На чтение: ≈ 16 мин.От центральной усадьбы Северо-Любинское до Барсуковки, входящей в состав поселения, 6 километров битой дороги, плотно поросшей по обочинам камышом. За тонкими и едва зазеленевшими прутиками кустов проглядывают черные стволы берез, которым зазеленеть уже не суждено: их сожрал огонь.
Бомжи-хозяева
Главная улица Барсуковки будто разделена дорогой на два мира: с одной стороны аккуратные светлые домики, обшитые сайдингом, с другой – развалины, над которыми все еще вьется дымок. 6 мая здесь почти одномоментно сгорели дотла 6 двухквартирников и 2 отдельных дома. По официальным данным, 34 пострадавших, оставшихся без ничего, разобрали по окрестным селам родственники и знакомые. Про женщину, попавшую в реанимацию, областные СМИ не пишут. Но местные рассказывают: пенсионерка пыталась защитить своих только что ощенившихся собак собственным телом, получила серьезные ожоги.
– Староста позвонил днем, говорит, улица Труда, которая ближе к лесу, горит, – рассказывает Валерий Иванович Шелехин, хозяин груды кирпичей, которые до 6 мая были домом. – Рванули, там уже люди, конечно. Огонь сперва понизу шел, но ветер как поверху даст, а березы-то все сухие. И минуты не прошло, как к нам через огороды перекинулся. Сперва два соседних дома загорелись, потом наш. Моментом! Мотоблок из гаража только выгнал, больше ничего не смогли вытащить. Невыносимо. В конце 70‑х дом как дали, так и обустраивал. Туалет, отопление, бойлер, баня, гараж – все по-хозяйски. Инструмент – от болгарки до пионерки, пилы циркулярной. Два холодильника, микроволновка, морозильная камера, кур купили десяток по 450 рублей, кролики, жена уж и цветы посадила в палисаднике. Пенсию только получили, съездили, затарились. Все прахом.
От дома остался обгорелый профнастил, который Валерий Иванович с соседом собираются сдать на металлолом, может, удастся выручить тысяч десять.
– Как гореть начало, мы шланги к кранам подсоединили. Но вода с помощью электронасосов поступает, а электричество-то вырубили, – вспоминает он. – Ведрами от соседей таскали. Пожарные приехали, когда уже все полыхало, где-то в других селах тушили. Закачивались прямо из котлована. Если бы сразу, может, и спасли что-то. 69 лет, с рождения живу в Барсуковке, в армию только сходил, грамот куча была. А теперь бомжом стал.
Все рухнуло
Пожилой чете Фоминых выделила комнату, пустующую после смерти мужа, Галина Семушкина, депутат Совета Северо-Любинского сельского поселения.
– Всю жизнь на копейках, в отпуске два раза всего был, наживал все, – утирает слезы 86‑летний Анатолий Алексеевич. – И нету теперь ничего! Четыре года дожди были, с Любино прямо поток воды шел, все вымокло, березы засохли, камыш вылез. Теперь вот и горит и понизу, и поверху. Я до армии в Саргатке лесничим работал. Недавно там проезжал, аж плакал – деревья мои бедные сгорели. У меня порядок был, где костерок какой, сразу туда, предупрежу, потом проверю. Так ведь в каждой деревне свой лесничий был, своя пожарная машина. А сейчас всех сократили, то воды нет, то бензина… Теряем миллиарды, а на нужное людям денег нет. Пожарные приехали, когда уже все сгорело. Хорошо хоть днем, часа в три. А ночью бы полыхнуло, и люди бы не выбрались. Раньше коровы паслись, лошади, трактора землю пахали, гореть нечему было! Случались пожары, так их и тушили сразу. Рухнуло все.
Рухнуло все, когда в начале двухтысячных закрыли племзавод, на который работала деревня. О нем теперь напоминают скелеты разобранных до основания ферм.
– Я нашим объясняла: зачем позволяете разбирать, наобещали вам, только обманут ведь, – вздыхает Галина Михайловна. – Вдвоем с другим депутатом возле ферм дежурили, не давали ломать. Да только мало нас. Ну пару месяцев на работу в Северо-Любинский возили, потом посокращали всех. Теперь, у кого есть машина, у того есть и работа. Маршрутку выбили с трудом, но она к нам в 8.30 приходит, в 11.00 уже обратно. Кто помоложе, на вахты ездит, старики на пенсии да кредиты живут.
