Идти за творческим факелом

Артист Московского академического музыкального театра им. К.С. Станиславского Павел ЩЕРБИНИН любит приглашать друзей на свои сольные вокальные вечера. Его репертуар разнообразен. В него входят арии из ораторий Баха и литовские народные песни. Павла очень полюбили в Паневежисе. Там появились у него поклонники. Но особенно привлекают певца редкие, забытые романсы. «Запетые» произведения он старается обходить стороной…

– Павел, почему так получается – одно поют повсюду, а на другое, не менее талантливое, внимание редко кто обращает.

– Думаю, это оттого, что вокалисты не любят работать с архивом. Легче же выучить произведения, которые везде исполняются, которые на слуху, которые, по мнению вокалистов, дойдут до публики быстрее. Я не отношусь к числу таких музыкантов. В нашем музыкальном мире у меня есть имя, и люди знают, что, придя ко мне, они услышат музыку Цезаря Кюи, Антона Аренского – композиторов, к сожалению, почти забытых. Сейчас я работаю над программой Антонио Сальери. У нас очень много лет даже «заговор» музыкантов существовал – не исполнять его произведения. Мне кажется, легенда об отравлении Моцарта должна умереть – музыка у Сальери достойнейшая. Но тем не менее у нас его совершенно не исполняют.

– А в Италии?

– В Италии очень горды тем, что Сальери их соотечественник. Хотя о легенде там тоже разные мнения.

– Что, кроме архива, составляет ваш «творческий портрет»?

– Знаете, самое печальное, а может, и радостное, что камерных певцов очень мало. Потому что это особенный жанр. Не каждый оперный артист будет заниматься камерной вокальной музыкой. Я нашел себя в этом. Мне очень нравится выступать в небольших залах. Пусть это искусство элитарное. Все равно, даже если какую-то малую крупицу кому-то в душу я заброшу, подарю, если человек что-то для себя почерпнет – это уже, я считаю, большой плюс в моей работе.

– Но все-таки ваше искусство для узкого круга людей. Не опасаетесь ли вы оказаться незамеченным?

– Всегда и во всем мире поп-музыка была самой доступной, а классическая – более элитарной. Так было и будет. Балет по сравнению с оперой более доступен, нет языкового барьера – и что же?

– Чем должен еще обладать певец, кроме голоса и слуха?

– Действительно, одного голоса, слуха и образования, к сожалению, мало. Я бы никогда не выступал, если бы у меня не было характера. Характер – это умение отстоять свой репертуар, свою позицию, умение поддерживать с людьми отношения. Качества эти у меня есть, организаторская жилка тоже присутствует. Бывают моменты, когда хочется все бросить, но вдруг дает себя знать какой-то стерженек, и я воскресаю и думаю, как идти дальше. Я считаю, пока я в силах, мне нужно смотреть в сторону творческого факела и идти за ним. Преодолевать все. Мне кажется, что и семья для меня как для артиста вторична. Я считаю, что творчество выше, и хочу в этом раствориться. Несмотря на то, что я недавно женился.

– И жена не протестует?

– Она тоже актриса и поэтому меня понимает.

– В детстве непросто найти себя, особенно мальчикам. Они берутся то за футбол, то за хоккей, то за шахматы, то за бокс… Вы нашли себя в искусстве, которое называете элитарным. Что помогло вам понять, что творчество – это именно то, ради чего стоит жертвовать всем.?

– Меня никогда не притягивал футбол, никогда не хотелось играть в игры наподобие войны. Это было неинтересно. Но мальчики тоже все разные. Мне вот было интересно сидеть и слушать пластинки с записями балетов «Щелкунчик» или «Лебединое озеро». Также с детства я слушал и свою любимую Эдиту Пьеху. У меня были всегда ее пластинки. Я сидел и часами слушал, представляя, что буду работать в театре. Нравилась мечта о занавесе, о сцене… Помню новогодний праздник в детском саду. Я играл волка и устроил скандал. Мне хотелось, чтобы хвост у меня был пушистый, красивый, не хуже, чем у лисы. Мне было 6 лет, я пошел в джазовую музыкальную школу. Мама отвела.

– Почему именно в джазовую?

– У мамы музыкальное образование, и она подметила, что я уже могу повторить за Ириной Отиевой, тогда начинающей джазовой певицей, какие-то вокальные моменты. Я чувствовал джазовую специфику. Преподаватели школы подтвердили, что парень одарен, надо заниматься.

– Кого бы выделили из современных исполнителей?

– Про Пьеху я сказал, про Отиеву сказал. Это мои кумиры. Еще замечательная певица Анна Резникова. Я за ней слежу с 1988 года. Это Юрмала, это прекрасный репертуар, вокальная техника. Мало ее на нашем телевидении, но с большим успехом прошел концерт в «России». Настоящая школа эстрадного пения – это Татьяна Анциферова, это Жанна Рождественская. Настоящая эстрадная школа.

– Что, по-вашему, обязательно должно быть на уроках пения в школе?

– Надо, конечно, чтобы дети знали основы классики – кто такой Бах, Моцарт, Рахманинов, Родион Щедрин. И кроме того, акцентировать внимание на эстраде. Это наша жизнь. Это интересует людей, волнует. Надо доносить до наших школьников прекрасные портреты эстрадных мастеров русской и западной школы. Чтобы они имели представление, кто такая Клавдия Шульженко, какой творческий путь прошла Пьеха, кто такие Элла Фицджеральд, Френк Синатра, французские певцы. Прививать детям вкус к настоящей эстрадной музыке. И может быть, даже заставлять слушать.