Еврейский невопрос. Не все свое принесли с собой переселенцы. Многое пришлось оставить

​Окончание. Начало в №21

…По обе стороны шоссе простирается пустыня. Камни, иногда скалы, в тени которых при низком солнце можно даже отдохнуть, чахлые пыльные кусты, одинокие деревца, белые русла высохших рек с редкой, но все же заметной растительностью по берегам. Иногда в сторону между холмами уводят едва заметные колеи. Куда ведут эти дороги? К дальним бедуинским кочевьям? В пустынную беспредельность? В вечность? Попадаются, правда, и асфальтовые ответвления. Чаще всего они связывают магистральную трассу с зелеными островками кибуца. В очередное вольное поселение Ктура километрах в шестидесяти от Эйлата я въезжаю через калитку (во время субботнего шабата ворота, через которые проезжают машины, закрыты). После знойной пустыни такое ощущение, что ты оказался в прохладном помещении. Спортивные и детские площадки, фонтанчики, клумбы, пальмовые аллеи, полянки для отдыха, пикников – зелено, чисто, уютно вокруг. Людей, правда, почти не видно. Лишь где-то на повороте мелькнет велосипедист, прошествует по тропинке старик, малец шмыгнет за мячом, закатившимся за куст. Прямоугольные домики-коробки, похожие на наши строительные бытовки, не производят впечатления. Однако почти возле каждого навесы, беседки, обставленные бамбуком, корягами, скульптурками маленькие дворики. Тут и столы, и кресла, и шезлонги, и диваны. Как бы еще одна квартира под открытым небом. Некий мир-мирок, созданный суровой реальностью и розовой мечтой.Идея кибуцного движения (от ивритского «квуца» – «группа») сложилась в начале прошлого столетия в среде пионеров переселенческого еврейского движения, которые вдохновлялись мечтой о социальной справедливости и национальном возрождении. Первые жители кибуцев были вынуждены жить в палатках или временных бараках, обходиться скудным рационом и минимумом бытовых удобств. Однако сплоченность общинников и отличная организация повседневной деятельности позволяли кибуцам выживать и развиваться. А самое главное – в отличие от наших колхозов, с которыми иногда сравнивают кибуцы, все происходило исключительно на добровольной основе. В основе эффективности израильского сельского хозяйства сегодня в том числе и труд (и, конечно же, мечта!) кибуцников. В Ришоне над одним из магазинов я увидел вывеску на русском языке – «Кибуцный», подобные торговые заведения есть и в других городах. Всегда свежие, высокого качества и отменного вкуса продукты в этих магазинах пользуются исключительной популярностью среди израильтян….Утверждают, что кибуцы себя изжили, что это далекое прошлое Израиля, что и в нем «колхоз» не прижился. Но вот я лежу на зеленой плотной травке под пальмой. Пережидаю жару. До вечера, когда она спадет, еще далеко. Есть время и подремать, и собраться с мыслями. Мимо меня озабоченно пробегает худая седая еврейка. Пожилая дама (скорее всего старожил поселения) на мгновение останавливается: «Вам ничего не нужно?» В принципе кроме тенистой прохлады и покоя, которые я уже имею, мне ничего не надо. Но еще есть желудок, который в пути никогда не дремлет. Вот и сейчас он тихо, но довольно настойчиво изрекает: «Чайку бы…» Кибуцянка (догадываюсь, чем веет от этого слова, но ничего поделать с собой не могу) спокойно, будто мы с ней давно и близко знакомы, роняет: «Сейчас, кошек накормлю и вернусь». В первую очередь четвероногие питомцы (интересно, сколько их у нее), потом странный гость – такая здесь жизнь. Через полчаса передо мной появляется блюдо с яйцом, бутербродом, дымящимся стаканом чая. Прямо на травке, скрестив ноги, я медленно все это поглощаю. Можно гнаться за судьбой, догонять ее, подхлестывать, что- то у нее выпрашивать, а можно вот так вот возлежать под пальмой и ждать, когда она сама все тебе преподнесет на блюдечке. Пусть даже без голубой каемочки. Через час, оставив посуду на зеленой травке, я покинул кибуц…Еврейское приветствие «Шалом!» без напряга, легко слетает с языка. Мне отвечают так же. Иногда с легким наклоном головы. Однако никогда не снимают головных уборов. Даже не приподымают их, как принято у нас. Впрочем, это и невозможно. Я уже не говорю про ортодоксальных евреев, головы которых украшены огромными черными шляпами или круглыми меховыми шапками. Махонькая, сшитая из ткани или вязаная шапочка кипа, которую носят глубоко религиозные евреи всегда, а другие евреи только в синагоге, часто бывает пришпилена к волосам (если не надета под другим головным убором). Иначе ее просто сдует даже не пыльный хамсин, а легкий ветерок.Людей принято встречать по одежке. А она в разных странах зависит прежде всего от климата. Он, пожалуй, первый и главный законодатель моды. Мне рассказывали шутку, что первая кипа была простой лепешкой, которой кочевник прикрыл макушку от солнца, когда ветер унес головной платок. Я проверил это опытным путем. В одной бедуинской деревне мне вручили огромный круглый тонкий лаваш, который я тут же водрузил на голову. Вполне нормальная защита от солнца. Можно по пути кусочками этого головного убора и голод утолять.