Гераклитова игра. Литература и интернет – друзья или враги?

Помню, в одном из летних номеров журнала «Октябрь» за этот год обнаружила небольшую (что-то около четырех-пяти стихотворений), но очень интересную подборку. Имя поэтессы было как будто на слуху, но с ее творчеством я не была знакома. Подборка возбудила мое любопытство, однако поиски других журнальных публикаций – которые, как выяснилось впоследствии, все же были – результатов не дали. В книжной лавке при Литературном институте на мой запрос ответили, что да, недавно вышел сборник, был, но, к сожалению, не осталось ни одного экземпляра. В нескольких других книжных магазинах отвечали, что у них такого сборника не было вообще. Что мне оставалось? Поисковая программа в Рамблере направила меня в интернет-журнал «Вавилон», на сайте которого я и обнаружила не только искомый сборник, но и краткую биографию, и даже фотографию поэтессы.

Мне кажется, то, о чем я здесь говорю, в интернете самое главное. Ведь современные поэты, даже очень хорошие, издаются небольшими тиражами – 200, 500, в крайнем случае 1000 экземпляров. А человек может жить не только в Москве или в Питере, но и в Абакане, и в Кызбуруне. И этому человеку может не хватать воздуха. Интернет может стать для таких не всемирной паутиной, глобальным справочником или «вселенской помойкой», а носителем жизни, хранителем вечных ценностей, культурным кровотоком.

Однако, как видно, не всем нужно зарытое в куче жемчужное зерно. Иных вдохновляет факт «глобальности» самой «кучи». И вот рождаются на свет «глобальные», соответственно, теории. Как только не называют интернет? И «книгой книг», и контртеологической революцией, и фундаментальным проектом новой жизни, и другой жизнью, и обиталищем демонов, и «интимным присутствием».

Некоторые из перечисленных определений встретились мне в статье известного культуролога и исследователя постмодернизма М. Эпштейна «Из тотальной Эпохи – в виртуальную» (приложение к журналу «Пушкин» от 15 мая 1998 года). Идеи этой статьи сегодня, можно сказать, стали расхожими: интернет – антитоталитарный проект, утверждающий разнонаправленность и равноценность всех явлений культуры, деконструкция «тоталитарных» теорий, на которых до сих пор зиждилась цивилизация.

Вот что, в частности, пишет Эпштейн: «Книга книг – это деконструкция мышления путем создания его множественных альтернатив, вариаций, соперничащих моделей… Позитивная деконструкция не просто рассматривает основания какой-то системы понятий, показывает ее зыбкость и релятивность, оставляя читателя перед лицом иронического «ничто», но развертывает ряд альтернатив для каждой теории и термина… вводя в более широкое пространство мысли, где каждое понятие только одно из возможных в целом гнезде или рое понятий… Сознания всех стран и времен, соединяйтесь!» Позволю себе процитировать еще кусочек: «Чего не хватает россиянам в постсоветской жизни?.. Не хватает Мирской Святости и даже Вдохновенного Душегубства и Кощунства… И вот это Огромное опять надвигается на нас… из тепло мерцающих экранов, откуда на всех нас глядит… миллионноокая Другая жизнь… чуть подмигивающим взглядом Веселого Человека, любителя жить и давать жить другим».

Иными словами, интернет-демократия, да еще и задаром. Тут мне вспоминается недавно опубликованная в том же «Октябре» статья критика Николая Работнова, «разгромившего» (и за дело) горе-поэтов, авторов интернет-журнала «Вавилон». Не убедило его, видать, Огромное во всеобщем равенстве. А я, как уже говорила, отыскала стоящее в том же «Вавилоне». Потому что дело, как вы понимаете, совсем не в нем и даже не в интернете. Потому что «деконструкция», перефразируя профессора Преображенского, она не на сайтах, а в головах. Помните, что говорил Петьке бабушкинский Чапаев? «Пуля, она не разбирает, дак ты разбирать должен».

«Кончилась одна система, тоталитарная, – на смену ей пришла другая, виртуальная, – пишет Эпштейн, – столь же огромная, всеобъемлющая, но уже не требующая крови и мук в оплату всемирного братства». Что ж, конечно, за работу в интернете или размещение стихов на сайте поэты, к примеру, если и платят, то отнюдь не кровью. Но цена настоящей поэзии как была, так и остается высокой. Помните Бориса Рыжего? С его творчеством я тоже познакомилась через интернет.

