На чтение: ≈ 16 мин.Однажды весьма заслуженный учитель русского языка на вопрос, как его ученики относятся к правилам орфографии, ответил кратко, но исчерпывающе: “Как к каре божией…” Прекрасно осознавая неизбежность этого “зла”, школяры и мечтать не смеют о том “счастливом” времени, когда вся эта орфография сгинула бы в одночасье. И в самом деле, зачем она нужна? Чтобы мучить бедных детей?
Орфография – система правил написания слов во всех их грамматических формах. Несоблюдение общепринятых норм орфографии затрудняет восприятие смысла слов не только со стороны читающего, но и со стороны пишущего. Прямое назначение орфографии – воспрепятствовать затрудняющему понимание разнобою в написании, который неизбежен при наличии вариантов буквенного и иного обозначения звуков в определенных условиях. Ведь даже самое простое словечко, типа ЕЩЕ изображают на письме самыми различными, нередко причудливыми способами: ище, ищо, исче, есчо, ешшо и т.д.
Д.Н.Богоявленский в своей книге “Психология усвоения орфографии” пишет: “Орфография в собственном смысле начинается там, где произношение расходится с написанием, то есть тогда, когда непосредственными раздражителями являются звуки, находящиеся в слабой позиции (редуцированные), как, например, безударные гласные”. Я бы добавила следующее: орфография необходима только там, где письмо теряет обычную опору на произношение потому, что при этом неизбежно возникают варианты написания, из которых верен (соответствует норме) только один: о-а?, е-и?, г-к?, вместе-раздельно – через дефис?
Орфографический “раздражитель” в школьной практике называют “опасным местом”, или орфограммой, в научной литературе – практической орфограммой. Но это самое общее определение. В действительности существует множество разновидностей орфограмм в зависимости от звука, его положения по отношению к ударению, к предыдущему и последующему звуку, к части речи. Соответственно этому имеется множество приемов, обеспечивающих выбор верного варианта написания (при наличии нескольких): проверка произношением в ударном или безударном слоге, в положении перед гласным, проверка путем устранения стечения согласных и т.д.
Это значит, что пишущий должен уметь не только “запнуться” за орфограмму, но и мгновенно оценить ее, уловив важные для написания признаки. Иначе он не сможет выбрать нужный для данного случая прием, даже имея в своем распоряжении их полный набор. Вот почему нельзя изучать орфографию, не подведя под нее фонетический, орфоэпический и графический фундамент. Поскольку же большинство правил орфографии имеет “адресное” назначение, определенную морфему (часть слова) и определенную часть речи, в фундамент орфографии также должны быть заложены знания и умения по определению состава слова, по словообразованию и морфологии. Таким образом, намечается круг тем, которые совершенно необходимы для освоения орфографии: органы речи и процесс производства звуков; гласные и согласные звуки русского языка; основные изменения звуков в потоке речи и орфоэпические нормы; соотношение звуков и букв; возникновение вариантов буквенного и иного обозначения звука в слабой его позиции как основного источника орфографических ошибок; состав слова и основные способы словообразования в русском языке; структура частей речи в русском языке; грамматическое значение, морфологические признаки и синтаксические функции каждой из частей и частиц (служебных слов) русского языка.
При этом не столько важно накопить знания, сколько научиться услышать все звуки, составляющие слово, которое мы намереваемся написать, увидеть, из каких морфем оно сложено, узнать любую часть речи в любой ее грамматической форме. Эта гигантская предварительная подготовка к освоению орфографии затянулась бы на многие годы (что немыслимо), если бы мы не имели счастливую возможность использовать богатейший резерв знаний, умений и навыков в области устной речи, которым практически владеет каждый дошкольник, иначе он не мог бы ни говорить, ни понимать речь других. Задача учителя – “вынуть” нужный элемент этого потенциала из подсознания учащихся при изучении того или иного правила орфографии, добавив недостающий. Как это можно делать, мы покажем на конкретном языковом материале.
Традиционная школьная методика стремится подводить необходимую базу под орфографию, но делает это путем совмещения теоретических (научных) знаний с орфографией: не то орфография “пристегивается”, скажем, к морфологии, не то наоборот. В итоге у детей не формируется представление об орфографии как о системе, хотя и связанной с другими системами языка, но обладающей своими собственными признаками и имеющей свои, весьма многотрудные, задачи, свою логику. В итоге выпускники средней школы не в состоянии ответить на простейшие вопросы об основах русской орфографии, с которой они имеют дело на протяжении 11 лет. Она остается для многих из них тайной за семью печатями. Только системное, а не “попутное” изучение орфографии способно принести желаемые плоды, способно в сознании учащихся превратиться из пугала в надежный спасательный круг для тех, кто хочет научиться грамотно писать. А ведь это дорогого стоит!
