Гуманитарий как проводник

В этом году академический мир отмечает 30‑летие со дня ухода из жизни Юрия Михайловича Лотмана (1922-1993), литературоведа, культуролога и семиотика, основоположника тартуско-московской семиотической школы. «УГ» решила вспомнить его «Беседы о русской культуре» – цикл телепередач, который снискал популярность и любовь у телезрителей еще с первых эфиров на рубеже 1980-1990‑х, но и сегодня остается чрезвычайно актуальным.

Отношения академической науки и просветительской мысли сложны. Ученый стремится к полноте и дотошности и редко волнуется о том, интересны ли его научные изыскания широкому кругу читателей. Просветитель же, напротив, ставя своей целью доступность и всеобщность знания, озабочен в первую очередь увлекательностью и доходчивостью изложения, а не скрупулезностью и полнотой. Эти роли порой так далеки друг от друга, что между ними возникают натянутые отношения: ученые не любят просветителей за поверхностный взгляд, а просветители упрекают ученых в снобизме и высокомерии по отношению к обывателям. Но случаются и исключительные удачи, когда сам ученый совмещает обе роли и оказывается замечательным просветителем, способным увлечь за собой читателя, зрителя или слушателя. «Беседы о русской культуре» Юрия Михайловича Лотмана – как раз такой удачный пример.

В этом цикле передач (который доступен в полном виде на YouTube) Лотману удалось найти идеальную интонацию, балансирующую на стыке элитарности и демократичности. Всем известно, что научные работы ученого отличаются синтаксической и интеллектуальной сложностью и требуют даже от профессиональных читателей вдумчивого, медленного и внимательного чтения. В телепередаче зритель найдет тот же высокий уровень интеллектуальной мысли. «Беседы о русской культуре», как известно, посвящены рубежу XVIII-XIX веков, и, рассказывая об этом времени, Лотман выстраивает системную, сложную и изощренную культурологическую панораму, в которой каждый факт или явление не случайны, но взаимо­свя­за­ны со всей системой культуры. Однако между этим сложно организованным материалом и широкой телеаудиторией не возникает барьера непонимания: чрезвычайное остроумие Лотмана и его человеческая и интеллектуальная обаятельность не могут не увлечь всякого мыслящего и живущей культурой человека. Следует отметить и те телеприемы, которые умело используют режиссеры программы. Например, Лотман располагается в кресле в гостиной в окружении своих книг, а не за университетской кафедрой. Так создается атмосфера непринужденной беседы, а не просветительского (Просветительского!) монолога: иерархии отброшены, и ученый, и слушатель оказываются на равных.

Демократичность лотмановского подхода можно увидеть и в том, под каким углом зрения ученый рассматривает рубеж XVIII-XIX веков. Подобный подход можно встретить в работах представителей французской исторической школы «Анналов», которые одними из первых постановили рассматривать историю не как историю правителей, войн и крупных реформ, но как историю одежды, быта, в общем, повседневности. Лотман переносит этот подход со страниц академических трудов в просветительскую телепередачу. «Беседы о русской культуре» посвящены русской культуре первой трети XIX века. Кажется, для каждого человека в России главной культурной вершиной этого периода является Пушкин, однако в первую очередь Лотмана интересует все вокруг Пушкина: путешествия, письма, понятия интеллигентности и нравственности, женское образование и т. д. Ведь невозможно осознать гения без понимания, в какую эпоху он жил и творил. И только создав широкий исторический и культурный контекст, Лотман в последних четырех выпусках телепередачи обращается к своей главной теме – Пушкину.

В целом понятно, чем фигура Пушкина могла заинтересовать зрителей как тридцать лет назад, так и может сейчас, и нет смысла в очередной раз признаваться в нашей общей любви к нему (как восклицал Борис Алиханов, герой повести «Заповедник» Сергея Довлатова, на вопрос надоедливой методистки музея о том, почему он любит Пушкина: «Любить публично – скотство!»). Но чем для нас так интересна повседневность русской культуры двухвековой давности? Неужели для современного человека могут быть важны вопросы устройства светской жизни или литературных кружков той эпохи? С одной стороны, да, могут быть. Но в то же время кажется, что и в перестроечные годы, и сейчас нас могут увлечь не только и даже не столько фактические сведения, изложенные в передаче, но и сам способ мышления и говорения о культуре, продемонстрированный Лотманом.

Передача не просто предлагает зрителям окунуться в мир русской культуры двухвековой давности, но и дает язык в качестве инструмента для (пере)оценки как культуры прошлого, так и культуры нынешней. Во-первых, «Беседы о русской культуре» наглядно показывают, что каждый феномен бытовой жизни обладает своей ценностью и значимостью, а также системно связан со всей жизнью и индивида, и общества в целом. И если значимо оказывается все, что окружало людей тогда, двести лет назад, то является важным и все то, что окружает нас сейчас: велодорожки, сортировка мусора и новые стандарты школьной программы влияют на нашу жизнь не меньше, чем масштабные культурные и политические события. Но еще важнее другое. Возможность внимательно наблюдать, точно концептуализировать собственные наблюдения и сдержанно, но честно оценивать эпоху – вот те интеллектуальные операции, которые демонстрируются в передаче Лотманом и которые могут быть перенесены (и переносятся) зрителем с телеэкрана в повседневную бытовую практику. Вышедшие на рубеже 1980-1990‑х годов «Беседы о русской культуре» удивительно точно попали в нерв того времени, поскольку показывали, что гуманитарное знание может быть фундаментом, который позволяет ориентироваться в кризисные эпохи, а сам гуманитарий – своеобразным проводником, позволяющим обрести нравственные ориентиры в быстроменяющемся мире. Кажется, что и сегодня цикл телепередач «Беседы о русской культуре» попадает в тот же нерв и может помочь разобраться в нынешней картине мира и вспомнить о глубоком и по-настоящему важном.

Михаил САПРЫКИН