Христианочки, или Царство Божие в отдельно взятом семействе

Да простит меня Господь, но в вере я больше всего укрепляюсь не во время проповеди, не в храме, а просто в одной обычной московской квартире, куда я часто заглядываю в гости. Там живут мои друзья Крылатовы, католики: папа Юра, мама Наташа и две дочери. Христианочки, как я их называю. Хильде на днях исполнилось восемнадцать лет, а Дине – шестнадцать.
Квартирка, скажем так, далеко не утопает в роскоши. Зато целая россыпь книг, рукописей, просто исписанных листов на столах, стульях, стеллажах и прямо на полу. “Мы бедны, как церковные мыши”, – улыбается папа Юра в усы и разводит руки в стороны (что, мол, тут поделаешь). Кстати, он же дал мне точный перевод с греческого самой мне непонятной библейской фразы “Блаженны нищие духом”. Так вот в оригинале она значит совсем иное: “Блаженны те, в ком живет дух бедности” (конечно, для этого вовсе не обязательно отказываться от разумного комфорта, если есть на это средства, но помнить, но нести в себе и соотносить с окружающей нищетой дух бедности для христианина обязательно).
В доме, бывает, даже хлеба нет (родители – научные работники, и этим все сказано), но какое же пиршество духа царит за этим скудным кухонным столом! Перед каждой трапезой – молитва. Вся семья стоя тихо и твердо произносит Pater Nostra (“Отче наш”) по латыни. Но если кто-то пришел к ним впервые, Хильдочка не преминет изящно объяснить с обворожительной улыбкой – в полуреверансе, головка чуть склонена набок – “извините, у нас так принято”. И ты уже не чувствуешь себя столбом неотесанным, не участвуя в молитве хозяев или творя ее по своей вере.
… – Чтоб к Христу прийти, надо быть ребенком, – продолжает Юра нашу беседу с ним (а сколько их было здесь, разных дискуссий!), – ребенку Бог откроет то, что скрыто от взрослых глаз.
– А двенадцать апостолов?! – тут же парирует Дина. – Так что это очень спорный вопрос, папа. И мне кажется, Иисус вовсе не считал детей венцом творения… Да погоди ты, не перебивай, мы так не договаривались! Так вот, я считаю, что Христос имел в виду детей просто потому, что они естественно воспринимают глубокое, божественное знание и не зазнаются в отличие от взрослых.
Выпалив скороговоркой эту тираду, Дина вновь уткнулась в свою книгу. Это их самая популярная поза в семье: все они заядлые книгочеи. Кстати, при прослушивании в школе дьяконесс Дине сказали, что на вопросы она отвечала так, что экзаменаторам просто не верилось, что у нее за плечами нет теологического колледжа.
Более того, даже средней школы у нее за плечами нет. Папа сам учил и ее, и Хильду. Но об этом чуть позже.
Юра считает, что и чувство Бога само собой не проснется, есть лишь смутная потребность в нем у каждого человека. Но развитие этого чувства – очень трудный путь.
У них в семье этот путь для детей начинался с папиного ежедневного, по страничке, чтения Библии на ночь каждой девочке в отдельности. “Это было такое таинство, что в его сферу я бы даже херувима или серафима не мог допустить!”
– Читаю я как-то пятилетней Дине известные строки: и было утро, и был вечер… А она восхищенно шепчет: “Папа, как красиво! Захочешь – так не скажешь. Повтори!” Стал я думать, в чем же особая красота этих строк. Потом в оригинале откопал, что это же – песня! Вот так ее-то, эту внутреннюю мелодию, и услышала Дина в отличие от меня самого.
– …Ой, Олечка, – с места в карьер перешел он, стоило мне переступить порог их дома на днях, – ты даже не представляешь, я ведь и сам не ожидал, что эта книга такой красивой получится!
