Храм искусства

Когда-то, уже достаточно давно, в небольшом, но очень симпатичном районе Москвы я окончила музыкальную школу по специальности «арфа». Окончила – и осталась еще на четыре года. Такая сильная была любовь. Любовь к той жизни, которую помогла мне построить музыкалка, как нежно и бережно называли ее мы, а также все педагоги, родители, да и до сих пор называют сопричастные люди.

Идеальная вселенная в духе братьев Стругацких и их НИИЧАВО. Эллинские барельефы, многоцветные витражи, фонтан в зимнем саду, в какой-то момент обратившийся новым роялем. Огромный зал с системой акустики, одновременно напоминающей НЛО и люстру в стиле академического Большого театра. А наши учителя… Это те самые люди, что заботливо впихивали в нас знания, умение учиться, развиваться, понятие о культуре, о мире интеллигенции, о том, как по-разному чувствовать и говорить об этом на языке музыки, как слушать человека рядом (это называется «ансамбль», знайте), и еще они учили нас быть музыкантами. А какой был коллектив учащихся! Мы понимали, мы тогда действительно больше ценили знания, общение, может, и просто людей рядом. Поэтому учащиеся возвращались, учителя ждали, становились для нас друзьями и наставниками.

В какой-то момент вернулась и я. Все началось с помощи своим же преподавателям, потом все увидели, что я заинтересована в школе, пригласили работать. Это был прекрасный мир и незабываемое начало, а также начало конца. Проведу, как мне кажется, всем понятную параллель. Когда восторгаешься величием и красотой храма, а потом приходишь в него служить, многое меняется. И ты постепенно меняешься в соответствии с занимаемой ролью.

Итак, внутри оказалось по-дру­гому.

Поговорим о работе школы. Вы приходите и хотите получить результат. Чтобы он был, многое должно совпасть и работать. Например, преподаватели должны быть увлечены и мотивированны, а дети внимательны и готовы к работе. Ни для кого не открою секрета, что это не всегда так… И постепенно ты становишься для всех вокруг еще и психологом на полставки. Для всех практически. Не шучу. Даже охрана музыкальной школы должна уже сразу входить в положение преподавателя.

– Ах, вы знаете, Петя не занимался четыре дня, он сегодня останется до двадцати двух в школе…

– Безусловно и всенепременно, дражайшая Марья Ивановна! – раздается в ответ голос охранника.

Вы только представьте, сколько интересных психологических ходов до этого диалога было проведено, ведь человек сейчас жертвует очень многим за несоблюдение навязанных нам сверху, очень сомнительных порой правил.

Это вам не золотой век нашей музыкалки. Тогда хоть ночевать оставайся. Играй, главное – хорошо, да цветочки полей, уже неделю как забываешь, а ведь твое дежурство по классу.

Тонкие политические игры с родителями. И по отношению к другим преподавателям, и даже по отношению к детям. Ненавязчиво, в игровой форме, под звонкий смех и звук воды из-под крана, моя чашки после очередного праздничного концерта, постараться объяснить маме своего семилетнего и очень талантливого чада, что если ребенок, позанимавшись три часа сольфеджио и фортепиано со всеми возможными видами педагогов и репетиторов, не хочет садиться за инструмент и тренироваться, а в жесткой форме просится гулять, то это не потому, что талант угасает и скоро он станет посредственностью, а это элементарно физическая и умственная усталость.

В свою очередь, когда особенно чувствительное создание, пусть тех же семи годов от роду, пишет тебе в WhatsApp в одиннадцать вечера, что его любимый хомячок Пыжик не выходит из норки, не выключаешь сразу телефон, а сначала пишешь родителям создания. Потом, в случае печального конца, проговариваешь ситуацию на уроке, а после с родителями создания имеешь еще отдельную беседу, почему сигнал бедствия сначала пришел ко мне, а потом к ним. И я вам точно скажу: во всех психологических задачках для детей и родителей дети всегда, в 100 процентах случаев, более легкий вариант решения задачи.

Далее работа педагога заключается в том, чтобы его любил коллектив, ну или, может, даже уважал, но это уж высший пилотаж. Потому что все музыканты сложные люди – 90% с манией величия, 60% уже в возрасте, а поэтому точно правы, даже если это не так. И еще никто не отменял правила испорченного телефона, который в коллективе музыкальной школы работает как часы. А также стороны, кланы, авторитеты… И нет, это я не об итальянской мафии в Нью-Йорке, а об одной из ДШИ московского района Ясенево.

Создать подобную «здоровую» атмосферу может, как ни удивительно, руководство. Я не буду вдаваться в подробности, это как раз было на заре моей педагогической деятельности в школе. Было очень неприятно, и чтобы приблизительно ощутить атмосферу, включите на YouTube фрагмент из к/ф «Буратино», дуэт лисы Алисы и кота Базилио, тот самый, о дураках, для которых не нужен нож. И посмотрите фильм «Тайны Мадридского двора» с Жаном Маре в главной роли. Это будет гораздо приятнее. В фильме хотя бы на шпагах драки покажут. В школе не так. Как и каждый системный организм, мы прошли тот кризис склок, вражды, взаимных обид, тайных игр не без потерь. За счет заведомо неверной и некорректной политики руководителя очень много отношений было испорчено, очень много болезней на фоне ужасной моральной обстановки пережито. Много негативного опыта вспоминается до сих пор… А ведь уже более пяти лет прошло.

