ГОСТЬ “УГ”

Григорий Гладков:

Человек – санитар планеты

Такое бывает, когда очень повезет с собеседником: идешь к композитору, автору десятков популярных детских песен, а попадаешь к стихийному философу. Человеку основательному и глубокому. И при этом очень веселому – одно другое не взаимоисключает, а естественно и гармонично дополняет.

После трех дней общения с автором “Пластилиновой вороны” я (моральный наследник нытика и депрессанта Достоевского) “подхватил” от Григория Гладкова вирус оптимизма.

– Свою самую-самую первую мелодию вы сочинили в детском саду?

– Пожалуй. Я в детстве все время что-то “напевал”. Слово “напевал” возьмем в кавычки, потому как ничего общего с пением не было. Я, скорее, орал, чем напевал. Мне казалось, что чем громче орешь, тем лучше. На меня бурно реагировали взрослые, мне это нравилось.

Мы сколотили джазовую банду из инструментов, которые нашли на кухне. Это были кастрюли, чашки, ложки, поварешки… Били по ним. Самый маленький – Вася – пел голосом Луи Армстронга. Ему было четыре года, а нам по пять. Я жил в Ленинграде. Ленинградский поэт Александр Кушнер написал стихи:

“Не шумите!” А разве мы

шумели?

Но Андрюша стучал еле-еле

Молотком по железной трубе.

Я тихонько играл на губе.

Восемь пятых размер

соблюдая,

Таня хлопала дверью сарая.

Саша камнем водил по стеклу,

Коля бил по кастрюле в углу.

Кирпичом. Но не громко

и редко.

“Не шумите!” – сказала

соседка.

А никто и не думал шуметь.

Вася пел. Ведь нельзя же не

петь.

Это про нас. Стихи настолько точно подошли к моему детству, что я написал песню, ставшую шлягером: “Пой, Вася”. Вообще мои лучшие песни написаны на стихи Александра Кушнера.

– Известным и денежным композитором вас сделала “Пластилиновая ворона”? Всем “самым прекрасным в себе” вы обязаны “Вороне”?

– “Ворона” сделала меня популярным композитором. Если хотите, подарила профессию. После этого мультфильма на меня посыпались заказы из театров кукол, с телевидения… Но у меня был свой стиль и до “Пластилиновой вороны”. Я написал уже немало хороших песен: “Мистер Жук”, “В коробке с карандашами”, “Пой, Вася”, “Песня эскимосского барда”, “Пэр-скрипач”… Песни, которые стали уже довольно известными. Когда меня пригласил режиссер Александр Татарский, он сказал: “Напиши в том стиле, в котором ты пел на пляже в Коктебеле”.

У меня лучше получается, когда в стихах есть сюжет, движение. “Ворона” сделала меня популярным в 1981 году, но стиль песни-сказки, песни в жанре здорового абсурда сложился еще до “Вороны”. Я оказался единственным детским композитором, работающим в этом жанре. Мне было 26 лет, а к 30 годам я написал музыку уже к 50 спектаклям. Выпустил более десяти пластинок на фирме “Мелодия”…

Самые известные спектакли: “Буратино”, “Винни-Пух”, “По щучьему велению”… Мультфильмы: “Пластилиновая ворона”, “Падал прошлогодний снег”, “Вера и Анфиса”, “Кубик Рубик”, “Молочный Нептун”… Пластинки: “Пой, Вася”, “День открытых зверей”…

У меня много песен на стихи петербургского поэта Михаила Яснова. Замечательного поэта. Самая первая пластинка называлась “Чудетство”. Это слово придумал Михаил Яснов. Он мастер придумывать слова.

В чудетство откроешь окошки –

Счастливень стучит по дорожке.

Цветет веселютик у речки,

И звонко поют соловечки.

А где-то по дальним дорогам

Бредут носомот с бегерогом.

Там елки стоят, как светелки,

Под ними лежат хихиголки.

И ждут нас три друга у бора:

Забава, потеха, умора.

Вот эти три кита – Забава, Потеха, Умора, – на которых стоит мое творчество.