Если Эпштейн называет глобальную деконструкцию «позитивной» и относится к ней явно положительно, то Олеся Николаева, автор книги «Православие и современная культура», описывает это явление совсем в других красках. Виртуальная реальность как нечто актуальное, как имитация реальной жизни, «которую она вытесняет новыми технологиями воздействия на сферу человеческого бессознательного и новыми методами взаимодействия с ним», – вот что ее пугает. «Вхождение в сферу виртуальной реальности, – пишет Олеся Николаева, – работающей на языке искусственной кибернетической информационной системы, ставит под угрозу реальную жизнь и реальное «я» индивидуума, который рискует встретиться со своим виртуальным двойником, претендующим на первородство. Так происходит постепенная подмена оригинала закодированным информационным знаком, Божьего творения – искусственной моделью».

Интересно, сколько нужно просидеть за компьютером, чтобы дойти до описанного состояния? Даже среди подростков, днями напролет просиживающих «в игрушки», я не наблюдала столь тяжелых случаев. А вот «двойник», или «тень», согласно К.Г. Юнгу – архетип коллективного бессознательного, обнаруживаемый как в древнейших мифологических, так и менее древних, литературных источниках. Шамиссо, Достоевский… При желании можно вспомнить многих. Вот, например, господина Голядкина. «Ночной его приятель был не кто иной, как он САМ – сам господин Голядкин, другой господин Голядкин, но совершенно такой же, как и он САМ. Одним словом, что называется, двойник его во всех отношениях». Писано было задолго до Всемирной паутины. Потому что и до изобретения интернета жизнь была не менее сложна, чем после, и поводов для сумасшествия у человечества всегда было предостаточно. Потому что наконец (еще раз перефразируем известного булгаковского героя) матрица – она в головах.

Но Олеся Николаева нагнетает страху: «Удвоение личности («я» и двойник) переходит в новое состояние слияния себя с другими – в частности, с компьютером. Но это сращение своего «я» может произойти и на символическом уровне и с другим человеком. Как сказал герой фильма «Газонокосильщик», «здесь мы можем стать кем угодно, кем хотим».

Что возразить? Может произойти, а может и не произойти. Разве в «виртуальную эпоху» прибавилось Наполеонов в смирительных рубашках?

Это о них так хорошо сказал П. Белицкий в статье «Журнал «Пушкин» в Интернете» («Независимая газета» от 4 июня 1998 года). По его мнению, пространство интернета – этот «глобальный банк данных», этот «планетарный справочник», этот «победный гимн связи» – напоминает «бредовое пространство хлестаковского Петербурга, где можно быть на дружеской ноге с кем угодно, а не только с Пушкиным, где день и ночь бегут курьеры, тридцать пять тысяч одних электронных курьеров и где любой Петр Иванович имеет возможность на весь мир, а не только Государю Императору объявить, что есть, дескать, живет такой Добчинский…» Что ж, живет и живет, никому не мешает. Во всяком случае мне понятнее именно такое, менее пафосное отношение к проблеме.

«Реальность (отсутствие реальности), замещенная виртуальностью, – пишет Олеся Николаева, – то есть чистой мнимостью, принимает очертания антимира, который осознается агентом Сети как некое Присутствие. Само понятие «виртуальная реальность» в Японии определено как «Интимное Присутствие». Это «присутствие», однако, мыслится там, где на самом деле, в смысле субстанциональном, ничего нет, где располагается мир теней и небытия: смерти. Без сомнения, этот инфернальный мир населяют демоны».

К слову сказать, «Присутствие» – категория экзистенциальной философии Хайдеггера, определяющая сущность человеческого бытия. «Присутствовать», по Хайдеггеру, может только человек. Кто же он, демон интернета? Мелкий бес, Петр Иванович Добчинский? Можно обнаружить демонов и покрупнее – было бы желание! Как сказал гоголевский Пацюк: «Тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами».

Что же он нашептывает, этот «черт», демон или даймон? Вернемся к Эпштейну. «Для такой сети, как интернет, все традиционные способы высказывания и уровни звучания оказываются недостаточными. Не годятся для этого и расслабленные языки постмодернизма, сложившиеся на основе изношенности книжных текстов и продвинувшие еще дальше процесс их обветшания. Книги, которые двигали мир, – порою жестоко и кроваво, – стали раздергиваться на мелкие клочки, глумливые или бессмысленные цитаты. Все эти маленькие игры хороши для домашней обстановки… Но для Сети… нужен другой порядок идей, к которому лишь иногда приближались самые дерзкие из философов. Нужна большая Гераклитова игра».

Вспомним Гераклита, эфесского мудреца. «Вечность – это дитя, играющее, кости бросающее, дитя на престоле». Но Вечность – она одна и другой не быть. Писано было задолго до интернета. Так о чем это он, Гераклит?