И сейчас все не так гладко, как могло было бы быть, но кризис в мире не может не сказываться на работе школы. Однозначно. Мы тоже в эпицентре. Недовольны были родители, ужасались дети и педагоги, как удаленно научить музыке. Если бы не маленькие подвиги почти всех, каждого из участников процесса, то это был бы проигрыш. Но, как известно, русские не сдаются.

Конечно, у нас есть еще проблемы – как же без них… Где они рождаются? Я думаю, что проблема вырастает из отсутствия взаимопонимания, диалога. У нас же принято, чтобы низы не хотели, а верхи не могли или, наоборот, чтобы низы уже не могли, а верхи все еще чего-то хотели. Могу просто и напрямую. Каждый новый виток реформ, происходящих в образовании, делает все сложнее и сложнее нам задачу воспитать хороших музыкантов. И приучать детей любить музыку.

Скажу, к чему приучает система. Она приучает мерить все минутами и деньгами. Цифры и цифры. Уменьшают время уроков, при этом делят детей на талантливых и не очень. А кто не такой, как самый талантливый, тот, например, фортепиано как вторым инструментом не имеет права заниматься со второго класса. Тот, кто написал это в новом законе об образовании, понимает, что ребенок, пусть и не такой способный, как его сотоварищ, от этого сокращения только потерял? Его не научат вовремя, как ставить ручку, что такое клавиши, интервалы в упражнениях, гаммы он знать не будет, к ритму его будут приучать на час жизни в неделю меньше, и дома он не сможет привыкнуть сидеть и отрабатывать постановку первого пальчика с третьим на упражнении «Лодочка». Страшные и специфические музыкальные термины, но именно они помогают развивать внутри ребенка музыканта. Раз в неделю – не так много, 36 часов. Можно сказать и так. Но это ценные 36 часов жизни. И этот «не такой талантливый», как его сосед по лестничной площадке, их, к сожалению, не получит теперь. Ведь почему-то какие-то взрослые люди решили, что ему это не слишком важно. А ребенок формируется. И что мы сформируем в 6-8 лет, то и получим потом, в 14-15. Есть над чем задуматься.

Еще одна сторона проблемы. Чаще всего люди, пишущие закон, в системе не работали, 60% из них еще и точно в музыкальной школе не учились. У них не было своей музыкалки. Мне их жаль. Всем ученикам моей музыкалки их жаль, потому что тот человек, который по-настоящему учился музыке, осознает, как важны 36 часов в учебном году, понимает, как полезно иногда иметь возможность заниматься в классе до 23.10, пока сонный, но добрый охранник не скажет, что устал от его Моцарта и завтра на концерте он сыграет очень хорошо, и отошлет спать. Понимает, что в 6, 7, 8 лет есть талантливые и суперталантливые, бездарных быть не может. Понимает, а точнее смутно чувствует, что уставший педагог не может стопроцентно выложиться с ним на уроке в 20.30, после девяти учеников. Обидится и погрустит. Нельзя ему объяснить: чтобы кормить своих двоих талантливых, педагог здесь работает на две с половиной ставки и еще берет подработки на ночь. А то и все праздники трудится у богатых людей, играя совсем не ту музыку, что хотел бы слышать. И после этого он эмоционально пуст. Сам ученик понимает. Они вообще многое понимают: жизнь в музыкальной школе подготавливает к пониманию.

Не поймите превратно вышесказанное. Мы любим работать в музыкалке. Всегда. И вопреки, и благодаря. Это труд потрясающий. Нигде таких эмоций, таких впечатлений не получишь. Безусловно, что-то изнутри влечет людей на работу в музыкалку. Ты видишь каждый день, как развиваются маленькие личности. Сопутствуешь им в успехе, в трудностях, в горести поражения. Проверяешь себя на прочность, их, всех вокруг. По-другому нельзя.

Знаете, что я больше всего люблю в работе? Стоять за кулисами родного зала и слушать, как старшая ученица играет концерт Генделя с тем же самым камерным оркестром, на той же сцене спустя 15 лет, в 47 раз круче, чем ты сама когда-то. Или влетать в класс, опаздывая, о ужас, на 10 минут. И видеть, как первоклассник, недавно жаловавшийся на болевшие от тяжелого инструмента колени, самозабвенно и осторожно тащит этот инструмент в нужное место, где уже снарядил себе полностью стул, и готов заниматься. Или видеть, как дети импровизируют, маленькие и более взрослые – все по-разному, уникально, уже с характером. И видеть то, что мне как музыканту еще надо освоить, чему можно научиться у своих учеников. Например, как играть дуэтом сложное место, обсуждать на полном ходу нотные примеры из музыкальной литературы, с пропеванием музыкальных фрагментов, естественно, хохотать в голос, и разойтись внутри этой полиполярной идиллии только тогда, когда на пороге появится моя ошарашенная физиономия.

Волшебство. Нужно учиться его видеть и растить. Для этого необходимо понимание.

Мария ХАЧАТУРОВА, преподаватель детской школы искусств №11 г. Москвы по классу арфы