Если ты такой умный, почему такой бедный?

Из небольшого провинциального Ангарска приезжает в Москву выпускник духовной семинарии. В Ангарске ему вскоре предстоит получить приход, но для назначения есть существенное препятствие – Михаил не женат, а без этого прихода не получить. В родном Ангарске священнику приискали невесту, но она ему как-то не приглянулась. Потому и едет он в столицу, где теперь обитает девочка со старой школьной фотографии. Прошло несколько лет, а он ее все никак не может забыть и втайне надеется получить согласие на брак. Они встречаются, провинциальный святой человек и ставшая уже “крутой” новоиспеченная москвичка. И теперь Михаил не только словно бы вновь знакомится с нею, но и открывает для себя огромный и необычный мир удивительного столичного города. Но он не знает, что это совсем не та девочка с фотографии и его новая знакомая в общении с ним попусту “прикалывается”, хотя розыгрыш заводит далеко…

Наверное, так можно в двух словах пересказать сюжет новеллы “Крестики-и-нолики”, дебютной игровой картины двух документалистов – Алексея Пояркова и Романа Хруща, что вошла в киноальманах “Два бумажных солдатика”. Вот, собственно, то, что хотелось сказать, предваряя разговор с режиссером “Крестиков…” Романом Хрущем.

– Вообще-то мы с моим коллегой Алексеем Поярковым задумали картину, состоящую из трех новелл. И сценарий был написан для трех героев, трех попутчиков, что едут в Москву в одном купе, а потом расходятся на перроне, и у каждого случаются свои московские приключения: у офицера-фронтовика чеченской кампании в Лешиных “Казаках-разбойниках”, у моего Михаила. Третья новелла в альманахе пока временно не случилась. Если Лешин герой уверен в себе и готов постоять за то, что кажется ему важным, то мой молодой священник – это, если хотите, остров сомнений. Сейчас большинство молодых людей вокруг несколько иного толка, а он вот такой. И на самом деле фильм ведь о том, что Михаил не может стать настоящим священником, пока его мучит что-то нереализованное, какие-то комплексы, что-то еще неизвестное, потому что непознанное. По сути, он потому и отправляется в дальнюю дорогу, что не чувствует себя еще настоящим священником. И становится им, только совершив поступок спасения другой души человеческой.

– Вместе с героями короткой московской одиссеи вы провели зрителя по совершенно незнакомому многим миру злачных мест, закрытых клубов, странных тусовок. Насколько вам самому этот мир был интересен, нужен как фон?
– Честно говоря, сам-то я далек от этого мира, но он мне безумно любопытен, ибо тоже стал неотъемлемой частью сегодняшней жизни. Я потратил немало времени, чтобы понять, каков же он есть, почему девять из десяти на вопрос, как провести время, говорят: пойдем посидим в клуб. Для меня-то важнее, с кем посидеть и почему, а в каком клубе – вопрос третий. Ну интересно поглядеть, что там происходит, но не более того. А ведь каждый клуб, если серьезно, это свой мир, своя идеология. И в результате захотелось провести героев не по каким-то отдельно взятым заведениям, а сквозь череду своего рода языческих храмов, где собирается некое сообщество людей, община такая, где верят именно в то, что в этом храме исповедуется. Причем все безотносительно, безоценочно, не мое дело выносить вердикты, утверждать, что хорошо, а что плохо. Там своя аура, свои законы, что-то понимаешь, что-то нет, но я не брал на себя смелость говорить – это настоящее, а это ненастоящее, никто же не знает, где на самом деле истина. И я не знаю этого, потому и говорил о самом факте существования такого мира. Тем более что снимал короткометражку, что-то приходилось укрупнять, делать более выпуклым, утрированным, обостренным. Между прочим, и наши герои, пока их не достают, реагируют на то, с чем встречаются, достаточно спокойно. Кроме всего, терпимость должна быть одним из качеств священника. Парадокс в том, что, когда Михаил бросается на помощь девушке, когда ему кажется, что она унижена и растоптана, он не сознает, где находится, не понимает, что сейчас-то ей как раз и хорошо. Ее размазывают, а ей в кайф. Учеба на курсах окончена, теперь я робот, могу все, где мои денежки?

– Тема растаптывания и размазывания, когда, чтобы добиться чего-то в жизни, ты должен научиться унижаться и быть никем, должен пусть и за немалые деньги, но пройти целый курс “наук”, стала в фильме центральной. Насколько, по-вашему, сегодня сильно стремление к подобному “образованию”?
– Фантастически сильно. Фантастически… Дело в том, что мы находимся в идеологической паузе, а несколько поколений воспитаны в такой рабской психологии, что им по-прежнему, с одной стороны, нужен какой-то идол – не зря же руководитель курсов так похож у нас на нового Ильича, – а с другой, требуется новая внутренняя система ценностей, раз одно убираем, а другого еще нет. Самому разбираться – так тут надо все на своей шкуре испытать, Достоевского читать, Толстого. А здесь все просто: посмотри направо, повернись налево, ты все можешь – унижай, топи, бей, и – получится. Не зря же у народа нынче самый популярный постулат: если ты такой умный, так что же ты такой бедный? И все стараются стать умными.

