«Если бы народ пел, не было бы войн»

Максим ПАВЛОВ – исполнитель народных и авторских песен, композитор, очень талантливый, не только уже известный, но и любимый в разных краях нашей страны и за рубежом. Родом он из села в Гомельской области. В свои тридцать лет Максим Павлов лауреат многочисленных наград, в том числе золотой медали Международных Дельфийских игр. Трижды обладатель Гран-при фонда Президента Республики Беларусь. В качестве солиста и хормейстера выступает с Государственным академическим Кубанским казачьим хором. Составитель нотных сборников авторских и народных песен в собственной обработке. Преподаватель Российской академии музыки имени Гнесиных.

Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений

– Максим Иванович, несколько лет назад мы с вами беседовали об истории, о природе русских, белорусских, украинских народных песен, из которых вышла вся класическая поэзия восточнославянского мира, эстрадная и авторская песня. Недавно вы с композитором Виктором Захарченко записали новый альбом из двенадцати лирических песен на стихи многими любимых русских поэтов – от Афанасия Фета, Александра Блока до Юрия Кузнецова и Николая Зиновьева. Что связывает этот репертуар? Как создавался альбом? Почему именно сейчас вы с Виктором Гавриловичем решили выступить перед слушателем с таким музыкальным подарком?

– Этого человека знают все как руководителя Кубанского казачьего хора. Люди, которые слушают его по телевидению и радио, приходят на концерты, понимают, что Кубанский хор – это нечто масштабное, очень широкое, порой веселое, порой драматичное. Им свойственна манера южного, кубанского, исполнения с открытыми позициями и образом пения. Виктор Гаврилович сам станичный человек, родился в семье, где все пели, причем хором, масштабно. И Кубанский хор воспринимается как некое широкое действо, явление.

А я пошел от обратного. У Виктора Захарченко есть два сборника нот, названных по знаменитым строчкам Николая Рубцова «Россия, Русь, храни себя, храни». Меня удивило, что у него есть и такое письмо, эти песни – как романсы, как былины. И мне захотелось их спеть. Я тут же позвонил ему и сказал: «Виктор Гаврилович, позвольте мне написать аранжировки к песням, я вижу их именно в симфоническом мышлении».

А у Кубанского казачьего хора есть маленький оркестрик «Благовест». Им руководят Владимир Иванович и Лариса Юрьевна Городжановы, классические музыканты. Кубанский хор свое столетие праздновал исполнением классической музыки Чайковского, Прокофьева «Вставайте, люди русские» с симфоническим оркестром. А ведь были такие администраторы, которые говорили, что оркестр не нужен Кубанскому хору.

И вот мы приступили к записи нового альбома «Учитель и ученик». Я взял одну песню на стихи Есенина – «Сторона ль моя сторонка», а потом увидел в хрестоматии Захарченко небольшую песню тоже на есенинские стихи – «Не ветры осыпают пущи». Написал оркестровку и понял, какая это потрясающая вещь. Потом взял песню на стихи моего любимого кубанского поэта Юрия Кузнецова «Вчера я ходил по земле», слова меня удивили и потрясли, а музыкальная мысль здесь просто рыдающая, кричащая.

В этот альбом вошли песни на стихи А.Фета «В дымке-невидимке». Какие слова! «Уронила косы голова невольно, // И тебе не грустно, и тебе не больно». Какой символизм. А значит, и Блок должен быть. «Свирель запела на мосту. // И яблони в цвету. // И ангел поднял в высоту // Звезду зеленую одну». Меня удивило, что мелодия в этой песне все время повышается, поднимается, будто к этой звезде. И все это такое тихое, глубокое, одинокое.

Еще в этом альбоме есть знаковая песня, возможно, она центральная. Это композиция на стихи Есенина «Побирушка». Я специально сделал ее в крупной аранжировке, как спектакль. А завершает альбом песня на стихи Николая Зиновьева «Я русский».

Возможно, и объединило композиции именно это чувство – одиночество. Кубанский казачий хор поет от слова «мы», мы Россия, народ. И Виктор Гаврилович сам так позиционирует свое творчество, от слова «мы». А здесь от слова «я» – как нечто личное и глубокое. Эти песни не могли быть в большом оркестре народных инструментов. Они должны быть в камерном оркестре. Это абсолютный синтез тишины и внутреннего человеческого плача. И молитва, которая всегда личная.