На сей раз речь шла о “Руководстве по чтению Библии для книгочеев”. Вся соль вот в этом слове: книгочеи. Любого вероисповедания! Будь то буддист, православный, католик, атеист…
Кроме этой работы, уже практически готов “Самоучитель древних языков для младших школьников”. “Как может расти человек без знания основ латыни, греческого, древнееврейского языков – этого фундамента всей нашей цивилизации!”
Нет теперь в России школьных учителей этих языков, никто их не готовит – что ж, Крылатов виртуозно составил самоучитель для тех ребят или их родителей, кто все же желает знать эту основу основ, закодированную в древних языках. Кроме того, готовит к изданию “Песнь песней” в качестве свадебного подарка молодоженам. А псалтырь, который, как он говорит, сейчас для большинства в России лишь “символ скукоты”, будет иметь название “Бряцайте, струны золотые”, и – Юра в этом абсолютно уверен! – книгу эту юноши и девушки будут класть под подушку.
Как о чем-то вполне естественном рассказала мне Дина о своем постоянном, как с самым близким другом, разговоре с Богом. И что на все ее вопросы она всегда получает ответы. Как?
– Когда маленькая была, находила эти ответы в мелких знамениях или в книжках, будто специально открывавшихся на нужных страницах. А сейчас – во множестве совпадений: вдруг в гости приходит человек, который охотно отвечает на мой вопрос, будто специально его ждал.
У Хильды несколько иной взгляд на общение с Богом (кстати, тут в душу друг к другу с этим никто не лезет, ведь вера – сугубо личное, потаенное дело, даже для членов одной семьи).
– Господь говорит в тишине, – утверждает Хильда. – Наши учителя в костеле учат, что нужно иметь в душе внутреннюю духовную “пустыню”, где просто время от времени необходимо сидеть и слушать. Но, наверное, услышать “напрямую” слово Бога – это удел святых.
– А тебе самой необходимы все же какие-то “вещественные доказательства” твоего общения с Господом, его присутствия?
Тут Хильда даже немного возмутилась:
– Такое для меня было бы просто обидно – будто Бог думает, что я в него без всего этого не верю! Но вообще, если хочешь быть христианином, – продолжает девушка, – бороться нужно каждый день. Возьмите, к примеру, лишь одну заповедь: “Возлюби ближнего своего”. И это при том, какой бы вредный и противный этот ближний ни был. Но ничего не поделаешь – подобие Божие… И потому, если ты христианка, никуда ты от этой проблемы не денешься. Это атеист может позволить себе привередничать в выборе людей.
– Ну и как, легко дается такое человеколюбие?
– Да я иногда весь свет ненавижу! Просто хочется заснуть и ничего и никого больше вообще не видеть или удрать куда-то. Для меня – в те места, где присутствие Бога наиболее ощутимо. Если такое настроение охватывает тебя днем – едешь в костел на мессу. А ночью ничего не остается, как встать, поставить чайник и почитать Евангелие. И вскоре уже чувствуешь такой покой, как если бы тебя тихо и ласково кто-то обнял за плечи – тот самый друг, который никогда не занят для тебя, даже в самое неурочное время.
…Едва заметная печать чуда, знак несбыточного и все же сбывшегося, словно мерцает в их доме, в их глазах и улыбках.
Дело в том, что природа изначально, фатально оборвала, казалось бы, саму возможность встречи Юры и Наташи. В отличие от Юры Наташа не видит и не слышит. Есть среди нас люди, лишенные и слуха, и зрения одновременно. Их называют слепоглухонемыми, хотя их голос, которого они сами не слышат, педагоги научились ставить искусственно (имею в виду, конечно, специальный детдом или научную лабораторию). И тогда их взрослая речь уже вполне разборчива, разве что немного механична, слабо интонирована. Во всем мире, понятно, такие инвалиды пока редко достигают сколь-нибудь высокого развития и социального статуса.
