Евгений ЯМБУРГ: Школа будущего – школа реалистичная

Я сын учительницы, муж учительницы, отец учительницы. Старшая сестра отца была директором школы, которую она открыла в 1929 году. Я очень рано был приобщен к учительскому труду. Моя мама была учителем русского языка, я помогал ей проверять тетради. Когда в школах был введен урок гражданской обороны, мама мало что понимала в этом вопросе, и в ее классах предмет вел я. Так что в профессию учителя я был погружен с юных лет.

В МПГУ я учился на дневном отделении истфака. У меня самые светлые воспоминания о студенческих годах. Были очень веселый и курс, и факультет. Нам была дана огромная внутренняя свобода. Мы делали капустники, спектакли, читали самиздат, видимо, микроклимат на факультете шел еще с 50-х годов, с Ады Якушевой, Юрия Визбора. Мы успели застать великих преподавателей, например П.Виргинского, это были богатыри науки. Мы жили полноценной студенческой жизнью и до сих пор общаемся, два-три раза в год встречаемся обязательно.В те годы занятия в вузе проходили во вторую смену. Поэтому в 1972 году я пришел работать в школу в первую смену, вел уроки истории в выпускных классах. Это была школа №118, школа Октябрьского района, в которой я стал заместителем директора по воспитательной работе, а потом уже пришел в 109-ю школу. Никогда не планировал сесть в кресло директора, но так получилось, что предыдущий директор ушел из школы по семейным обстоятельствам. Мне тогда было 26 лет.Прошли годы, сегодня нужно знать науку управления, разбираться в финансах. Но тут для директора таится огромная опасность, потому что все-таки, несмотря на общие законы управления, школа – это специфический организм. В грамотных книгах по управлению написано, что оно должно быть объектно ориентированным. Когда директор перестает быть учителем, я имею в виду учителем учителей, это плохое управление. Сегодня же тенденция такова, что директор должен не заниматься учебным процессом, а быть только менеджером. Но есть два плеча коромысла, которые нужно держать в равновесии: с одной стороны, заниматься хозяйственными и управленческими проблемами, а с другой – воспитанием и обучением детей. Я занимаюсь с ними в театральной студии, ставлю спектакли, только, сожалению, вести уроки не получается. Меня постоянно вызывают на совещания, уезжаю в командировки.Процесс преподавания в школах сегодня меняется. Блистательные стандарты были разработаны по начальной школе. Там проработаны условия, созданы методические комплексы. И это мне нравится. Стандарты старшей школы, я считаю, провалены полностью. За внешней идеей либерализации стоит огромное количество вопросов. С идеологией я могу согласиться: дети должны выбирать, образование должно быть вариативным, но дальше начинаются подробности, которые понимают только профессионалы. Представьте себе, что в старшей школе ребенок может выбирать, изучать ли ему тот или иной предмет на профильном уровне, например, биологию, если он поступает в медицинский. Это замечательно. А можно подойти к вопросу выбора интегративно. А что такое интегративно? Это изучение физики, химии и биологии вместе, когда получается естествознание. А где эти Леонардо да Винчи, которые в состоянии будут читать такой курс? В итоге это будет болтовня. Я не понимаю, что такое предмет «Россия в современном мире», если ребенок не знает ни истории, ни культуры. Это скорее всего идеологический предмет пропагандистского толка. Ситуация очень печальная. Я не понимаю, почему в России должны быть три урока физкультуры, если нет для этого условий? В общем, в стандартах старшей и средней школы огромное количество проблемных зон.