Неглубокие шапочки, напоминающие кипу, широко распространены не только среди евреев. Так, на Руси до революции знатные люди дома часто носили ермолку, дополняя ею шлафрок или халат. Можно вспомнить здесь и ночные чепчики (дед мой надевал его перед сном), и носовые платки, которыми, закрутив концы, прикрывали головы солидные дяди на людных социалистических пляжах. Представители католического духовенства пользуются шапочками пилеолус, сваны (один из народов Грузии) носят похожие на кипу шапочки из серого войлока (сванки), азиатские тюбетейки, наверное, тоже можно отнести к подобному роду головных уборов. Мода, конечно, дама капризная, но у природы, которая часто эту моду диктует, нередко свои простые и естественные законы на всех широтах.«Кипа» с иврита, кстати, переводится как «купол». «Кипат базель» – так израильтяне назвали свою противоракетную оборону, известную ныне во всем мире как «железный купол». Покрытая голова – это символ защиты, могущества. Я привез домой из Израиля маленькую кипу и повесил на стене рядом с киргизским колпаком и широкополым соломенным брылем. Пусть соседствуют эти головные «купола». Храни нас всех судьба от знойного солнца, буйных ветров, градов небесных и земных…- Ну а что арабы – они есть и есть. Есть нормальные, а есть неугомонные. Все как в жизни. Что у вас, что у нас. Один балаган…Он сидел на пляже Ришона в кресле и периодически забрасывал за белую полосу прибоя спиннинг. Семидесятилетний Мишка Лондон (так он представился) привык относиться к жизни философски, может быть, даже с легкой иронией. Так научила судьба его предков, так научила его собственная жизнь. Родственница моего запорожского приятеля Рита Майданская, у которой я остановился в Бер-Шеве, рассказывала: «Когда объявляют тревогу, я уже никуда не бегу, хоть у нас во дворе прекрасное бомбоубежище, а просто выхожу на лестничную площадку. Там перекрытия мощные. А вообще у нас так: люди ходят, гуляют или сидят за столом, что-то празднуют. Вдруг сирена, громко так, слышно везде. Все прячутся, кому куда ближе, кто куда успевает, а потом, когда тихо опять, все продолжают и гулять, и кушать, и веселиться».К тревогам израильтяне привыкли, как к зимнему дождю или летнему хамсину. Мои раананские друзья рассказывали мне, что иногда, когда едут на работу в Тель-Авив, специально одеваются попроще. А вдруг сирена, предупреждающая об обстрелах, застанет в дороге и, как велит инструкция, придется выскакивать из машины и прятаться на обочине в кювете?! Крепость не только мой дом, но и моя страна, которая воюет и защищается. Это ни плохо, ни хорошо – это есть. «Таки да», – скажет еврей без особой печали, приспосабливаясь к действительности, в которой горе и радость всегда ровно пополам. День независимости в Израиле отмечают сразу за Днем павших в войнах и терактах. Как известно, новый день на Земле обетованной наступает не в полночь, когда все спят, не с первыми лучами солнца, а сразу после появления на небе первой звезды. И случается так, что до того, как она зажжется, евреи скорбят, а потом вдруг, когда скрывается солнце и появляются звезды, утирают слезы и начинают ликовать. Тихие печальные мелодии тут же сменяются бравурными маршами и радостными аккордами. Жизнь продолжается. И снова звучат заздравные тосты «Лехаим!». На иврите это означает «За жизнь!». Коротко, точно и мудро. Как и украинское «Будьмо!». Будем мы – будет и жизнь.Один высокий и худощавый, другой чуть ниже и поплотнее. Зато у обоих бороды и имена почти одинаковые. Израильтянина из Тель-Авива зовут Анри, палестинца из Иерихона – Арем. В удивительном согласии и даже дружбе они живут (или, скажем так, временно проживают) под одной крышей. Она представляет собой огромный навес над обширным двором, окруженным забором из пальмовых ветвей. Очутился я тут совершенно случайно. Дело было под вечер. Быстро темнело, с гор дул холодный ветер. Покинув Иерихон, я выбрался на трассу, соединяющую Иерусалим с Мертвым морем. В поисках местечка для ночлега в придорожных кустах наткнулся на этот оазис. Перед входом бросилась в глаза надпись – «Есоме». Едва въехал во двор и огляделся, как меня окружили молодые люди. Узнав о цели моего путешествия, тут же предложили ночлег. Так я оказался гостем уникального эколого-культурологического центра, созданного на Западном берегу для объединения палестинцев и израильтян. Дословно перевести название центра трудно, что-то вроде «экология для каждого». «Мы учимся жить вместе – друг с другом и природой» – так мне объяснил долговязый бородач Анри (он, кстати, как и я, путешествует на велосипеде), который ознакомил меня с бытом экомистов. Он прост, чист и необременителен, в то же время весьма разнообразен, насыщен спортом, учебой, игрой. Романтики, авантюристы, бродяги, пилигримы, артисты из разных государств выбрали эту дорогу мира, добра и творчества, которая и собрала их под одной крышей. Земель обетованных на планете немало. В том числе и у нас в Украине. Уверен, что по обе стороны Днепра у нас нашлось бы место для подобного центра. На том же моем родном днепровском острове Хортица.И был легкий веселый ужин из разных салатов, и были танцы, и был костер, и тихо лилась музыка, и звучали песни под звездами. Один из лозунгов поселенцев звучит примерно так: «Заботься и врачуй землю-мать так, как бы ты заботился и лечил себя». Когда поздно ночью ветер очистил небо и над палестинскими холмами засверкали звезды, мне показалось, что они тихо повели между собой разговор. Когда говорят пушки, звезды все-таки иногда тоже подают голос. Если этого очень хотят люди…