Когда наступила перестройка и после либерализации цен театры стали умирать, то началась эпоха лазерных дисков. Я записал более двадцати дисков и более тридцати кассет. Это больше, чем у Пугачевой.

Я собираю стихи детей, которые начинаются с отрицания: “Не хочу”, “Не буду”, “Не желаю”, “Не люблю”… Это детские песни протеста. Я записал их под гитару в память о Владимире Семеновиче Высоцком.

Но вершиной моего творчества (смеется. – С.Р.) является таблица умножения. Берешь любой рок-н-ролл и вместо текста о любви поешь таблицу умножения. Таблица легко ложится на музыку. Это элементарно, просто я первый из композиторов догадался это сделать. Дети учат таблицу умножения мгновенно.

Для таблицы умножения я сочинил девять мелодий: регтайм, кантри, рок-н-ролл, колыбельную, в русском стиле… Чтобы можно было слушать и на свадьбе, и на похоронах…

Потом я взялся за Таблицу химических элементов Менделеева.

Будет и географический цикл. Посмотри, сколько поэзии, сколько музыки в некоторых географических названиях: Гонолулу, Никарагуа, Куала-Лумпур, Венесуэла, Ла-Корунья…

– Скажите, чего в композиторе больше: таланта, ремесла, терпения?.. Вы высиживаете детские шлягеры или песни рождаются легко, в мгновение? Обнажите механизм своего творчества…

– Ничего, кроме геморроя, не высидишь. Когда я смотрю на стихи, я уже знаю, какая будет музыка. У меня часто бывает, когда получаю заказ на музыку, допустим, к спектаклю, пишу ее за несколько часов. А потом месяц делаю вид, что работаю. Сразу заказ сдать нельзя – не так поймут. “Пластилиновую ворону” на стихи Эдуарда Успенского я сделал часа за два. А ведь в этой песенке сложные стихи. Целая поэма…

– Что для вас материал для творчества: раздумья, ошибки, влюбленность, разочарования, трагедии?..

– Материал – жизнь. И то, что вы перечислили. Перед взрослыми я почти не выступаю. Это вечно стонущее племя. Люди, живущие в самой богатой стране, оказались самой никчемной постсоветской формацией. К тому же неблагодарной. Ходят по костям людей, погибших ни за что, замученных Сталиным, режимом, погибших в Великой Отечественной войне, и даже не вспоминают их. Сейчас каждый должен жить за себя и за того парня.

Мои родители из села. Отец с Брянщины, мать с Белгородчины. Поэтому у меня и генофонд нормальный, волосы не выпали, зубы целы. Росли на своих хлебах. А сейчас люди живут и думают, что им страна досталась в подарок. И при этом стонут. И ждут, что кто-то что-то для них сделает. Для совка виноваты все, кроме него самого, потому я перед ними не выступаю. Выступаю перед детьми и их родителями, дедушками, бабушками, учителями…

Дети – оптимисты. Они рады каждому мгновению жизни. Они считают, что улица, деревня, город, в котором живут, – самые лучшие в мире. Что его мама – лучшая в мире. Папа – лучший. Учитель – лучший… Они в это свято верят, а это так и есть. У нас самая богатая в мире страна. Мое творчество перпендикулярно действительности. Человек создан Богом, чтобы лечить планету. Чтобы быть ее врачом. Я так понял. Лес загорелся – потушить. Эпидемия началась – вылечить. А человечество в целом – совковое. Совки есть не только у нас. Они есть и в Америке. Среди арабов много совков. Человечество думает, что весь кайф в том, чтобы построить дачу, дом, город, дороги… Это не так.

– Животные – самые благородные герои ваших песен…

– Это так. Я считаю, что планета для всех, а не только для человека. Человек – не самое высокоразвитое существо на Земле. Кошка умеет видеть в темноте, чего не умеет человек. Голубь находит свой дом за тысячи километров. Муха умеет ползать по потолку вниз головой, рыба плавает лучше, чем человек. Кит никогда не бросит рожающую самку…

Животные часто благороднее человека. Человек еще не равен самому себе. Он гонит из городов, из деревень, из лесов собак, птиц, бабочек, кошек, стрекоз… Истребляет их и занимает их место. Во всем мире строят для животных приюты, это стоит копейки, а наши совки животных истребляют. Мои песни рождаются как перпендикуляр к плохому. Я сочиняю веселое, когда мне грустно.