Безусловно, в школьном курсе должно занять достойное место изучение морфологии и других разделов науки о русском языке, но это изучение также должно быть системным, при целесообразном сопоставлении, а не вперемежку с орфографией. При существующем же положении вещей сплошь и рядом наблюдается подмена одних понятий другими. Говорят: “Ребенок не произносит эту букву”, толкуют о грамматических ошибках, имея в виду орфографические и т.д. Заблуждения такого рода могут иметь и гораздо более значительный характер, обусловливая далеко идущие последствия. Так, на наших глазах не единожды срывались попытки ученых специалистов облегчить школьникам усвоение русского правописания. Еще совсем недавно во всех СМИ звучали страстные призывы, типа “Все на защиту русского языка!”, “Не дадим корыстным реформаторам разрушить наш великий и могучий…” Грустно, что приходится разъяснять очевидные истины: язык, как многовековое творение народа, – самодостаточен; он развивается по собственным внутренним законам; не только разрушить, но и реформировать его не под силу никому, разве только Господу Богу. Также неподвластна реформированию сложившаяся веками система русской орфографии. И речь здесь идет не о развале, а как раз об укреплении русской орфографии путем унификации правил, путем устранения многочисленных, не имеющих ни смысла, ни опоры на произношение исключений, например нелепого требования писать ПЛОВЕЦ и ПЛОВЧИХА, как будто они не имеют никакого отношения к словам ПЛАВАТЬ, ПЛАВАНИЕ, ПОПЛАВОК, ПЛАВКИ и т.д. Заметим, что в науке логике подмена понятий по невежеству или недобросовестности относится к числу порочных методов доказательства, оскорбляющих истину.
Определив, из каких элементов состоит фундамент, на котором покоится русская орфография, переходим к рассмотрению проекта, по которому было возведено здание русской орфографии. Известно, что в его основе лежат четыре основных принципа: морфологический принцип рекомендует опираться на произношение звука в сильной его позиции, фонетический – на произношение звука как в сильной, так и в слабой позиции, дифференцирующий принцип связывает написание со значением морфемы или слова, традиционный принцип требует запоминания графического облика морфемы, слова, формы слова. Таким образом, любое правило орфографии содержит в себе указание на прием, применяя который пишущий из нескольких вариантов написания безошибочно выбирает верный. Если это так, то логично попробовать проанализировать все правила, изучаемые в школьном курсе русского языка с учетом рекомендуемых ими приемов. Выясняется, что таких орфографических приемов, с их вариантами, всего четыре и что они точно соответствуют принципам орфографии. Далее распределяем все правила и части правил, подчиняющиеся различным принципам, по четырем группам.
В первую группу входят правила, требующие проверки орфограммы произношением звука в сильной позиции. Во вторую группу – правила, рекомендующие опираться на произношение звука как в сильной, так и в слабой позиции. В третью группу – правила, предлагающие “зацепиться” за лексическое или грамматическое значение морфемы, слова, формы слова. В четвертую группу – правила или части правил, касающиеся всякого рода отступлений и исключений из основных правил.
Такого рода методический подход имеет целый ряд преимуществ:
а) исходя из самой природы орфографии, мы делаем доступным разуму школьника сущность каждого правила, его обусловленность и полезность;
б) освобождая учащихся от малоэффективного зазубривания многостраничных правил, мы подробно анализируем их содержание в учебнике, показываем, как следует обращаться к нему в затруднительных случаях, где и что следует искать самостоятельно;
в) мы значительно экономим силы и время на выработку знаний и умений, полученных при усвоении одного правила, и можем переносить этот подход на все остальные правила данной группы, выстраивая системное представление об орфографии.
Таким путем идет формирование навыка – конечной цели обучения, поскольку грамотным является лишь тот, кто пишет интуитивно, “на автопилоте”, обращаясь к учебнику или словарю в исключительных случаях. Но формирование орфографического навыка у детей – цель, абсолютно недостижимая, если мы будем по-прежнему игнорировать существование навыка индивидуальной системы письма (ИСП), этого грозного соперника орфографической системы письма (ОСП).
Сопоставим обе эти системы, о которых подробно рассказано в статье “Навык: союзники и противники”, опубликованной в приложении к “Учительской газете” “Сто друзей”, N21 от 23.05.02. Как обычно, в глаза прежде всего бросаются отличия:
1. ИСП – плод самостоятельной напряженной работы автора, наилучшим образом соответствующий индивидуальным особенностям его мышления.
ОСП не рождена в муках творчества пишущего, а навязана извне, она не учитывает индивидуальных особенностей каждого, поэтому для многих остается чужой, если не враждебной.
2. ИСП в течение многих лет исправно выполняла и продолжает выполнять роль средства письменного общения.
ОСП у многих пишущих бывает востребована на короткое время и в особых обстоятельствах (упражнение, диктант, сочинение, тестирование и т.п.).
3. ИСП в результате постоянного многолетнего ее использования в качестве основного средства письменного общения легко переходит на уровень навыка, что освобождает пишущего от необходимости следить за правописанием, отвлекаясь от содержания текста.
ОСП, не успевая стать навыком, требует во время письма значительных затрат умственной энергии и нередко становится источником негативных эмоций: неуверенности, страха допустить ошибку и т.п.
4. В условиях тотальной малограмотности отступления от ОСП воспринимаются как простительная слабость, независимо от образования, рода деятельности, должности человека, что не стимулирует его к работе по замене ИСП на ОСП.
Так возможно ли их сближение в принципе? Безусловно. И порукой тому служит то, что обе системы имеют общую цель – служить средством письменного общения. Во-вторых, обе системы основываются на одних и тех же закономерностях русского языка, они сестры “по крови”. В-третьих, некая, пусть небольшая часть выпускников средней школы, в силу особенностей своего мышления, среды, любви к чтению, благодаря встрече с талантливым учителем русского языка и наличию иных благоприятных факторов, каким-то таинственным способом самостоятельно добивается консенсуса между ИСП и ОСП, и тогда для него проблема грамотного письма просто перестает существовать.
Наша задача – сделать это чудо общедоступным.
Нина СЕМЕНОВА
Омск
Выбор читателей
Комментарии