На чтение: ≈ 14 мин.Вносит ли современная школа свою лепту в процесс ходьбы по головам? С одной стороны, в школах, лицеях и гимназиях поощряется конкуренция. С другой, – воспитание коллективизма. Так кого же мы хотим видеть в конечном итоге?
В этом году исполнилось ровно 60 лет со дня покорения высшей точки планеты – Эвереста (Джомолунгмы). В мае 1953 года нога человека впервые коснулась «третьего полюса» Земли, и с тех пор подвиг шерпа Тенцинга Норгея и новозеландца Эдмунда Хиллари мечтают повторить тысячи альпинистов со всего мира. У некоторых это получается. Другие поворачивают вспять. И есть те, кто остаются с Джомолунгмой навечно.
Один из них – британец Дэвид Шарп. Его кончина весной 2006 года и по сей день будоражит мир горовосходителей. При восхождении у Дэвида внезапно отказал кислородный баллон, и он остался на высоте восьми с половиной километров без кислорода. Упав на тропу, спортсмен не мог найти в себе силы, чтобы спуститься в базовый лагерь. В состоянии между жизнью и смертью альпинист провёл почти сутки. За это время мимо него прошли несколько групп, в общей сложности около 40(!) человек. Но никто не захотел спасти британца.
Вот уже семь лет лежит Шарп на склоне Эвереста, как и многие его собратья по несчастью. Тела большинства погибших «гималайцев» не эвакуируют, так как это сопряжено с большим риском. А рисковать здесь принято только ради неё – вершины.
Этот случай далеко не единственный, но по какой-то причине именно он оказался в центре внимания, благодаря СМИ, вызвав бурные дебаты среди специалистов. «Обвинители» подвергли резкой критике тех, кто, стоя перед выбором, оказать помощь человеку или покорить вершину, выбрали второе (одновременно эти два действия были невозможны). «Адвокаты» настаивали, что с такой высоты спустить вниз обездвиженного человека – сверхсложная задача для спасателей, близкая к самоубийству.
Обе стороны приводили факты из истории Эвереста, которая настолько богата, что позволяет как оправдать, так и заклеймить тех, кто прошёл в тот день мимо Дэвида Шарпа. Для тех читателей, которые, возможно, не столь эрудированны в вопросах альпинизма, я на всякий случай уточню – человека на высоте восьми-девяти тысяч метров в условиях кислородного голодания, сверхнизких температур (мороз до -60, ветер до 200 км-час) и крайнего физического истощения, заставляет передвигать ноги лишь инстинкт выживания. И ещё – великая цель. Для многих – цель всей жизни. Альпинист на такой высоте способен нести небольшой рюкзак за спиной, не более. Чтобы эвакуировать больного или раненого с вершины, формируются специальные спасательные отряды. Очень часто во время таких операций Джомолунгма забирала «внеочередные» жертвы из числа спасателей.
Ещё один штрих. В тот злополучный для Дэвида Шарпа день, на вершину поднималась хорошо организованная, «укомплектованная», с солидной спонсорской поддержкой, новозеландская экспедиция. В её составе был спортсмен без ног. Его ему заменяли специально созданные протезы из углеводородного искусственного волокна одной из ведущих в мире фирм. Зайдя на пик, он совершил подвиг. Именно так потом писали газеты. Эта группа могла бы спасти Дэвида, у неё было достаточно людей, опыта и оборудования, но… Но пришлось бы отказаться от подвига… «Ад начинается с того дня, когда Бог даёт нам чёткое видение всего, чего мы могли бы достичь» (Джан Карло Менотти). Они пошли дальше, оставив бедняге лишь баллон кислорода, который уже не мог помочь и только продлил агонию. Их можно упрекать (разве в Гималаях кто-то отменял закон об ответственности не оказавшего помощь?), но давайте посмотрим на ситуацию глазами этих людей. Дэвид Шарп – альпинист-одиночка. Без тугого кошелька, без команды. Авантюрист. Он знал на что шёл. И таких много. И все хотят вершины. И что – всех спасать? Но разве справедливо ответственность за свою безопасность перекладывать на других?
Исходя из всего сказанного, я для себя сформулировал наиболее сложный вопрос, который повис над всей этой ситуацией: должен ли человек ради спасения чужой жизни, не только рискнуть своей, но и пожертвовать своей мечтой, к воплощению которой шёл долгие годы, десятилетия, отдал горы сил, здоровья, денег, счастья в понимании обычного человека? А второго шанса может и не быть (очередь на восхождения расписана на десять лет вперёд в министерствах туризма Китая и Непала).
Именно так я и поставил вопрос на уроке ОБЖ. Ученики в своей массе ответили – надо спасать. Но как-то слишком быстро. Я им не поверил. Мне показалось, они ткнули в «правильный» ответ, как в тесте. Думаю, у них в душе не родилась пока та мечта, воплощая которую, они бы пожертвовали чем угодно и кем угодно. Ещё я вспомнил свой давний поход в Приэльбрусье и ледник Чиперазау, где я стоял перед трещиной всего-то метр шириной, не решаясь её перепрыгнуть, настолько разряженный воздух и усталость ослабили мои силы, мою волю. И это на высоте чуть более трёх тысяч метров. Что же чувствуют на восьми тысячах, в «зоне смерти»? В голливудской картине с красноречивым названием «Вертикальный предел» ярко показываются изменения сознания человека в экстремальных условиях высокогорья.