– По первому впечатлению показалось, что финал вашей картины предсказуем. Вот, подумалось, не вернись героиня к избитому и брошенному посреди Москвы герою, не получись вроде бы “хэппи-энда”, и все было бы реальнее и страшнее.
– Да где же, простите, вы “хэппи-энд” нашли? Оставшись вместе, герои оказались в безвыходной ситуации, стало же еще хуже, чем вначале, потому что им некуда идти. Конечно, они полюбят друг друга, но дальше-то что? Михаил сбросит рясу, или она поедет в Ангарск устраивать дискотеку? В том-то и дело, что впереди ничего, это как бы еще один слой картины, когда, обретая любовь, ты в придачу обретаешь и фантастическую ответственность за судьбу, за дар Божий. Как всем этим распорядиться? Так что какой уж здесь “хэппи-энд”, раз герои стоят теперь перед серьезнейшим выбором. Тут важнее, что наши ребята постоянно находятся в предощущении любви и готовы отдать ее первому встречному, кто готов ее принять. Вот это кажется мне настоящим финалом.

– Дмитрий Бурханкин, исполнивший в картине главную мужскую роль, и в жизни столь же углублен и светел?
– Наверное, режиссеру признаваться в этом стыдно, но за время работы я его по-настоящему так и не узнал. По жизни Дмитрия отличает удивительная скрытность, не подпускает он к себе. Мне казалось, что роль его цепляет, какие-то вещи давались ему очень просто. Но что это за индивидуальность, я не могу сказать и сейчас. Вообще с двумя главными артистами произошла интересная история, они пришли в картину буквально за неделю до начала съемок, пришлось менять тех, кто планировался сначала. Я не просто пробовал, а с прекрасными молодыми театральными артистами из Мастерской П.Фоменко уже отрепетировал весь фильм. Получилось прекрасно, замечательно. Но как только дошли до видеопроб – все, не верю! – замечательно, но театрально. Тут же малейшая недостоверность все перечеркивает. Актерская специфика предполагает все до галерки доносить, а ребята молодые, опыта еще не хватает. Снижают градус – и сразу становятся пустые, поднимают – начинается наигрыш. Будь и я режиссером поопытней – не знаю, может, чего-то из них и вытащил бы. Но чувствую – не получается. Стал я бродить по клубам и в одном нашел девочку, которая в результате сыграла саму себя. Надя Нудьга тоже из провинции, из Горно-Алтайска, теперь живет в Москве, работает менеджером по маркетингу в большой компании. Плюс танцовщица, плюс модель. Ходит по подиуму, тусуется среди художников и музыкантов, зарабатывает деньги, на которые живет вся семья. И абсолютно без комплексов, тут все в порядке.

– А как вы сами относились к той клубной жизни, к тому фону, что снимали?
– На самом деле я человек терпимый и, повторяю, совершенно безоценочно снимал определенную среду обитания. И показал я ведь только, наверное, пятую часть того, что можно было бы показать, тусовки есть самые разные, очень жесткие, с кожей, металлом. Или люди, что гоняют по Москве на мотоциклах без глушителей, совершенно “съехавшие крыши”, это же адреналин, все практически на грани смерти, мир потрясающий.

– “Голубых” настоящих снимали?
– Настоящими были не только “голубые”. Коллизия вообще была интересной. Профессиональных актеров в картине практически единицы, и везде в массовках люди играли самих себя – художников, барменов, “голубых”. И только в эпизоде клуба нейролингвистики все исполнители были артистами-профессионалами. А в общем, снимались люди, которые действительно так проводят время, так живут.

– После такого кино о чем будет следующий проект?
– Трудно сказать, хотя и идеи витают, и работа над сценарием идет. Хочется объединить необъединимое, поэтому сейчас я думаю сразу о двух проектах. “Крестики…”, по-моему, получились все же немного прямолинейными, моралите присутствует в какой-то мере, прет. Теперь хочется чего-то потоньше, что ли. Чтобы характер героя проявлялся не из обстоятельств, случилось так – он и проявился, а как бы вопреки. Хочется, словом, чтобы морали поменьше, а чувств побольше. А с другой стороны, раз уж я документалист по первому образованию, хочется сделать кино “без света”, что называется, в декорациях реальной жизни. Просто сюжета пока не вижу выразительного.

Алексей АННУШКИН