Гений сценографии

В 2003 году я случайно через подругу-театралку попала на ленкомовский «Плач палача». Одну из главных ролей в спектакле исполнял Александр Абдулов, а автором декораций был Олег Шейнцис. Обоих сегодня уже нет в живых. Впрочем, Шейнцис, выдающийся режиссер-сценограф, был не менее знаменит, чем один из самых популярных российских артистов. В его послужном списке художественное оформление 23 спектаклей, среди которых такие нашумевшие театральные хиты, как «Юнона и Авось», «Поминальная молитва», «Оптимистическая трагедия», «Три девушки в голубом», «Чайка». В начале марта в Еврейском музее и Центре толерантности (г. Москва) открылась выставка-инсталляция «Шейнцис. Эссе в четырех картинах».

Интересно, что на самом деле никаких картин в составе экспозиции нет. Просто она состоит из четырех частей, объединенных общим художественным замыслом. При этом выставка не связана ни с какими памятными датами из жизни художника, как это обычно бывает. В мероприятии приняли участие московский театр «Ленком Марка Захарова», Союз театральных деятелей России, Школа-студия МХАТ, Театр имени Евгения Вахтангова, учредители Национальной театральной премии и фестиваля «Золотая маска», фонд «МосАрт», а также вдова Олега Ароновича Людмила Григорьевна Кузьменко. Макеты декораций предоставлены Театральным музеем А.А.Бахрушина.

Здесь все находится в движении. Черная рамка ездит по потолку, кульман автоматически воспроизводит чертеж планировки спектакля «Чайка» 1994 года. В стене вспыхивают декорации к другим пьесам. Например, к тому же «Плачу палача». На глазах у зрителя полутемное пространство сцены преображается в ослепительные блистательно-белые интерьеры железнодорожного вокзала образца начала ХХ века с уходящей вдаль перспективой.

Совсем иное мы видим в декорациях к «Ва-Банку» (2004). На фоне панорамы Москвы – столпотворение колесных экипажей. И в одном из них восседает героиня в белом наряде. В «Жестоких играх» (1980) основную часть сценического пространства занимает огромное красное колесо – символ вечного движения и метафора судьбы главного героя. В «Юноне и Авось» (1981) над площадками, поставленными под наклоном к зрительному залу, парит носовая часть фрегата с ростральной фигурой. Здесь же канаты, по которым должны двигаться актеры.

А вот и макет «Чайки». Предметы обихода – лампы, ширмы, стулья – выстроились на фоне озера. Само озеро изготовлено из скрученного каната и благодаря искусному освещению блестит, как подлинная водная гладь.

Прототипом павильона в «Анне Карениной» (1983) стал Санкт-Петербургский вокзал эпохи Александра III. Опоры тонущих в полумраке арочных пролетов, словно продуваемых холодным ветром, качающим хрустальную люстру под потолком, готовы в любой момент превратиться в колонны ярко освещенного бального зала.

На мониторе идет видеоинсталляция. Об Олеге Шейнцисе вспоминают его коллеги, друзья и соратники. Почти все имена достаточно громкие: Игорь Ясулович, Михаил Швыдкой, Игорь Золотовицкий, Сергей Чонишвили, Станислав Бенедиктов…

Биография Шейнциса в чем-то типична для представителя творческих кругов советского поколения. Он появился на свет в Одессе в 1949 году. Вырос в коммуналке на Дерибасовской, окончил Одесскую художественную школу, а затем театрально-художественное училище.

Вначале Олег пошел по стопам отца, архитектора по профессии, строил здания в Крыму. Потом попробовал себя в роли скульптора в Одесском театре оперы и балета и даже успел отслужить в армии.

А дальше была Москва. В 1977 году, после окончания постановочного факультета Школы-студии МХАТ (курс В.В.Шверубовича), Шейнцис был принят на должность главного художника Первого Московского областного драматического театра. В 1980 году по приглашению Марка Захарова стал главным художником Театра имени Ленинского комсомола («Ленком»). Ему приходилось оформлять спектакли не только в Москве, но и в Софии, Братиславе, Лондоне, Флоренции, Тель-Авиве. С 1979 года он занимался преподавательской деятельностью, в 1998‑м стал профессором Школы-студии МХАТ, работал на кафедре технологии художественного оформления спектакля.

Увы, как и многие его собратья по творчеству, Шейнцис ушел из жизни рано, в 57 лет. Но многие из оформленных им спектаклей до сих пор идут в театре, а его работы стали национальным художественным достоянием.

«Олег Шейнцис никогда не был простым исполнителем, а именно полноправным соавтором, – рассказывает председатель СТД РФ Александр Калягин. – Он был настоящим реформатором сценического пространства, его идеи были неожиданными, его художественная эстетика, по сути, – революционной».

«Революционной» – это вовсе не преувеличение. Именно Шейнцису театр обязан многими приемами работы над сценическим пространством, которые сегодня считаются классикой. Именно он предложил использовать при постановках лазерный луч (впервые тот появился в «Юноне и Авось»), который путем манипуляций с пространством создавал драматические эффекты, и сухой лед. Благодаря сложнейшим подвижным декорациям Шейнциса удавалось полностью преображать скромно оснащенную сцену «Ленкома». Его авторству принадлежит и дизайн «Золотой маски» – символа крупнейшей в России национальной театральной премии, а также фирменного логотипа для Международного театрального фестиваля имени А.П.Чехова.

Над проектом работала целая группа – куратор Тимофей Рябушинский, художник Анна Федорова, технический директор Артемий Харлашко, художник по свету Анатолий Самосадный, видеохудожник Дмитрий Соболев, оператор-постановщик Егор Кочубей, композитор и звукорежиссер Иван Ширшов, исполнительный продюсер Ольга Попова. Кстати, в большинстве своем это относительно молодые люди. Тем удивительнее наблюдать за процессом преемственности поколений, когда творчество человека уже ушедшего пропускается через восприятие себя нынешних и, возможно, обретает какие-то новые, оригинальные формы.

«Он был новатором и бунтарем, – рассказывают организаторы выставки. – Говоря языком театра, Шейнцис был совершенно невозможным персонажем. Педантичный, импульсивный, противоречивый. Из этих качеств рождались ставшие сегодня знаковыми сценографические решения Олега Шейнциса, значительно опережавшие свое время. Шейнцис создавал спектакль не как продукт, а как произведение искусства».