На чтение: ≈ 16 мин.Преподаватель Омского государственного университета Ольга Осипчук в начале октября попала в больницу скорой медицинской помощи №1, испытав на себе прелести омского здравоохранения. Насколько пережитое ею типично для всех остальных медицинских организаций, судить вам. Тем более что огромное количество тех, кто учится и учит, могут оказаться (и, увы, оказываются!) в аналогичной ситуации.
Недорого и некачественно
В декабре 2020-го семья Ольги Сергеевны победила ковид тяжелыми усилиями, без обещанных бесплатных лекарств, без вызова скорых. Тогда и платных лекарств было не сыскать, и скорых не дождаться, не случайно на всю Россию прогремела история, когда врачи привезли больного к зданию регионального Министерства здравоохранения, целый день катая в неотложке: бросить они его не могли, а переполненные стационары не принимали. История эта случилась в конце октября, из Москвы приехали проверяющие, с кресла слетел областной министр здравоохранения, и что-то начало меняться, но очень медленно. К тому же местные издания старательно убеждали справляться самим, не нагружая здравоохранение. Ольга Сергеевна благодарит молодого участкового доктора, которая вела всю семью с первого дня, будучи сама на больничном.
– Она просто пожалела меня, рыдающую в трубку, – рассказывает Ольга Сергеевна. – Давала консультации по телефону, пока не стало возможным посещение поликлиники. Теперь поменяла место работы, и мы остались без участкового.
Как, впрочем, и большинство обитателей Левого берега, где живет примерно половина Омска. Участковых врачей в городской многопрофильной больнице №1 имени Кабанова, обслуживающей большую часть района, не хватает. Осложнения у Осипчук тянулись до июня 2021 года. Вероятно, все прошло бы быстрее, но к узким специалистам и на обследования на Левом берегу не попасть, врачей-то нет. Пришлось идти по частным клиникам.
А в начале октября 2021-го Ольга Сергеевна попала в больницу, еще отчетливее прочувствовав разницу между платной и бесплатной медициной. Изумилась, какими первоклассными врачами нужно быть, чтобы на древнем оборудовании спасать не только обычных людей, но и «берлинских пациентов». БСМП №1, одна из двух больниц скорой помощи на полуторамиллионный регион, – та самая, в которой летом 2020 года откачали оппозиционера Алексея Навального и которую до ноября того же года возглавлял нынешний министр здравоохранения области Александр Мураховский.
Гигиена – ерунда?
Заразилась она, вероятно, от гриппующих студентов. 2 октября начался кашель, почти перестала дышать. Скорая отвезла на компьютерную томографию, но в легких оказалось чисто. Поэтому ковид не поставили и положили не в «красную зону», а в отделение терапии. Поначалу все казалось если не слишком хорошим, то нормальным: палата на четверых, вежливый персонал, хорошие соседи. На следующий день у соседки обнаружились ковид и гепатит и на ее место положили другую. Обработки помещения не было – перестелили простынки, оставив те же матрас, одеяло и подушку. Это же не «красная зона»: обычные пациенты, обычные медики в обычной одежде.
Положили сразу троих новеньких, и еще через день выяснилось, что у одной из них СПИД и туберкулез. Скорую, которая должна была перевезти женщину в туберкулезную больницу, дождались только через 10 часов. А вот санобработки опять не было. Более того, в 3 часа ночи доставили аккуратную бабулечку, попытавшись уложить ее на неубранную и необработанную постель больной туберкулезом и СПИДом: просто на грязное чужое белье.
– Мы возмутились, но нам объяснили, что грязное белье – ерунда, на которую не нужно обращать внимания, – рассказывает Ольга Сергеевна. – Чистых матрасов и одеял просто нет, а пациентов много. Тем не менее после наших возмущений поменяли один матрас из двух, помыли пол, поменяли белье.
Утром у пожилой женщины, лежавшей в коридоре рядом с палатой, упала сатурация. Но кислорода в отделении не оказалось. Только через три часа метаний и судорог на глазах у всех пациентку увезли в реанимацию. А у двоих новеньких в палате Ольги Сергеевны, как выяснилось, все же был коронавирус. Их перевели в другую больницу, но привезли пожилую женщину, которой не так давно сделали онкологическую операцию. Санобработки по-прежнему не состоялось.