– Почему альбом назван «Учитель и ученик»?

– В течение пятнадцати лет не было дня, чтобы мы не созвонились с Виктором Захарченко. Он мне никогда не объяснял, к примеру, как петь ноты, но он говорит мне, объясняя поэзию, чувства. Когда я предложил ему такое название, он сразу отверг, ведь другие ученики могут обидеться. А через некоторое время позвонил сам и решил оставить его.

Назваться учителем нельзя, можно им быть и можно принять, когда тебя так называют. А я всецело подтверждаю, что Виктор Гаврилович достоин звания учителя. И для меня он отец, брат, единомышленник. Его вопросы возникают и у меня, его ответы схожи с моими. Часто бывает, что мы, не сговариваясь, можем написать песню на одно и то же стихо­творение какого-то поэта.

А сколько трудностей мы преодолели, записывая альбом! Сколько людей противились выходу альбома! А сколько мы записывали и репетировали по телефону во время пандемии, записывали друг другу чуть ли не по одному инструменту и потом складывали воедино! Я должен был приехать и записать с оркестром сразу пять песен, хотя одна песня может писаться неделю. И я ходил в храм и молился, чтобы записать. А песню «Беларусь» решил записать на белорусском языке. Как это все сложилось не по-кубански, не по-казачьи! А классически. Ведь Виктор Гаврилович учился сам как дирижер классического хора у Владимира Николаевича Минина. И этот альбом – новая страница в творческой биографии Виктора Гавриловича.

– И в вашей творческой биографии?

– Да, когда мы записали эти песни, солисты Кубанского хора начали петь их с оркестром «Благовест» уже большим хором. Мы выступали в Кремлевском дворце, в Доме музыки. Везде полные залы слушателей.

– Что-то изменилось, на ваш взгляд, сегодня в русском музыкальном мире?

– Очень многое за время карантинов в пандемию. Петь для полупустого зрительного зала – это уже совсем другой посыл. Оркестр не мог сидеть в полном составе, а это уже другое звучание. И когда мы вышли с карантина, то поняли, что люди перестали быть частью культуры, они устали.

А сейчас, когда закрылись границы между странами, я могу отметить, что началось поднятие национального духа в музыке. Наконец-то народные песни стали восприниматься как народное достояние, молодые люди приходят в залы. Сегодня ученые подтверждают, что пришло очень поющее поколение детей. Я работаю в детской студии, и у нас нет свободных мест.

Государством даются гранты, благодаря которым молодежь может реализовывать свои проекты. Сейчас есть огромное поле деятельности, когда ушли иностранные продюсеры. Но сегодня нужна цензура. Нельзя считать искусством то, что не приносит хороших плодов. Когда ты засаживаешь поле колючками, вырастают колючки.

Я счастлив, что живу во время, когда вижу изменения, вижу интерес людей к культуре, к своей жизни.

Пусть ваши дни напрасно не мрачатся,

Не привыкать с Россией

нам прощаться.

Такая доля нашей выпала Отчизне.

Ни смерти не дает ей Бог, ни жизни.

Стоять ей так, на грани, на краю,

Оплакивая избранность свою.

До самого до Страшного суда,

Покачивая нас туда-сюда

В душевной смуте вечной и надрыве

Рябиновою рощей на обрыве.

Это написал Николай Зиновьев.

А образ рябины мы помним и у Марины Цветаевой: «Рябину // Рубили // Зорькою. // Рябина – // Судьбина // Горькая. // Рябина – // Седыми // Спусками. // Рябина! // Судьбина // Русская». Это все о судьбе России.

– Как в новых реалиях нам спасти наше культурное пространство триединой Руси?

– Если бы народ пел, никогда не было бы войн. Потому что в песне народ начинает быть народом. Народ без песни – это просто толпа. И толпой очень легко управлять.