Фоминым соцзащита предложила временно поселиться в пансионате под Омском. Анатолий Алексеевич, услышав это, сразу начинает плакать, хотя в Барсуковке для больных стариков не слишком удобно: медпункт прочно закрыт на замок. Галина Михайловна утешает:
– Не отдам я вас никому, пока квартиру или деньги не выбьем. Это поначалу обещают, что временно, а потом окажется навсегда. В прошлом году в Северо-Любинском шесть семей погорели, тоже поначалу много обещали, а теперь забыли, так и остались люди без жилья.
Классная работа
Наталья Варакина пока живет в сельском клубе, идти ей больше некуда. В деревне она человек новый – год назад продала однушку в Омске, купила дом на земле, в Барсуковке. Не себе, 18‑летнему сыну, пока студенту. Муж из города наезжает не каждый день, ночуя прямо на базе, где работает, иначе всю зарплату проездит, а деньги теперь нужны. Директор клуба Людмила Кириенко выделила ей свой кабинет. В соседнем хранятся вещи, которые несут и везут люди в помощь погорельцам, еще один служит актовым залом. Это классы – Барсуковскую начальную школу закрыли лет 15 назад, и понадобились немалые усилия двух самых активных жительниц села Семушкиной и Кириенко, чтобы превратить здание в очаг культуры. Пока, правда, отремонтировали только одну сторону – левую, классы справа забиты фанерой.
– Сплю на полу, спасибо, люди большой матрас принесли, – рассказывает Наталья Юрьевна. – Температура ночью до -3 доходит, но все одеяла соберу – ничего. Туалет теплый есть, а вот воды нет, ее из колонки таскаю. Моюсь, когда муж приезжает: воду грею на плитке, на солнышко выходим, он меня поливает. Тяжко, конечно, в 60 лет без жилья остаться, но я-то закаленная, мастер спорта. Тут планировала секцию организовать, ребятишек-то много в деревне, человек 70, школьный автобус в три рейса возит. Сына жалко. Родину любит, защищать собирается. От наплевательства чиновников, я считаю, защищать надо. Нет бюджета, так боритесь, просите, ищите, зря, что ли, деньги получаете? Надо им оклад положить, как у людей, – 15 тысяч. Сделали полезное дело – получите премию. Не сделали – живите, как мы.
По утрам Наталья Юрьевна ходит к своему дому, заливает еще дымящиеся руины, таская воду из колонки. От трех домов остались выгоревшая легковушка, покосивший сарай и вскопанные грядки, на которых валяется забытый детский велосипед.
– Картошку за домом посадила, зимой-то на пенсию не выживешь, – вздыхает Наталья. – Душевно все болит. Я писала в администрацию области, чтобы про нас не забыли. Мы ж маленькая деревушка, а люди-то все одинаковые. Сегодня вот начальство приезжает.
На фоне пепелища
Начальство приехало вечером. Конечно, не по просьбе Варакиной, да и вряд ли чтобы «поддержать погорельцев в непростую для них минуту», как сообщил провластный 12‑й канал. Просто губернатор Александр Бурков, объявив в области режим ЧС, распорядился закрепить своих заместителей за пострадавшими территориями для проведения «организационных мероприятий». По данным регионального МЧС, 6 мая, когда случился ураган, кроме Барсуковки масштабные пожары случились в деревне Верблюжье Саргатского района, райцентрах Азово и Называевск, микрорайоне Новоалександровка Омска, Петровке, Ростовке и Богословке Омского района. Менее масштабные в расчет не вошли, поэтому, по официальным данным, без крова остались 319 человек, среди которых почти 70 детей. Двое взрослых погибли.
Сначала прибыла свита: человек 10 – представители социальной защиты Любинского района, психолог, несколько полицейских.
– От нас, что ли, защищать? – переговаривались погорельцы и их родственники, прибывшие из разных концов района. С крыльца клуба было отлично видно, как вице-губернатора Михаила Губина снимают камеры на фоне пепелищ. Пострадавшие терпеливо ждали почти час, пока вице-губернатор продемонстрирует 12‑му каналу заботу о населении. Переговаривались:
– Стена угловая осталась. Пойти к ней прислониться хоть?
