На чтение: ≈ 15 мин.Таких исторических центров, как Москва, в мире немного. Таких археологических служб, как в Москве, нет ни в одной столице мира. Как нет ни в одной столице мира такой должности, как главный археолог. В Москве эта должность есть, и занимает ее человек удивительный. Когда-то, когда в Москве никто не занимался археологическими исследованиями, скромный сотрудник Музея истории Москвы Александр Векслер, пользуясь своими добрыми отношениями со строителями, пытался что-то обнаружить, а обнаружив, отстоять и сохранить. С тех пор прошли годы, и сегодня Александр Григорьевич Векслер – генеральный директор Центра археологических исследований Главного управления по охране памятников Москвы, академик архитектуры, человек, который держит в своих руках ценнейшую информацию о том, что и когда обнаружено в Москве при строительстве, реконструкции, ремонте и перекладке городских сетей.
– Александр Григорьевич, трудно быть главным археологом столицы?
– А вы как думаете?
– Думаю, непросто, потому что, с одной стороны, у вас в руках большая власть – вы согласовываете все строительные проекты, с другой – вполне вероятно, что на вас пытаются оказать давление строители. Часто ли возникают противоречия между археологической службой и московскими властями, ведущими масштабное строительство?
– Это вопрос провокационный, но я на него отвечу. Дело в том, что двенадцать лет тому назад под охраной археологов числилось всего 5 памятников, и все они находились за пределами центра города. Сегодня таких памятников более 150. Сейчас вся территория Москвы считается памятником архитектуры, и любое строительство, любое внедрение в культурный слой непременно должно быть согласовано с архитектурной службой, – такое решение городские власти приняли в 1989 г. Согласование начинается еще на стадии составления технико-экономического обоснования проекта.
– Предположим, приходит строитель или архитектор с проектом. Где гарантия, что вы дадите ему точную информацию о том, что находится на том месте, где они хотят построить дом?
– Конечно, все до деталей мы рассказать им не сможем: на месте строительства и нас, и строителей могут ожидать сюрпризы. Но мы сделали своеобразную археологическую карту Москвы, нанесли на нее все известные нам объекты. Когда в наши руки попадает конкретный проект, мы разрабатываем историко-археологический опорный план для того, чтобы строители знали, можно ли на этом месте что-то строить, а если можно, то с чем придется столкнуться. То есть устанавливаем своеобразный археологический светофор: в том случае, когда загорается желтый свет, строители должны быть начеку – здесь могут потребоваться длительные работы, а значит, значительные финансовые средства. Ведь если строители в ходе работ обнаруживают то интересное, что отсутствует в исторических архивных источниках, им приходится переносить работы в другую часть вырытого котлована. Мы же начинаем здесь вести специальные работы.
– Вы ушли от вопроса о конфликте с московскими властями…
– Потому, что никаких конфликтов нет. Да и как они могут возникнуть, если лично мэр Юрий Михайлович Лужков проявляет заинтересованность в работе археологов, если по его инициативе мы проводим работы на крупных строительных площадках Москвы, при его поддержке делаем все, чтобы сохранить памятники столицы?
– Но очень часто архитекторов и строителей обвиняют в том, что они губят как раз самые древние памятники истории. Почему это происходит?
– Винить их трудно, потому что долгое время никто ничего не знал о том, что таится под культурным слоем, покрывающим территорию столицы. Исторические и архитектурные шедевры находятся в буквальном смысле слова у нас под ногами. Москва не сразу строилась, город создавался в течение многих столетий, одни сооружения старели и ветшали, оставались стены, фундаменты, подвалы, на их основе создавались новые сооружения, так нарастал культурный слой. Например, в центре Москвы мощность культурного слоя доходит до 5-6, а то и до 7-8 метров, в районе Гостиного двора, где мы провели самые большие по продолжительности и по результатам археологические работы, мощность слоев доходила до 9 метров. Причем это зона жилых домов, а ведь есть еще дороги, которые менялись в течение веков. На Ильинке мы обнаружили рекордное количество покрытий – 23. В старой Москве на каждые 3-4 дома устраивали колодец, воду доставали не ведрами, а кувшинами, веревки обрывались, ручки отламывались, кувшины падали на дно, где дожидались, когда мы сможем их достать и изучить. Москва была духовным центром Руси, здесь было около тысячи храмов, при каждом – свой погост, а это значит, мы находим там и саркофаги, и посмертные украшения, проводим деликатные археологические и антропологические исследования.
– Что-нибудь вас поражает при раскопках?
– Поражают интересные находки, которые случаются там, где их вовсе не ожидаешь. Например, на Театральной площади при реконструкции сквера буквально у портика Большого театра мы обнаружили одну из древнейших в Москве стоянок, которая насчитывает несколько тысячелетий.
– Александр Григорьевич, когда-нибудь вы встречались с сознательными строителями, которые относились бы к вашей работе с пониманием?
– А куда им деваться, строителям? Ведь, как ни странно, мы им не мешаем, а помогаем, и серьезно помогаем. Ну, скажем, в 30-е годы началось строительство метрополитена. И что? Буквально первые месяцы работы стали для строителей временем столкновения с загадками города: то появлялись преграды на их пути в виде мощнейших каменных подвалов, то обрушивались потоки воды из засыпанных водоемов, то обнаруживались старые кладбища. К кому было обращаться строителям за помощью? Конечно, к археологам. Тогда была создана бригада историков-археологов, и именно тогда началась работа по созданию историографии культурного слоя столицы.
