Это звонкое слово «престиж»

Так бывает, идея, понятие, слово вдруг тянут за собой и выстраивают в одну цепочку факты и события. Идет Год учителя, и мы, естественно, говорим о престиже учителя и учительской профессии. Говорим, говорим… И вот она, цепочка.

Михаил КИСЛОВ, учитель лицея №3, Гатчина, Ленинградская область

1943 год. Мы с мамой в эвакуации на ее родине – в райцентре Конаково Калининской (ныне Тверской) области. Я уже второклассник. Как-то зимой иду по улице с бабушкой и замечаю, что все, буквально все встреченные нами люди здороваются с бабушкой, величая ее по имени и отчеству. Бабушка – пенсионерка – всю жизнь проработала здесь учительницей. И я с ноткой нескрываемого восхищения спрашиваю: «Анна Акимовна, неужели все, кого мы встретили, ваши бывшие ученики?» Она ответила: «Нет, только тот мужчина в шинели и с костылями и еще женщина с двумя девочками», – и она назвала имена, фамилии и год выпуска. Но дитя малое, неразумное продолжало допытываться: «А почему же с вами здоровались все-все, кого мы встретили?..» И ответ ее можно оценить сполна только теперь, в эпоху малаховых и сериала «Школа»: «Мишенька, ведь я же учительница!»

Самое начало пятидесятых, Ленинград. В соседней квартире в большой семье живут две учительницы – Александра Кузьминична и Валентина Ивановна. Когда они по праздникам выходят на прогулку, у них на двоих – три ордена: у одной – орден Трудового Красного Знамени и орден Ленина, у другой, что помоложе, – только Трудового Красного Знамени. Ордена Ленина нет даже у главы семьи, капитана Алексея Кузьмича, прошедшего всю войну – от Ленинграда до Вены. … Начинаю спрашивать (не у самих учительниц, конечно) и выясняю. За безупречную работу в течение 15 лет учителя могут наградить орденом Трудового Красного Знамени, а за 25 лет безупречной работы – и орденом Ленина. Было тогда в ходу такое редкое словосочетание – безупречная работа.

Год 1981-й, работаю в школе. Мой директор Петр Васильевич Булкин в разговорах о престиже профессии любит обращаться к истории. Он рассказывает, что в дореволюционной России люди только трех профессий по окончании карьеры получали пенсию, равную окладу: психиатры, ветеринары и учителя. Пояснял, улыбаясь: мол, и те, и другие, и третьи работают с живым, но неразумным материалом. Даже если на самом деле и было иначе, логика в этой байке несокрушимая.

Середина девяностых, Соединенные Штаты Америки. Делегация нашего лицея прибыла в школу маленького провинциального городка Коблскилл. Вопросы, вопросы, миллион вопросов с каждой стороны. И вот однажды я спрашиваю, как у них заполняются учительские вакансии? Очень деловая (и столь же обаятельная) миссис Бонни Трайэн, руководитель начальных классов, рассказывает: «Мы даем объявления в газетах, рассылаем письма по университетам штата. Получаем примерно двести резюме от претендентов…» Для моего российского менталитета двести претендентов на учительскую должность – явная нелепица. И я спокойно переспрашиваю: «Двадцать?» «Two hundred. – Двести, – вежливо отвечает Бонни. – 180 мы отклоняем по документам, с двадцатью проводим собеседования, пятерым из них даем возможность провести урок, и тогда делаем окончательный выбор».

Хоть бы раз, хоть где-нибудь увидеть данные о числе претендентов на одну учительскую вакансию. Хотя бы в самом продвинутом и экономически сильном регионе России. Каковы они?