Современные дети сегодня и такие, какими были мы, и другие. Дело в том, что есть вечные человеческие проблемы. Процент добра и зла за прошедшие десятилетия не очень изменился. К сожалению, современные радио и телевидение в погоне за драматургией, рейтингом отдают приоритет исключительно омерзительным темам: дети-наркоманы, алкоголики и тому подобное. Для коммерческого телевидения это очень выгодно. Нормальные дети, которые продолжают учиться, никого сейчас не интересуют. Это с одной стороны. А с другой стороны, конечно, наши дети – цифровое поколение. Когда я читаю книжку 4-летнему ребенку, он делает характерное движение руками, раздвигая пальчики, и удивляется, почему картинка в книжке не увеличивается. Для меня как учителя важна укорененность человека в культуре. У большинства учителей, которые приходят сегодня в школы, ее маловато. Педагогика – девушка ветреная, она полигамна и сожительствует с философией, дефектологией, этнологией. Для того чтобы понимать, что происходит, одной педагогики мало, нужна мобилизация всех культурных ресурсов, для того чтобы ответить на вызовы и угрозы современности.Я работаю на стыке медицины и педагогики. Сегодня у нас идет очень тяжелый процесс генетической усталости. Чем культурнее и цивилизованнее страна, тем хуже у нее с генетикой. Идея создания такой школы была связана именно с этими угрозами XXI века. Требуется как можно более ранняя диагностика детей, потому что многие проблемы решаемы, это не трагедия. Дислексия, дисграфия, синдром дефицита внимания, нарушение мелкой моторики – все это можно предотвратить на ранних этапах развития ребенка. Когда мы берем детей в 3,5 года в детский сад, который входит в центр образования, то проводим раннюю диагностику, выявляем проблемы и стараемся скорректировать их, чтобы потом этого ребенка можно было привести в школу. В нашей школе существует три вида классов: гимназические, общеобразовательные и коррекционные, или классы педагогической поддержки. Но ученику, которому коррекционный класс помог окрепнуть, открыт путь в общеобразовательный класс. Если он справился, то его ждет гимназический. В этом и состоит идея адаптации школы к ребенку, а не ребенка к школе. Каждый человек в чем-то должен быть первым, у одного золотые руки, а у другого – голова. Поэтому у нас есть экономический, юридический, медицинский, физико-математический классы, а есть классы художественных ремесел. То есть в физике или математике ты можешь разбираться с трудом, зато стрижки делаешь необыкновенные. Отсюда меньше зависти и ненависти между учениками. Благодаря такому подходу снимается барьер между детьми с разным уровнем знаний.Меня напрягает изменение отношения общества к школе и педагогу. Я резко отрицательно отношусь к телефильму «Школа». Мне иногда было просто смешно смотреть этот фильм, потому что я могу рассказать истории и пострашнее. Ведь за 36 лет работы я видел всякое. Но чтобы такая концентрация негатива, для этого нужно было очень постараться. Взгляд на самом деле не очень здоровый, при всем этом Гай Германика талантливый режиссер. В своем фильме «Все умрут, а я останусь» она все уже сказала, размазывать все это на столько серий скучно. К тому же сама она в школе не училась, у нее было надомное обучение.Сегодня реформы переживает не образование, а экономика образования. Это разные вещи. Я с этим как могу борюсь и в прессе, и по телевидению. Есть такое наивное материалистическое убеждение, что, если мы перейдем на новые способы стимулирования работы учителя, если мы закупим достаточное количество интерактивных досок, что-то изменится. Это заблуждение. В этом смысле проблема подготовки педагогических кадров сейчас достигла кризиса. Первый удар по подготовке педкадров нанесло формальное, внешнее введение Болонской системы. На Западе это устроено по-другому. Мы позаимствовали систему бакалавриата и магистратуры, в результате в школу приходит выпускница филфака, которая еще сама делает ошибки и говорит при этом, что ей это неинтересно, потому что она идет в магистратуру учиться на психолога. В этом случае она и филологом не стала, и психологом за два года она не станет, получится полуфабрикат. Второй удар нанесен ситуацией с закрытием педагогических вузов, которые сливают с классическими университетами (я не скрою, что есть откровенно слабые вузы, но есть и сильные). Это чисто экономическая вещь – их трудно содержать, но такой подход приводит к тому, что уменьшается педагогический компонент образования. Надо понимать, что учитель физики – это не просто учитель, а специалист по ребенку, то же самое и историк, и любой другой учитель. А классический университет таких педагогов не готовит. Значит, мы не будем иметь приличных педагогических кадров. Третья проблема косвенно связана с системой ЕГЭ. Дело в том, что педвузы сегодня не выбирают лучших, а подбирают то, что осталось после юрфака, факультета экономики, а внутри вуза еще один отбор. Самые сильные идут в аспирантуру, магистратуру. Поэтому Константин Ушинский был стопроцентно прав, говоря, что вкладывать нужно в учителей.