– Сын кричит: «Бери самое ценное!» Я и схватила электрическую зубную щетку, дорогая же!
– Я ребятишек собрать успела, Ваську старого схватила, а двоих котиков не успела…
Начал глава Любинского района Абай Ракимжанов:
– Пострадавшим оказана помощь из двух бюджетов сразу: по 10 тысяч на человека и 50 тысяч на семью. Теперь приехали решать вопрос кардинально, губернатор сказал, что нужно помочь каждому. Федеральный бюджет обещает выплатить по 65700 рублей за квадратный метр жилья. Если человек один, то ему полагается 33 квадратных метра, если двое – 42, потом по 18 квадратов на каждого последующего. На эти деньги можно купить готовое жилье в регионе или построить свое.
Народ замер, боясь дышать от невиданной щедрости. Вице-губернатор поднимал погорельцев по одному. Спрашивал, сколько метров, кто прописан, застраховано ли жилье, есть ли еще какое. Как выяснилось, дома у всех были советской постройки начиная с 1954 года, доставшиеся от государства, потом не раз перестроенные. Самая большая квартира оказалась менее 80 квадратных метров, в среднем же 40-50 квадратов на троих-четверых, а то и шести членов семьи. Застрахованного оказалось немного. Если до собрания люди сокрушались об этом, теперь выяснилось, что без страховки лучше. Так же как и без дополнительных квартир, пригодных для проживания.
– То есть я останусь ни с чем? – побледнела Ольга Болысбекова: сгоревшее жилье у нее было застраховано на небольшую сумму, которая будет еще меньше, потому что дом сгорел не полностью – остался фундамент. Да еще квартиру купила на материнский капитал несовершеннолетним детям.
– Порядок Федерацией предусмотрен жесткий, – запечалился Губин. – Ну, я понимаю, мне тоже не нравится, но что делать-то?
Депутат Семушкина воспользовалась паузой:
– Помогать будут только нам? А те шестеро, которые в Северо-Любинском в прошлом году погорели, ничего не получат? Люди-то такие же.
Собравшимся, впрочем, было не до других людей, на нее тут же зашикали. Губин тоже остался недоволен:
– Мы же говорим сейчас о чрезвычайной ситуации, делается выборка с точки зрения масштаба бедствия для понимания. Губернатор поставил задачу отработать документ о порядке выплат до 20 мая. Так что выплаты – это не месяцы, это май – июнь, как транши будут идти.
Контора на небесах
Кто-то из публики присвистнул:
– Это мы удачно сгорели.
– Потому что режим ЧС, – подтвердил глава района. – Были бы вы обычные погорельцы, получили бы до 100 тысяч от области, район бы что-то дал, благотворительный сбор организовал. У нас раз в месяц кто-то горит.
Тут не выдержала я:
– А что сделать, чтобы не горели?
Ракимжанов развел руками:
– А что тут сделаешь? Ураган был до 30 метров в секунду. Как можно предугадать, что сгорит завтра? Есть там контора на небесах, а пожарная часть не разорвется.
– Так почему в пожарной части только две машины? – закричала я, потому что всем довольный народ стал шумно подниматься с мест.
– Три! – хором гордо ответили руководство и свита. То есть по одной машине на более чем три тысячи квадратных километров и 25 населенных пунктов Любинского района. Есть чем гордиться…
– Может быть, надо развивать лесную службу, ведь ее сильно сократили, а вся область до сих пор полыхает? – попыталась я выяснить у Губина.
– Это не наши полномочия, а федеральные, – бросил он, ринувшись от неудобных вопросов в толпу. Последнюю фразу я сказала уже самой себе:
– Горят-то наши люди, а не федеральные.
Почти все погорельцы решили дома не строить, устали. Купить жилье они планируют подальше от Барсуковки, несмотря на всю любовь к родной деревне. Трудно постоянно рассчитывать на милость – хоть земной власти, хоть конторы на небесах…
Наталья ЯКОВЛЕВА, Омская область, фото автора
Выбор читателей
Комментарии