– Ковидных пациентов обнаруживали почти каждый день, – говорит Ольга Сергеевна. – Но за неделю я не увидела медиков в защитной одежде. Видела очень усталых врачей, на каждого из которых приходится в 3-4 раза больше пациентов, чем по нормам. Видела очень тяжелых пациентов, лежащих не только в палате интенсивной терапии, но и в коридорах. Видела очень большую нехватку медицинских сестер и братьев с обычной – нековидной – зарплатой, которые разрываются между тяжелыми и очень тяжелыми пациентами. Легких здесь нет, это не плановая госпитализация… Видела замотанных санитарочек, которые кроме уборки палат должны грузить пациентов разного веса на каталки и тащить на любой этаж на обследования, лечение. Они же переодевают и кормят лежачих, возят умерших в морг.
Вопросы без ответов
У Ольги Осипчук возникло немало вопросов к Роспотребнадзору, Министерству здравоохранения Омской области и лично министру Александру Мураховскому. Прежде чем у ее соседки диагностировали туберкулез, та лежала в коридоре отделения терапии двое суток рядом с двумя другими тяжелыми пациентками. Затем провела в палате, где лежали Осипчук и трое пациенток, еще почти двое суток. Причем, уже зная, что у женщины опасная инфекция, еду продолжали разносить в многоразовых тарелках, после чего собирали их вместе, в одну кучу. Как проходит обработка пациентов без особого места жительства, которых немало в больницах? Почему в отделении нет санобработки, а больного возможно уложить в грязную чужую постель? Кто теперь гарантирует отсутствие туберкулеза у преподавателя и ее собратьев по несчастью? Можно ли надеяться, что они не подхватили болезнь сами и не понесут ее в семьи, транспорт, в коллективы?
В отделении терапии Осипчук не обнаружила не только санитайзеров, но даже элементарных мыла и туалетной бумаги. Женщина без определенного места жительства пролежала 3,5 дня без умывальных принадлежностей и тапочек.
– Представляете, как можно без этих средств ходить в туалет, который один на все отделение, с одним унитазом и одной раковиной? – не понимает Ольга Сергеевна. – А в отделении более 60 человек. Я не выдержала и купила женщине мыло с мыльницей, полотенце, зубную пасту и щетку, туалетную бумагу. Но ведь таких людей много, не только бездомных, но и тех, которых доставили из дома в тяжелом состоянии, они не взяли с собой ничего!
Пеленок для обследований пациентов на УЗИ, ЭХО, МСКТ – ни одноразовых, ни многоразовых – для пациентов тоже не нашлось. Ольге Сергеевне пришлось для этого использовать постельное белье.
– Все бы ничего, только обследовали меня сразу после других, больных неизвестно чем, – говорит она. – На той же кушетке, теми же аппаратами. Перед одним из обследований я чуть не упала в обморок, через приоткрытую дверь полчаса слушая диагнозы предыдущего пациента. С трудом заставила себя лечь сразу после всего на ту же кушетку, под тот же аппарат. Верхом всего было снятие ЭКГ туберкулезной больной в палате, когда все уже знали о диагнозе. Сначала сделали ей, а потом необработанным аппаратом мне!
В прошлом году количество койко-мест для ковидных больных увеличили на 40% – до 3290 – только после разразившегося скандала. Сейчас скандала нет, и люди с подозрением на «корону» лежат в тех же палатах, что и люди с другими заболеваниями. Чем отличаются пациенты «красной зоны» от тех, которым просто не сделали ПЦР-тест из-за его отсутствия в поликлинике? Почему в одной из двух в области больниц скорой медицинской помощи нет подведения кислорода к палатам, нет баллонов с кислородом и всего 1-2 небулайзера на 60 задыхающихся? Нет даже банальных оксиметров, Ольге Сергеевне пришлось покупать свой, чтобы пользовалась вся палата.
