Факультатив. Принцип общественного разума

Идея прав человека неразрывно связана с демократией, с поисками оптимальных политических средств для развития, усовершенствования общества и государства. Сегодня широко распространены сомнения относительно утверждения принципов прав человека и реализации демократии в странах с низким уровнем жизни населения и в условиях, когда отсутствуют исторические предпосылки к такому общественному устройству.

Во-первых, существуют большие подозрения относительно того, чего может добиться демократия в бедных странах. В мире широко циркулирует мнение, что демократическое правление может быть совершенно нелиберальным и способно причинять страдания тем, кто не принадлежит к правящему большинству… Разве не полезнее для уязвимых групп гарантии и защита, которую может им обеспечить авторитарное правление, так называемая твердая рука?

Второе направление критики сосредоточивается на исторических и культурных сомнениях по поводу навязывания демократии и идеи прав человека людям, которым она якобы «неведома». Рекомендация демократии и принципов прав человека как всеобщего правила, универсальных стандартов для всех народов нередко осуждается на том основании, что это подразумевает навязывание западных ценностей и западной практики незападным народам. Этот аргумент подразумевает, что демократия – идея, которая коренится исключительно в типично западном ходе мысли и которая довольно долго процветала в Европе и нигде более.

Можно обнаружить элементы демократии и отголоски идеи прав человека в истории многих народов. Однако тщательное исследование общественного уклада большинства стран приводит к выводу, что демократические составляющие будут играть второстепенную роль в политической жизни и деятельности большинства бедных современных сообществ, а тем более тех, которые существовали в прошлом. Несмотря на то, что, по-видимому, становится все более убедителен тезис, что демократия – это сложный комплекс идей, целостная система, о наличии которой должен свидетельствовать большой перечень критериев, а одних выборов в качестве ключевого элемента явно недостаточно. Отдельные «удачные» примеры, демонстрирующие наличие элементов демократии и идеи прав человека на разных исторических отрезках в различных сообществах, не могут заменить критических отличий демократического и недемократического режима. Важно вести поиск коренного критерия, который бы ясно и четко помог людям разобраться в проблеме, какую политическую систему они стремятся построить, с какой политической системой они имеют дело и в условиях какого политического режима они существуют.

Как утверждает Джон Ролз, ведущий американский философ и политолог, демократия – это политическая система, направленная на «применение общественного разума», если мы рассматриваем возможности для ее возникновения и существования во всем мире, что может быть важным отличием демократии от всех других режимов.

Вопрос, где берут свое начало демократия и идея прав человека непрост, несмотря на то, что принято полагать, что ее интеллектуальные корни можно обнаружить в Древней Греции и Древнем Риме. В действительности искать начало демократии в Афинах дело мало-полезное. Афины по нынешним понятиям охлократия – это форма деспотической власти толпы, и этот режим просуществовал всего лишь несколько десятков лет. Причем та же участь постигла эксперименты с демократией в Древнем Риме. Что касается более позднего романо-германского населения средневековой Европы, то оно имело об античной Греции весьма расплывчатое представление, а тем более о демократии. Наследие греческой культуры стало осваиваться лишь в период Возрождения, когда общество уже сделало ощутимые шаги в направлении собственной концепции демократии.

И все-таки глобальные корни демократии и идеи прав человека следует искать в Европе. Достаточно взять любую демократическую страну, чье общественное устройство не восходило бы к западным либеральным и парламентским традициям, и станет ясно, откуда исходят интеллектуальные корни демократических идей. Одним из залогов позднейшей европейской демократии стала уникальная общественная организация, сложившаяся в Западной Европе, – феодализм, но не в смысле марксистских производственных отношений, а как ленно-вассальная система. Она основывалась на письменных договорах, в которых оговаривались права и обязанности вассала и суверена по отношению друг к другу. Так зарождалось контрактное право, ставшее неотъемлемой частью западной разновидности демократии, и это легло в основу идей прав человека. Впервые в истории отношения между правителем и подданными строились не на основе произвола, претензии обладания высшим знанием или традиции, а в соответствии с пунктами юридического документа, в котором содержались и строго были закреплены права и обязанности сторон.