– Открытия были?
– Конечно. Археологи после окончания Великой Отечественной войны, когда в Москве началось массовое строительство жилых домов, в том числе высотных зданий, вели уже фундаментальные раскопки. Если до войны, найдя на территории Китай-города целые горизонты опричного двора Ивана Грозного, они могли только зафиксировать это, поскольку времени на стационарные работы у них не было, то после войны их работа стала настоящей научно-исследовательской. Например, удалось проверить гипотезу, которую выдвигали некоторые известные ученые, считавшие, что Москва началась в устье Яузы, и только потом княжий дом перенесли на Боровицкий холм. Исследуя Яузскую слободу, строительство которой началось в ХV веке, археологи установили: местом, где зародился, с которого начал свое развитие город, был все-таки Боровицкий холм – отсюда пошло строительство Московского Кремля.
– Александр Григорьевич, не могли бы вы рассказать о какой-нибудь недавней интересной находке?
– Она случилась на Рождественке, на территории, которую занимает Московский архитектурный институт. Когда-то здесь располагалась усадьба графа Воронцова, которую для него в ХVIII веке построил известный архитектор Львов. В 1809 году дом был куплен казной и передан Медико-хирургической академии, потом, через тридцать лет, сюда переехали клиники Московского университета, в которых работали и преподавали такие известные медики того времени, как Ф. Иноземцев, Г. Захарьин и другие. В конце 80-х годов клиники перебрались в новые здания на Девичьем поле, а их место заняло Строгановское художественно-промышленное училище, для которого по проекту архитектора Соловьева было перестроено старое здание, возведены новые. С 1930 года тут находится Архитектурный институт. Так вот при реставрации дома были обнаружены не только палаты Воронцовых, но и более ранние постройки. Оказалось, что палаты Воронцовых опираются на палаты Артемия Волынского, известного деятеля времен императрицы Анны Иоанновны, которые построил архитектор Еропкин. Самое главное, что сохранился целый этаж этих палат. Интересно не только это, но и то, что студенты, сотрудники МАрхИ подвижнически трудились на этом объекте днем, ночью, в отпуска, в каникулы и обнаружили столько интересного, что можно диву даваться. Вот вы меня все пытаете о том, как архитекторы относятся к древним памятникам. Думаю, что будущие архитекторы, увидевшие исторические сокровища прямо в своем вузе, никогда не поднимут руку на историческое достояние города, им в голову не придет уничтожить какой-то старинный памятник.
– Ну не будем об архитекторах, давайте поговорим об археологах. Насколько я знаю, вы дали согласие на сооружение подземных гаражей в районе Теплых торговых рядов, прямо за ГУМом. Как можно было на это согласиться?
– Я думаю, для вас не секрет, что в центре Москвы, а особенно в районе ГУМа, припарковаться невозможно. Вы, конечно, знаете, что машин в Москве прибывает с каждым днем и нужно что-то сделать? Мы прошли Ильинку шаг за шагом, методично перебирая весь грунт, который трогали строители. Обществу Теплых торговых рядов когда-то принадлежал целый квартал, в котором обращает на себя внимание здание церкви Ильи Пророка, одного из древнейших московских храмов, оставшегося нам с ХVI века, когда был упразднен Ильинский монастырь, давший название улице. Так вот, интересно, что подклет церкви использовался исключительно для торговых целей, вообще весь квартал использовался для работы коммерсантов, биржевиков, торговцев. Мы подробно исследовали все, что есть на Ильинке, – от ГУМа до Биржевой площади, и пришли к выводу, что тут можно соорудить гараж, который довольно деликатно будет вписан в нижний ярус, стоящий на сводчатых подвалах Теплых торговых рядов.
– И наши современники, а потом и наши дети, внуки никогда не смогут познакомиться с историей этого квартала?
– Почему же? Здесь будет создан Лапидарий, где можно будет увидеть старинные плиты, архитектурные детали зданий, познакомиться с археологическими находками. Когда строился Манеж, мы создали на площади археологический музей, но еще более интересный музей будет в Гостином дворе – его коллекция при раскопках оказалась более интересной. Уникальным станет и Лапидарий в центре Ильинки.
– Александр Григорьевич, почему в газетах и журналах вас критикуют так редко, что кажется, будто в вашем археологическом хозяйстве дела идут чуть ли не идеально?
– Наверное, потому, что я стараюсь честно делать свое дело. Дело ведь очень интересное: мы с вами говорили только о центре Москвы, а есть еще другие районы столицы, где находились многочисленные слободы, где есть яркие памятники архитектуры, которыми не может похвастаться, скажем, С.-Петербург, более молодой по сравнению с Москвой город. Так что работы очень много. Кстати, тот, кто занимается работой, к сожалению, не часто попадает в поле зрения прессы, хотя можно было бы больше рассказать о том, какие интересные находки делают археологи в самом центре столицы.
Вопросы задавала
Виктория МОЛОДЦОВА
Выбор читателей
Комментарии