Куда уходит вирус
Ситуация с ковидом в Омской области не улучшается: количество ежедневно заболевших подбирается к четырем сотням, а региональные оперштаб по коронавирусу и Минздрав даже перестали публиковать число умерших в ежедневной сводке. В июне, когда началась третья коронавирусная волна, под ковидных пациентов переоборудовали инфекционную клиническую больницу №1 имени Долматова, медсанчасти №4 и №7, горбольницу №7, центр медицинской реабилитации клинический и туберкулезный диспансер №4. На днях стало известно, что роддом №5, ненадолго открытый для рожениц, вновь перепрофилировали под коронавирус. Омское здравоохранение опять входит в коллапс, если считать, что оно из него когда-то выходило, но никаких больше карантинов и «дистанционок»: то выборы, то праздники. По туберкулезу область тоже давно и прочно обосновалась в списке регионов с неблагополучным положением: за 2020 год, по данным управления регионального Роспотребнадзора, выявлено 1007 случаев. Из них более половины с выделением бактерий, один такой больной может заразить 10-15 человек в окружении 100 метров. Понизится или повысится число больных ковидом и туберкулезом при подобной организации медицинских учреждений?
Именно в те дни, когда в БСМП №1 лежала Ольга Сергеевна, туда приезжал министр здравоохранения Омской области Александр Мураховский. Демонстрировал недавно открытый современный сосудистый центр главному внештатному кардиологу Минздрава России по Центральному, Уральскому, Сибирскому и Дальневосточному федеральным округам. И тот, как сообщает региональный Минздрав, высоко оценил качество оказания помощи омичам. Тем более что сортиры начальству вряд ли показали, ведь министр, он же бывший главврач БСМП №1, должен знать их состояние.
После выписки Ольга Сергеевна прочитала омскую прессу – про больницы вообще, и про БСМП №1 в частности: «Два томографа работают, третий устанавливают… после каждого пациента все обрабатывается…»
– Я точно в этой больнице была? Или мне приснилось? – недоумевает Ольга Сергеевна. – Дорогие чиновники от омской медицины, не забудьте про лекарства и мелкую технику для больниц города и области. Лекарства по традиционной схеме лечения ковида – гормоны, антибиотики – есть. Хотя многочисленные таблетированные формы периодически заканчиваются, их не выдают. 4 октября астматический приступ у меня длился 8,5 часа. Голос врача в коридоре: «Ну дайте ей через небулайзер беродуал». В ответ крик медсестры: «Нет у нас ничего!» Когда у пожилой женщины из нашей палаты умерла сестра, мы ее не могли успокоить сами, вызвали врача, он сделал что мог – погладил ее по голове. Спросил: «Есть с собой что-то успокаивающее? А то у нас в отделении совсем ничего нет». И самое элементарное – йод. Я порезала палец. Несильно, но кровь сочилась, в отделении с кучей заболеваний это может быть смертельно опасно. Подошла к медсестре, та, смущаясь, ответила, что ни йода, ни зеленки, ни перекиси нет. Просто ничего….
Выписку Ольга Сергеевна ждала три часа: переписывали ее три раза:
– Первоначально указали обострение бронхиальной астмы, дыхательную недостаточность и… все. Хотя анализы на специфические антитела к ковиду положительные, причем и IgM, которые указывают на недавнее инфицирование SARS-CoV-2, и IgG, которые означают уже пережитую инфекцию. Но анализы прятали! Не хотели указывать «корону». Пришлось поднять документы, заставить дописать диагнозы. Неужели диагноз COVID, как проказа? Или больница боится за свои показатели?
Ольга Сергеевна попыталась взять справку об эпидокружении – как выходить на работу, не зная, носишь ли в себе инфекцию, которую можешь подарить окружающим? Таких справок, как выяснилось, в БСМП №1 не выдают, а заместитель главного врача уверил Ольгу Сергеевну, что заражение происходит в магазине, на улице, в общественном транспорте – где угодно, но не в больнице! Просто после выписки нужно будет провериться. И лечиться…
Наталья ЯКОВЛЕВА, Омск
Выбор читателей
Комментарии