– Часто бывает, что ваша собственная ошибка (как мужчины, друга, мужа, коллеги…) становится толчком к творчеству?

– Каждый нормальный человек подвергает свою жизнь анализу и остракизму. Юрий Левитанский написал:

Каждый выбирает для себя

женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку каждый выбирает для себя.

Все мы не застрахованы от ошибок. Жизнь человека – в его поступках. В прохождении от тьмы к свету, от зла к добру. Человек важен в динамике. Проблемы были, есть и будут. Важно, как ты их решаешь.

Грусть, ошибка, печаль – для меня повод написать веселую песню. Не поддаваться депрессии, а исправить ситуацию – вот это по мне.

Когда я въехал в дом, в котором сейчас живу (в районе Сокола. – С.Р.), в подъезд было страшно войти. Мне один американец, мой гость, заметил: “Вы размышляете о судьбе Курильских островов, а в подъездах ваших писают и какают”. Для немца великая Германия начинается с пятачка вокруг его дома, который он моет с мылом. Каждый немец моет вокруг себя – вся Германия чистая. Сделай красиво вокруг себя. Дом, подъезд, маршрут на работу…

Мы живем среди изломанных людей, людей с искореженной психологией… Солженицын говорит, что жил при трех поколениях. Первый – дореволюционный, когда люди жили “за Бога и царя” и понимали, для чего живут. Послевоенное поколение было уверено, что социализм, что путь к коммунизму – это и есть та единственная правда жизни, ради которой стоит рвать пуп. И третье поколение – постсоветское. Оно оказалось самым страшным. Ничего святого! Никаких нравственных устоев! А в моем подъезде скоро будут стоять цветы…

– Вы задумывались о конечности жизни? Не могли не задумываться…

– Да нет конца! “Концы – в воду”, – говорит герой мультфильма “Прошлогодний снег”. “Все только начинается, господа!”, – говорит другой популярный герой. Вспомните себя ребенком. Вспомните ощущение, когда просыпаешься. Все чудесно: выпал снег, идет дождь, мама вернулась с работы, купили игрушку…

– Вы воспитали в себе этот оптимизм? Вы его выдумали? Вы в него играете?

– Я так чувствую. Я так живу. Самое правильное отношение к жизни – у детей. Идет ливень – это событие. А у взрослого одни проблемы: зонтик, калоши… Мне нравится рассказ Хармса: Лев Николаевич Толстой любил детей – они его ненавидели.

Суть моего концерта – не мое самовыражение, а самовыражение детей, которые на него пришли. Я начинаю на сцене петь один, а заканчиваю хороводом из двухсот человек вокруг себя. Настоящая “Детскотека”. Из себя я каленым железом выжигаю совка. Ничего общего с ним иметь не хочу. Я живу с постоянным ощущением вины, что мне моя жизнь дана, а у многих моих соотечественников она отобрана. Это мое больное место. Но я сам себя сделал.

– Скажите, вы защищены в жизни только самим собой или и семьей тоже?

– Мой дом – моя крепость. Здесь у меня все в порядке. Я дом построил, дерево посадил… Строю баню…

– Что читаете?

– У меня приличная библиотека поэзии. Поэзия для меня основная литература. Люблю литературу, воссоздающую дореволюционную Россию. Я кайфую, когда ее читаю. Книга, как машина времени, меня переносит в прошлое. России не нужна немецкая, японская, американская… модели развития. Из этого тоже надо что-то взять хорошее, но будущее России – в ее прошлом. На штыках создавался Советский Союз. Россия на штыках или только на них не могла создаваться. Я представляю, что это была такая гигантская крыша для многих, многих народов, они стекались под нее, чтобы чувствовать себя защищенными. Надо понять Россию через ее прошлое. Надо вернуть России ее душу.

Сергей РЫКОВ