Так вот, духовным отцом их первого чуда стал философ Эвальд Васильевич Ильенков, который с группой ученых-единомышленников в 70-е годы прошлого века совершил невероятное: подготовил четверых слепоглухих ребят из Загорского детдома для поступления и успешного окончания факультета психологии МГУ. И затем – к научной работе. Была среди той легендарной четверки и Наташа Корнеева.
Юра жил тогда на Украине, работал в школе слепых, умел читать “по Брайлю” (когда буковки – это разной комбинации дырочки в плотной бумаге) и в одном из журналов для слепых прочел статью Наташи, которая его очень заинтересовала. Завязалась переписка, и Юру все более интриговала эта столь необычная девушка с высоким интеллектом и богатейшим внутренним духовным миром. Договорились о встрече. Юра ехал в Москву и боялся: а вдруг ему откроет дверь чопорная научная дама? Но дверь распахнула изящная девушка с милой, чуть озорной улыбкой. Свершилось чудо второе: они мгновенно влюбились друг в друга. (Хотя Наташа так никогда и не видела своего избранника, как и дочек своих, обычным зрением).
Проговорили весь день, а назавтра почему-то помчались в Музей изобразительного искусства имени Пушкина. Наташа “показала” Юре свою любимую скульптуру “Поцелуй” Родена. “Смотрела” она ее пальцами, сквозь платочек. Вот так с тех пор и идут они по жизни буквально рука в руке, ибо разговаривают друг с другом дактильно – то есть прикосновением разных комбинаций пальцев к ладони “слушающего”.
И тут наконец случилось чудо третье. Дело в том, что на земле нет больше таких детей, как Хильда и Дина. Они уникальны.
…Величайшим злом для развития ребенка великий русский психолог Выготский считал катастрофический разрыв между временем усвоения младенцем устной, а потом, лишь через долгие годы, письменной речи. В семье же Крылатовых этот разрыв впервые в мире был ликвидирован. Дочки Наташи освоили дактильную, то есть, по сути, буквенную, письменную речь… почти одновременно с речью устной! Уже в семь месяцев малышки дактилировали пальчиками в чуткую мамину ладонь свои желания. Это привело к резкому скачку в развитии девочек. Я видела, как они с ходу схватывали один за другим несколько иностранных языков – латынь, польский, английский, греческий, иврит, по папиной методике блестяще осваивали предмет за предметом, а когда им, и часу не просидевшим в школе, пришла пора сдавать экстерном за весь курс средней школы, довольно быстро управились, уже без папиной помощи и с этим, причем самостоятельно, с нуля выучив и те науки, которыми сам папа не владел, – химию, к примеру.
А внешне вроде девчонки от своих ровесниц мало чем отличаются: в комнате Хильды – типичный подростковый ералаш, непременные плакаты любимой музыкальной группы “Хэнсон”, коробочки с косметикой, украшениями и никаких иконостасов, лампад.
– А все-таки, тетя Оля, угадайте, что в моей комнате самое главное? Правильно: крест! Он со мной первым сюда переехал из нашей общей детской комнаты. Наш отец Ежи в костеле любит повторять слова блаженного Августина: “Там, где Бог на первом месте, там все на своем месте”.
Что ж, его и вправду сразу видно: простой крест на стене, без распятия, из строгого темного дерева.
– А не задирают вас за моральность эту во дворе, не презирают ли?
– Презирать они нас не могут – мы нормально, весело живем. Наоборот, относятся с некоторым уважением.
– …Но, конечно, вопросы веры удается обсуждать не с дворовыми подружками, а только с друзьями по вере, – продолжает Хильда тему общения со сверстниками. – Точнее, с теми, кто давно ищет Бога.