Все дальнейшее развитие демократии и идеи прав человека совершенно неотделимо от ее письменной юридической основы. Все свободы и права, которые можно случайно обнаружить в мировой истории, в действительности мало чего стоили, поскольку не были подкреплены имеющим реальную силу юридическим документом, обязательным к исполнению обеими сторонами. Чтобы понять эту важнейшую черту демократии и идеи прав человека, полезно проследить за освоением страны, на территории которой возникло первое в мире реальное демократическое государство – Соединенные Штаты Америки.

Откуда возникла идея конституции и прав человека? Она явно пришла не из Афин и даже не из Англии, откуда прибыли пилигримы и где письменной конституции нет до сих пор. Хотя слово «конституция» в древности существовало, оно обозначало исторически сложившееся общественное устройство, а вовсе не письменный документ, положенный в его основу.

Прообраз американской конституции, первой в мире, хорошо известен – это так называемое Мэйфлауэрское соглашение, небольшой документ, составленный пилигримами на борту судна «Мэйфлауэр» и подписанный всеми членами экспедиции, первыми эмигрантами в Новый Свет. В нем участники предприятия подтверждают верховный суверенитет английского короля Иакова и оставляют за собой право принимать по мере надобности собственные законы. Этот документ – прямой потомок грамот, регулировавших отношения между королями, баронами и рыцарями.

Эта способность американцев к спонтанному законотворчеству не была утрачена и после того, как в Филадельфии была принята федеральная конституция. Освоение огромной территории на протяжении большей части ХIХ века производилось группами людей, часто совершенно неизвестных друг другу, которые надолго покидали пределы цивилизации и сферу действия законов. Для того чтобы в пути не возникла кровавая анархия или деспотическая узурпация, путешественники заблаговременно на общих собраниях принимали собственные индивидуальные конституции, в которых старались предусмотреть все возможные повороты судьбы и выработать законные методы действия. Вот преамбула одной из таких многочисленных конституций, которую можно почерпнуть из книги историка американской культуры Дэниела Бурстина «Американцы: национальный опыт».

«…Мы, нижеподписавшиеся члены групп «Грин и Джерси», переселяющиеся в Калифорнию и ныне собравшиеся в Сент-Джозефе, исходя из предстоящего нам долгого и трудного путешествия, согласны, что наши собственные интересы требуют в целях обеспечения безопасности, удобств, доброй воли и, что еще более важно, предотвращения ненужных задержек – принятия строгих установлений и правил, коими надлежит руководствоваться в пути; подписывая настоящую резолюцию, мы обязуемся друг перед другом подчиняться всем решениям и установлениям, принятым большинством голосов, как законам, принимаемым на период путешествия…» Далее следовали законы, обязательные для всех участников экспедиции на срок путешествия. Как правило, за воровство предусматривалось изгнание, за убийство – смертная казнь, но лишь по приговору суда присяжных из числа участников. Если у кого-то ломался фургон или погибали волы, попутчики обязывались оказать ему помощь в доставке семьи и имущества по месту назначения.

Подобные кодексы часто использовались первыми экспедициями, пересекавшими американский континент караваном из нескольких фургонов. Чуть ли не в каждом из многочисленных сохранившихся путевых журналов сухопутных экспедиций встречаются записи о составлении конституции и законов «для управления экспедиций». Законы были просты, а правила всем доступны.

Возможно, что некоторые из переселенцев помнили о такой вехе английской истории, как подписание «Великой хартии вольностей», хотя вряд ли она была у них на уме в момент работы над их временной конституцией с ее неумелой имитацией юридического слога. Но они были наследниками многовековой правовой традиции, в соответствии с которой красивые обещания ничего не стоили, если не имели под собой документального основания, если не были зафиксированы письменно на бумаге, а законы подлежали неукоснительному соблюдению.