Мне звонят и пишут многие люди как из России, так и из Украины, благодарят за песни. Несколько лет назад мне с оркестром запретили давать концерт в Чернигове, меня сняли с поезда в Гомельской области, я не знал, что я, оказывается, невъездной на Украину. Так мы разместились на вокзале и давали там сольный концерт. Записывали на видео, а в Чернигове транслировали наш концерт на экране в концертном зале. Люди, которые взяли билеты на концерт, все равно увидели его. Они ждали концерт и были благодарны нам. Для искусства нет преград. И никто в мире не сможет запретить людям играть и слушать Мусоргского и Чайковского.

Я стараюсь донести до своих студентов, что они очень важное звено в политике государства, что, выходя на сцену, они могут спасти чью-то душу, а могут – разрушить.

– Какие у вас впечатления от преподавания в Гнесинке будущим музыкантам?

– Сегодня надо воспитывать студентов как полноценных личностей, которые могут влиять на судьбы людей. Сегодня нужно петь все – от попсовой музыки до классической. Вы никуда не денете молодежную субкультуру. Дело специалиста – находить в ней и плохое, и хорошее.

Чтобы выучить достойных людей, нужно самому постоянно учиться. Мне Виктор Захарченко иногда говорит: «Максим, а я у вас учусь». Вы можете себе представить, кто он и кто я! И он мне искренне такое говорит.

Педагог музыкальных училищ и вузов должен быть практикующим артистом. Он не имеет права учить будущих музыкантов, если сам не был на сцене.

– Вы не так давно выпустили в свет сборник своих нот и песен. Что это за издание?

– Это третья часть большого хрестоматийного собрания – 150 песен на стихи русских поэтов. Я написал к ним музыку и исполняю их на сцене. Это книга для профессиональных музыкантов, для студентов, которые ищут новый репертуар, новый взгляд, для людей, которые хотят петь народные песни. Ведь сегодня нет репертуара. Есть советские песни: Мокроусов, Пономаренко, Фатьянов… Сегодня мало композиторов, пишущих для народных хоров. Да, многие наши студенты послушали Зыкину и спели так же. Но нужна грамотность, нужно уметь прочитать ноты. Для повышения грамотности и издаются такие музыкальные хрестоматии.

– Кто-то помогал с изданием хрестоматии?

– Нет. Я выпустил книги на свои деньги. Первые два сборника разошлись моментально. Они еще есть в интернет-пространстве. Северный хор, Кубанский казачий хор и многие музыканты, в том числе Татьяна Семушина, Ирина Крутова, поют эти мои песни. С ансамблем имени Людмилы Зыкиной «Россия» мы недавно создали альбом «Где ты, край…», записали виниловую пластинку. Эти носители дают другой звук по качеству, по ощущениям. Сейчас они становятся очень популярны.

Искусство – это то, что сделано человеком, его мысли, чувства, действия. Сегодня надо жить в полную меру. И брать от жизни все. Но сколько взял, столько и отдай.

– Не могу не затронуть очень важную тему. Вы родом из белорусской деревни, где испокон веков кипела жизнь, пелись песни, рождались дети. Сегодня все явственнее подступает опасность, что завтра не будет деревни, а в Гнесинку не придет такой же талантливый парень, как вы.

– Я и со сцены говорю, что деревня умирает. Но только не белорусская. В Белоруссии есть государственная программа поддержки деревень. Там выпускник государственного вуза должен три года отработать в деревне. Как в советское время. За это многие ненавидят нашего президента. Но в Белоруссии вы не увидите заколоченных и брошенных хат.

– Какие у вас есть мысли по поводу повышения музыкального профессионализма в России в целом?

– На мой взгляд, нужно начать с того, чтобы не давать медальки незаслуженно. А тому, кто действительно заслуживает, нужно не просто дать грамоту и отчитаться по гранту, а реально помогать. Ведь почти все телевизионные конкурсы организовываются ради зрелища. У нас сегодня все певцы, все поэты. Потому что среди руководителей этого всего нет профессионалов.

Уместно сегодня поговорить и о том, чтобы русская фольклорная культура стала международной, как стал джаз, блюз – латиноамериканская музыка. Значит, нужно искать формы подачи нашей музыки. А для того чтобы искать формы, надо им учиться, нужны люди, которые умеют образовывать, а последних тоже необходимо вырастить.