Для этого у них теперь, кроме обычной для всех храмов воскресной школы, есть своя молодежная община при костеле для ребят от пятнадцати до двадцати пяти лет, а главное – свой отец Ежи, ее организатор. (Хильда очень радуется, что католические священники дают обет безбрачия – значит отец Ежи будет полностью принадлежать им, “его не надо будет делить с попадьей и с попадьятами”). Совсем молодой, лет двадцати с небольшим, он приехал из Польши года два назад и “сразу же произвел фурор”, как сообщила Хильда. Еще бы – где вы еще увидите священника со своей “паствой” в походе в горах, на дискотеке, на пляже, жарящим вместе со всеми шашлыки, как это было прошлым летом во время их поездки в костел на Черном море в Туапсе. И он же, только сменив футболку на сутану, принимал у них исповеди.
А я вот впервые подумала о церкви, о храме, как, простите за анахронизм, совершенно естественном центре комплексного воспитания личности детей и подростков. В отличие от светских центров, храм пронизан общей устремленностью вверх, высшим смыслом бытия и служения (который так тщетно ищут миллионы ребят в этом возрасте), высокой романтикой жизни, без которой души подростков просто хиреют.
– На первом месте у нас молитва, а потом дело, – очень серьезно, даже строго пояснила мне Хильда. – Молитва – это цемент, которым скрепляются камни наших дел.
– А я без занятий при храме просто жить не могу! – с неожиданной для нее горячностью воскликнула Дина. – Свечки оформляем, на Рождество спектакль поставили, где я была и режиссером, и ангелом номер один. А еще я, простите, похвастаюсь: у меня неожиданно открылось сопрано! Я-то думала, что у меня вообще голоса нет, Хильде всю жизнь завидовала. И теперь я пою в церковном хоре – это такое счастье, такое богатство!
Дина всерьез подумывает о монастыре. Из двух сестер она гораздо менее общительна, но, пожалуй, более глубокая, любит уединение.
– Любой, кто ищет Бога, проходит через мысль о монастыре, – поясняет Хильда. – Я дала себе испытание на год и за это время поняла, что мое – это все-таки семейная жизнь. Хотя иногда жалею. Появляется горделивая мыслишка: а вдруг из меня была бы неплохая монахиня?
На своих диспутах в общине они всерьез обсуждают, когда наступит экуменизм (учение о гармонии разных религий), и спорят о роли Иоанна Крестителя в истории христианства. О том, что, к сожалению, к ним в католичество многие приходят ради эдакой европейской респектабельности, особенно новые русские. И, конечно, надолго не задерживаются.
…Резко и бурно возрождаются храмы, часовни по всей Руси: стены, купола, обряды… Но как же запущена и темна по сравнению с этим строительством территория внутреннего, душевного храма современного человека!
Но вот что важно: в российском дворянском сословии существовал такой образ – “домашняя церковь”. То есть дом, очаг – как место пребывания и единения во Христе самых близких людей. Возможно ли оно в наше время? К счастью, семья Крылатовых уже и сейчас огромная редкость, конечно, но не исключение. Знаю я примеры и православных семей.
…Где-то год назад Хильда позвонила мне поздно ночью: “Тетя Оля, я такая счастливая!” В голосе ее и впрямь была такая глубина и сила чувства, что я лишь спросила: “Как зовут?”
Леша, кстати, хотел бы стать дьяконом (слава Богу, дьяконы в католичестве могут жениться). Я обалдела, увидев впервые этого будущего священнослужителя: весь в черной коже с заклепками, с гривой длинных курчавых волос. (Впрочем, Хильда уже облагородила его облик собственной стрижкой и вниманием к внешнему виду). Лешка бросил свой радиотехнический институт и вслед за Хильдой выбрал в качестве профессии медицину, начать решили с медучилища. Чтобы и в будущем все время быть вместе, даже на работе. Хильда, естественно, учится на все пятерки, да и поступила сразу на второй курс.
-…С Лешей я познакомилась под крышей костела, мы оба входим в общину отца Ежи, и, – с гордым, ликующим взглядом продолжила Хильда, – именно он нас обвенчает! И я очень надеюсь, что моя будущая семья будет жить настолько же верно, настолько же чисто и настолько же просто, как мои родители.
Ольга МАРИНИЧЕВА