Но давайте скажем, наконец – Дэвид Шарп не должен был умереть так! Да, альпинизм – религия, да, Эверест – голгофа, и каждый несёт туда свой крест, но если сорок человек переступили через поверженного собрата (в прямом смысле переступили – тропа зажата скалой и пропастью), то мир не может этого так просто пережить, иначе он, этот мир рухнет. Знаменитый Эд Вистурс, пять раз восходивший на Эверест, писал: «Если имеешь силы достичь вершины, имеешь силы, чтоб спасти кого-нибудь».
Видимо, споры о случае Дэвида Шарпа не утихают потому, что «настал час, когда альпинисты не должны прятаться за своими вершинами, и кроме предрассветной лирики слышать что-то ещё» (с сайта альпинистов). Но главное, на мой взгляд, другое – люди увидели в этой истории кальку нашего общества в целом, когда в обычной жизни тоже хватает способных пройти по головам, чтобы ступить на «эверест». Просто в горах это нагляднее, жёстче, страшнее.
Вносит ли современная школа свою лепту в этот процесс ходьбы по головам? С одной стороны в наших учебных заведениях прямо или косвенно поощряется конкуренция («экран успеваемости», соревнования между классами, грамоты отличникам, стипендии от депутата активистам и др.), да и как без этого, жизнь – вечный бег наперегонки. С другой стороны воспитание коллективизма, дружбы и братства всегда воспринималась как одна из главных задач. Кого же мы хотим видеть в конечном итоге? Точнее, кого мы хотим видеть больше?
Чтобы ответить на собственный вопрос, я открыл «портрет выпускника основной школы» (ФГОС). Можно ли с помощью его убедиться, что наши воспитательные намерения понятны и применимы к конкретным ситуациям? Например, наш «выпускник» прошёл бы мимо Дэвида Шарпа в тот день?
Вот некоторые черты, которые, как представляется, не позволили бы ему это сделать: «… уважающий других людей, умеющий вести конструктивный диалог, достигать взаимопонимания, сотрудничать для достижения общих результатов». Однако, все, кто повинны в гибели британца, достигли взаимопонимания в своём конструктивном диалоге относительно его судьбы, и, уважая друг друга, свои общие потребности, продолжили сотрудничество, взойдя на ледяной пик, достигнув общий для всех результат. Они полностью взяли на себя ответственность за своё решение – «он бы всё равно умер, а нас ждал Эверест!»
Возьмём другую черту: «… соизмеряющий свои поступки с нравственными ценностями, осознающий свои обязанности перед семьёй, обществом, Отечеством». Все, кто в тот день зашли на гору – без сомнения, личности со своей системой ценностей, своей нравственностью, и обязанностями перед семьями, которые ждали их в разных уголках Земли, не отрывая рук от телефона, и перед своей страной, флаг которой они воткнули на высшей точке планеты.
Читаю дальше. Вот оно! – «…осознающий и принимающий ценности человеческой жизни … общества … человечества». Что же входит в «ценности» нашей жизни? Для тех сорока альпинистов, в тот день главной ценностью была мечта-вершина, оплаченная их личными страданиями, без которых на Эверест не взойти. Ради неё они готовы были на всё. Ради беззаботного восходителя-одиночки, не проверившего собственное снаряжение – нет. Что входит в ценности общества и человечества, я даже не буду пытаться перечислять, мы там найдём полный спектр: от гуманизма, что отличает нас от животных, до ярой целеустремлённости, которая движет прогрессом; от религии, спасающей душу, до денег, без которых не обойтись (кстати, три дня спустя после гибели Дэвида Шарпа, с вершины, специально созданной спасательной командой, был снят с признаками горной болезни … альпинист-миллионер).
Как видите, «портрет выпускника» (касательно его нравственного облика) нам не помог. Возможно, он написан слабым искусником? Художником с хорошей техникой, но без острого глаза? Наш виртуальный идеальный выпускник – в размазанных красках общих слов, насколько правильных, красивых, настолько и безразличных, холодных, как гималайский туман. Впрочем, какая разница, ведь он всё равно недостижим? Тем более, школа сегодня сама испытывает «кислородное голодание», обессиленная и уставшая, уже не верящая, что сможет подняться на вершину.
… Друзья и родные Дэвида Шарпа не могут смириться с тем, что не было даже попытки помочь попавшему в беду человеку. Если бы она была, говорили они, мы бы восприняли его гибель по-другому.
Может нам, всем, кто связан с образованием, не стоит отказываться от своих попыток изменить будущее? Пусть безнадёжных, обречённых. Начав с детального описания «портрета выпускника», с которым у школьника появилась бы хоть какая-то эмоциональная связь (именно этим отличаются удачные портреты художников, почему бы не использовать их опыт, педагогика – тоже искусство). Если цель размыта – дорога длиннее. «Всё, чего человек достигает и всё, чего ему не удаётся достичь, является прямым результатом его мыслей» (Джеймс Аллен).
О ком же мы мыслим? И мыслим ли вообще о ком-то?
Об авторе
Евгений Вирячев, лауреат Всероссийского конкурса «Учитель года России-2007», преподаватель-организатор ОБЖ, учитель физкультуры школы №7, Вологда
Выбор читателей
Комментарии