Задаваясь вопросом, как себя ведут люди в той или иной ситуации, пытаясь понять источники их побуждений, я придумал ряд учебных заданий, которые были направлены на выявление традиционных способов мышления и действия в той или иной типичной ситуации. Например, я предлагал группе учащихся решить, что первоначально следует предпринять, если они условно оказались далеко от родины и им предстояло освоить незнакомую территорию. То есть ставил их в условия, в которых оказались пилигримы с «Мэйфлауэра». Российские дети стремились решить первоначально сугубо практические задачи по изучению окружающей территории, приспособлению к природной среде, забывая напрочь о создании и укреплении социальных связей, что скорее говорит о слаборазвитом обществе, доминировании определенных отношений, атомизирующих любую социальную структуру, кроме государственной.

Демократию нельзя свести просто к процедуре выборов, даже самых свободных и справедливых. Но ее тем более нельзя сводить к плюрализму и свободе дискуссии, поскольку любая дискуссия подразумевает завершение и переход к действию, а все значимые действия в обществе совершаются, точнее должны совершаться на законном основании. Критериями законотворческой деятельности и жизненной практики является идея прав человека. Суть западной демократии, в отличие от афинской и любой другой, – это свободное законотворчество масс и отношение к принятым законам как к обязательным для всеобщего исполнения. Человек и общество в целом только тогда подчиняются законам и берут на себя ответственность за все, что происходит вокруг, когда каждый член общества принимает активное участие в законотворческом процессе. А сам закон является результатом усилий не столько власти, сколько общества. Тогда закон выражает интересы людей, а большая часть общества добровольно подчиняется закону и требует от всех остальных того же.

Тогда возникает крайне сложный вопрос: «не является ли любая попытка демократизации незападного общества одновременно попыткой его вестернизации, навязывания ему чуждых ценностей?» Можно ли отделить общечеловеческие ценности от ценностей западного общества? Совершенно очевидно, что любое демократическое общество должно быть правовым и не может основываться на произволе тирана, даже самого великодушного. И это требование практически влечет за собой все остальные атрибуты демократии, хотя в Европе на это ушли столетия, в других странах подобные трансформации отнимают десятилетия. Сегодня страны Азии, Латинской Америки и даже Африки смело становятся на путь демократического развития. Если кому-то не по нраву процедура свободных и справедливых выборов, люди всегда вольны прибегнуть к другому методу всенародного волеизъявления. Беда в том, что другого метода человечество по сей день не знает. Мао Цзедун сделал как-то мудрое наблюдение: «В одних странах общие вопросы решают, бросая бумажки в урны, в других – устилая улицы трупами».

Все стабильные демократические государства, возникшие вне исторических пределов западной цивилизации, имеют примерно одинаковую базовую структуру западного образца – будь то в Японии, где демократию вводил американский генерал, или в Южной Корее, где она возникла как продукт эволюции авторитарного устройства. В конечном счете большинству из тех, кто указывает на западный характер демократии, не по душе не только Запад и его ценности, но и сама система демократии, и в этом вся проблема. Что же касается демократии, то она, единожды появившись, не важно, где это произошло, стала и становится всеобщим достоянием человечества. Порох, компас и бумагу изобрели в Китае – хороши были бы европейцы, если бы, отвергнув эти достижения, принялись изобретать все заново. Правила гигиены в Европу пришли из арабского мира, а вскоре европейцы начали мыть руки перед едой и придерживаться других полезных правил. С другой стороны, велосипед изобретен в Европе, но на нем ездит вся Азия, и никому не приходит в голову изобретать собственный.

Политика слишком важное дело для общества, чтобы ее оставлять только политикам. Без мнения гражданина, который никогда не бывает рядовым, любая государственная программа неполная. Любые реформы будут провалены, если каждый человек не выскажет своего мнения по их поводу, что и является системой «применения общественного разума».

Юрий АНТЮХОВ, преподаватель университета, Орел