами, что когда-то родители говорили со мной. Естественно, что из мира детства потом попадаешь в другой, взрослый, жесткий. Конечно, больно, когда это происходит. Но так ведь у всех, и у каждого свой выбор.

– Режиссеры вас когда-нибудь доводили до слез?
– Никогда. Сейчас и вспомнить не могу, чтобы с кем-то были конфликты связаны, неприятные воспоминания. Если возникало что-то, то все сразу выяснялось не за глаза, на месте решалось. Я никогда ничего не просила, ни обивала пороги, не знаю, что это такое. Хотя о чем-то жалею.
Меня однажды Лотяну пригласил на Карсавину в “Анну Павлову”, знала, что Павлову будет играть Галя Беляева, к которой я прекрасно отношусь как к актрисе, как к женщине. Дело прошлое, но приехала пробоваться на Карсавину, а разговор пошел про Павлову. Мне льстило, конечно, было приятно, ведь сыграть Павлову, наверное, было бы мечтой любой актрисы. Но ведь роль предназначалась для Беляевой, Галя должна была ее играть, и я решила достойно выйти из этой ситуации.

– Кроме кино, вы могли выбрать и путь певицы?
– Мне кажется, что все в жизни расставлено там, наверху. Все идет в какой-то очередности, последовательности, и я даже не могу, не имею права менять порядок событий, забегать вперед. Вообще-то пела я с детства. Но в кино не доводилось, ни в “Ласточках”, ни в “Мелодиях Верийского квартала”, кажется, только однажды в одной картине спела романс. А петь на эстраде хотелось, таким красивым казалось. Но сейчас все это сложно. Я не то что не люблю шоу-бизнеса – не умею ничего лбом пробивать, по трупам, как говорится, шагать, не по мне такое. Я очень давно дружу и Ириной Понаровской, она моя добрая, самая любимая подруга, очень верная. Так что вижу, что там в шоу-бизнесе творится. Без денег ты никто…

– Между прочим, Понаровская по знаку Зодиака Рыба, а вы кто?
– Дева, знак земной такой. Главное для меня – быть хорошей матерью, заботиться о доме, очаге, для меня это важнее.

– И вам не хочется выразиться, реализоваться в чем-то ином?
– Ну нет, конечно же, хочется, безумно хочется. Хочется петь, хочется, чтобы репертуар был хорошим. Когда выхожу на сцену, то чувствую себя в своей стихии, здесь отдаю свою душу, ощущаю себя каждым нервом, кусочком, молекулой. Я чувствую всех до одного, кто находится в зале, любимых мною людей, слушателей. И мне очень важна их энергия, она поддерживает, притягивает.

– А почему ваших дисков нет? Неужели никому, грубо говоря, неохота на ваших песнях денег заработать?
– Я и сама не понимаю. Однажды с Оксаной Пушкиной, с Галей Бесединой, с Родниной были во Владивостоке, это Оксана придумала, и там на одном концерте она попросила меня что-то такое спеть, чтобы финал получился неожиданным. Я подумала минуту-другую и спела “Любовь, похожую на сон”…на французском. Какие-то там слова подставила. Оксана удивилась: ну ты даешь, это надо обязательно народу показывать, и чтобы Игорь Крутой услышал, удивился, он же автор.

– Балет, французский язык – так только в пансионах для благородных девиц воспитывали.
– Я же училась в хореографическом училище, а там французский, это совершенно естественно, – обязательная дисциплина. Потом язык призабыла, но одна моя московская подруга, она иняз закончила, сделала не перевод, а новый текст “Любви, похожей на сон” на французском, интересный. Мы записали эту песню, и Крутой был действительно радостно как-то удивлен.

– Что вас сегодня связывает с родной Грузией?
– Больной вопрос, самый горький… И только одного хочется, чтобы поскорее там все вернулось к человеческому, потому что происходящее там для меня и непонятно, и неправильно. Против логики, природы то, что делают с народом, что с ним происходит. Не буду залезать в дебри политики – не женское это дело, но то, что случилось, – ужасно и больно…

– Утверждают, что квартиру в Москве вам подарил сам мэр столицы Юрий Михайлович Лужков.
– Это правда. И очень почетно, мне кажется. Когда мне вручали ключи, то сказали: вы достойны большего, и ценность этих слов показалась мне большей, чем сама квартира.

– В жизни почета и славы много довелось испить?
– Ой, да… Но стараюсь переносить все спокойно, меня так воспитали. Я не лучше других, то, что есть во мне, оттуда, сверху. К тому же в жизни всего досталось – и того, и этого, и славы, и несчастий, и потерь близких, и развода. Словом, жизнь есть жизнь.

– Неловко спрашивать у женщины, хорошая ли она хозяйка?
– Конечно, хорошая. Я замечательно делаю сациви, еще аджапсандали, как говорят в России, сандали – это баклажаны жареные, картошечка, помидоры, зелень, мясо можно.

– В сериал “Марш Турецкого” вас из-за денег занесло?
– Почему из-за денег? Вообще сериалы мне не очень нравятся, много их не смотрю, потому что на каждом канале одно и то же, сериалы вроде разные, а актеры одни и те же играют. Разве что “Каменская”, мне и артистка нравится, и смотреть интересно. А тут мне позвонили и очень так аккуратненько извинились: после того, что вы играли, нам так неловко свое предлагать, такую героиню.
Но я же Гулико в “Покаянии” сыграла, я же у Стуруа в Театре Руставели 13 лет работала, а там роли тоже были разные. И самой было интересно попробовать, как получится. А тут у меня, как на грех, нога сломана, но об этом лучше не думать… Главное, можно вспомнить, что умею.
А Стуруа с Театром Руставели недавно был в Москве, и это был фейерверк, глоток чистого воздуха, чистой воды. Я сидела во втором ряду вместе с Ирой Понаровской, с нашими друзьями, и моя голова была буквально на сцене, я играла за каждого актера. Такой был праздник души. Тем более что все сейчас непросто. Театр “Летучая мышь” закрыли, всех нас распустили, кто как мог – так и нашел себя, кто в “Метро”, кто в другой мюзикл, я этого делать не собираюсь, тут для меня отдельная тема. Пока же жду и верю, что впереди что-то обязательно произойдет.

– В вас, Ия, все так несуетно, плавно. Вы резкие движения делать можете, рубить с плеча?
– Могу. Но плавно…

Алексей АННУШКИН