В этом году я вошел в состав Общественного совета по образованию при Министерстве образования и науки РФ – новый министр Дмитрий Ливанов понял, что экспертное сообщество нужно расширять. Я готов сотрудничать, в начале сентября было первое заседание по поводу колоссального бумагопотока, который обрушивается на современную школу. Она превратилась в то место, где дети мешают учителям и администрации работать с документами. Это никуда не годится. Но есть моменты, которые настораживают. Все члены совета получили документ по развитию стратегии образования на ближайший годы за два дня до заседания, нас попросили просмотреть документ и внести предложения. Я не стал этого делать, потому что посчитал это неуважением и к нам, и к министерству. Быть ширмой никто не хочет, поэтому посмотрим, что будет дальше, пока идет притирка, обсуждать работу совета еще рано. Но главное, чтобы он не превратился в фиктивно-демонстративный орган. Там собрались серьезные люди, например тот же Жорес Алферов, это не мальчики и девочки, которые будут подписывать все, что им даст министерство.Я думаю, что школа будущего должна отвечать на вызовы сегодняшнего и завтрашнего дня. Это школа, которая будет учить всех детей. Собственно, это та адаптивная школа, которую я создаю все эти годы. Должно быть медицинское, психологическое, неврологическое сопровождение детей. Школа будущего – школа реалистичная. Она может и должна помочь ребенку. Есть и технологии, и способы. Святой Силуаний сказал когда-то: «Держи свой ум в аде и не отчаивайся». Нужно трезво смотреть на то, что происходит, и искать способы выхода.Два плеча коромысла нужно держать в равновесии. Если оно будет слишком революционным, мы уничтожим запас культуры, если архаичным – отстанем от времени. На конкурсе «Учитель года» я видел урок по творчеству Лермонтова. Интерактивная доска, презентация были, но урок, на мой взгляд, был ужасен. Перефразируя Лермонтова, можно сказать: «Ночь тиха, пустыня внемлет богу, и доска с доскою говорит». На таком уроке лучше свечу зажечь и читать стихи. Все-таки информационные технологии – это всего-навсего сервис, очень удобный, но сервис, нечего с ним носиться, как с бантиком для коровы. Впереди все равно должны идти педагогические технологии. Приведу другой пример: идет урок по рассказу Толстого «Косточка», где по сюжету мальчик втайне съел сливу. Учитель задает малышам вопрос: «О чем этот рассказ?» Они говорят: «О том, что все тайное становится явным». А учитель отвечает: «Нет, не об этом». На интерактивной доске он постепенно убирает все лишнее, остается всего 4 предложения, где описывается, как на поступок ребенка отреагировала семья. Потом постепенно возвращает текст, и выясняется, что рассказ не об этом, а о том, что семья добрая, его никто не ругал, все только посмеялись. Если перевести на язык науки, то здесь шел грамотный филологический анализ в зоне ближайшего развития младших школьников с использованием информационных технологий. Не будете же вы в хрестоматии заклеивать строки скотчем, все должно быть в меру: и консервативность, и инновационность.Родному вузу я желаю сохраниться, несмотря на ликвидацию педвузов, в чем-то перестраивать систему преподавания. Сегодняшний учитель должен очень много знать не только по своему предмету. Я бы на каждом факультет ввел основы дефектологии. Гуманитарный тезаурус должен быть у всех: и у химиков, и у физиков. Ну а в глобальном смысле желаю МПГУ всяческого процветания.Евгений ЯМБУРГ, заслуженный учитель РФ, доктор педагогических наук, член-корреспондент РАО, директор Центра образования №109, разработчик и автор адаптивной модели школы, выпускник исторического факультета МГПИ им. В.И.Ленина 1973 года: