Если б не было войны…

День 22 июня 1941 года навсегда разделил жизнь людей страны на две части. Довоенная жизнь осталась безвозвратно в прошлом, сохранилась лишь в воспоминаниях. А что знают такое о жизни люди, на чью долю выпало военное лихолетье?

Зачем они сюда пришли?

Павел Плотников перед войной, в 1938 году, окончил Сталинградский пединститут. Получил направление на работу в качестве учителя истории в среднюю школу станицы Верхне-Курмоярской Сталинградской области.

Субботний день 22 июня запомнился музыкой духового оркестра, веселыми лицами отдыхающих. Молодой учитель известие о войне утром воскресного дня встретил в доме отдыха станицы Нижне-Чирской на Среднем Дону. После этого сообщения, вспоминает Павел Павлович, было такое состояние, словно под ногами земля разверзлась, почернело яркое солнце на летнем небосклоне.

Своими воспоминаниями о войне 103‑летний ветеран, проживающий ныне в карельском городе Костомукше, поделился с редакцией. Учительская привычка помогла ему на войне находить время, чтобы по возможности регулярно, изо дня в день, открывать тетрадку и вести дневниковые записи. (Тетрадки в количестве 22 штук переданы на хранение в литературно-художественный архив города Санкт-Петербурга.) Боец Плотников и понятия не имел, что ведение всяких записей, дневников, мягко говоря, не поощрялось. Если бы работник особого отдела случайно прознал про дотошного летописца, то меры бы последовали незамедлительно, вплоть до штрафбата. Так что крупно повезло воину Плотникову. До конца войны он благополучно сохранил свои дневники. Они и легли в основу книги о пережитых событиях, о людях, о том, как они приближали День Победы. Потомственный казак Павел Плотников был дважды контужен, выжил. Войну закончил гвардии капитаном. В 2000‑м по указу президента получил воинское звание «Гвардии полковник».

…На фронт в сорок первом Павла не взяли – был признан ограниченно годным к службе по зрению (оно его подвело совсем в 2000‑м – ослеп полностью).

В июле сорок второго донская станица подверглась вражеской бомбежке, превратившись в прифронтовую полосу. Всех жителей стали эвакуировать. Положив немудреный скарб на повозку, запряженную парой быков, мать и сын Плотниковы отправились в Хараблинский район, что на левом берегу Волги. Путь был неблизким. На одном из хуторов сделали остановку, и там оказался штаб 154‑й отдельной морской стрелковой бригады. Моряки героически сражались на правом берегу Дона. Павел, будучи человеком коммуникабельным, познакомился во время остановки с начальником разведки этой бригады. Тот, узнав, что учитель истории еще и владеет немецким языком, предложил: «Может, пойдешь к нам переводчиком?»

Так в первых числах августа Павел Плотников получил краснофлотскую книжку (она хранится у ветерана до сих пор) и оказался в морской пехоте. Здесь он пережил драматические события битвы за Сталинград. В дневнике записал тогда: «Родная степь, какой ты запомнилась мне в детстве и как ты выглядела сейчас?! Горели неубранные поля, высохшая трава. Когда утром поднималось солнце, все было покрыто черным пеплом. Немножко дунет ветерок – и зола поднимается кверху. Яркое августовское солнце выглядит каким-то желтым диском».

Павел Плотников в своих дневниках писал о героизме бойцов, тяжелых утратах и радостных днях наступления, когда в январе сорок третьего бойцы бригады вошли в Верхнюю Ельшанку – район города Сталинграда.

Ветеран войны и труда на днях прислал в редакцию «Учительской газеты» свою книгу «О воспитательной работе с детьми. 17 уроков патриотизма». Ее он надиктовал на магнитофон, взяв за основу свои беседы со школьниками. «Дорогие мои, милые мои» – с этих слов часто начинал свои встречи ветеран. Зачитывал обычно и дневниковые записи с пронзительными откровениями.

Под Сталинградом, готовя списки пленных, сопроводительные документы, Павел видел худых, небритых, со слезящимися глазами немцев, на каждом из которых было по семь одежек – мать родная не узнала бы. Был солидарен с пожилым опытным солдатом Нефедычем. Тот все недоумевал: «И зачем они сюда пришли?» В Нефедыче сработало славянское чувство сопереживания, написал тогда в дневнике Павел Плотников. И в другом уже месте потом продолжил эту мысль: «Я всегда думал, что нет никого добрее и радушнее русского человека. Горжусь, что я русский. И никем другим не хочу быть!»

Сегодня 103‑летний ветеран войны Павел Плотников переживает, что учебники истории не доносят правду о войне до сердец молодых людей. Потому и родились у Павла Павловича доверительные, искренние «17 уроков патриотизма». Книга учителя, ветерана войны может стать своевременным дополнением к учебникам по истории.

Самый прекрасный аромат на земле – запах хлеба

У добра цепная реакция. С учительницей русского языка и литературы Анной Тушкевич из поселка Емельяново Красноярского края я познакомилась благодаря ее коллеге Татьяне Юркиной. О Татьяне Ивановне, много лет отдавшей работе над книгой о выпускниках Канского педучилища, ушедших на фронт, наша газета рассказала в публикации «Летят и подают нам голоса». Это благодаря автору книги «Учитель в солдатской шинели» появился памятник «Журавли» в городе Канске. И, как оказалось, Татьяну Ивановну и Анну Сергеевну связывают не только долгие годы дружбы. В их литературном творчестве темы войны и школы – основные.

Анне было пять лет, когда началась война. В первый же день ушел на фронт отец. Анюта осталась с бабушкой (матери она не знала – та умерла при родах). Как говорят, беда не приходит одна… Расставшись с отцом, девочка лишилась и заботы бабушки – та заболела тифом. Война с болезнью длилась с переменным успехом целый год. «Если бы не было войны, – говорит теперь Анна Сергеевна, – я не познала бы никогда глубины детского страха малолетней бродяжки, но и не узнала бы всей глубины человеческой доброты».

«Травичка Придорожная» – так жалостливо называла иногда бабушка свою внучку. С ее болезнью Травичка оказалась в семье соседки. Той некогда было приласкать девочку – у самой пятеро по лавкам. В начале войны все жили надеждой, что она скоро закончится, никто и подумать не мог, что она продлится более четырех лет. В новой семье бед хватало. Вскоре женщина перестала получать весточки от мужа с фронта. Травичка попала в детский дом. Оттуда бабушка ее забрала в 1943 году, и это стало самым радостным событием военного лихолетья.

Горя было предостаточно. Война – это потери, холод, голод… То, что выращивалось в огородах, на подворье, вывозилось на фронт, для победы. Сдавали все. Из яиц делали порошок и отправляли на фронт. Как-то Анюта предложила бабушке оставить хотя бы одно яйцо (до сих пор ей стыдно вспоминать об этом). Услышала возмущенное: «Конечно, умирающий на поле боя солдат или страдающий от голода и ран боец не будут знать, что ты пожалела яйцо для них. И люди не узнают, я никому не скажу. Но как ты будешь жить с такой поганой совестью?»

«Приветь человека, угости, согрей» – бабушкины уроки помогли состояться в жизни, считает Анна Сергеевна. Рассказывает, как перед каким-то праздником бабушка пригласила учительницу, эвакуированную с детьми из Ленинграда. Дала горшок каши, угостила конфетами-паренками, приготовила корзину овощей… Учительница заплакала: «Не могу принять подарки, нечем платить, последнюю шаль обменяла на картошку». Бабушка обняла ее: «Мое ты дитятко, я не продаю, не меняю, я просто делюсь».

«Если бы не было войны, – говорит теперь Анна Сергеевна, – я бы никогда не осознала, что самый прекрасный аромат на земле – запах хлеба».

«В нашем классе было 12 человек, – вспоминает она, – но хлеб получали двое – Вовка и я. У Вовки мать после получения похоронки не могла вставать с постели, а у меня не было матери. Мой кусочек мы делили ровно на 10 частей тонким ножичком. Мне доставалась корочка. Половину я отдавала Вовке. Вовка свой хлеб не делил с ребятами, а заворачивал в тряпочку и нес домой. Он его даже в сумочку не клал, чтобы не поломать, а нес в руках для мамы. Боялся, что может умереть от голода, отдавал ей весь хлебушек. Вовку никто не осуждал – все понимали. Дома бабушка всегда спрашивала: «Хлебушка вам давали? А ты не забыла поделиться со всеми?»

«Война оставила меня без родителей. Но в беде познала ценность добра, человеколюбия», – говорит в заключение Анна Сергеевна. 62 года она отдала школе, прошла путь от учительницы до заведующей отделом образования. Сейчас продолжает руководить районным литературным объединением «Родничок».

Художественный вкус сродни такому явлению, как совесть

Народный художник России, действительный член Российской академии художеств и РАО, профессор, лауреат Государственных премий СССР и РФ, Премии Президента Российской Федерации… Это о нем писатель Константин Симонов сказал, что классиком Борис Неменский стал в двадцать два года, когда создал картину «Мать». Ее сразу приобрела Третьяковская галерея.

Художественный талант Неменского довольно рано стал очевиден для всех. После школы его сразу приняли на третий курс Московского художественного училища памяти 1905 года. А через год началась война. Юноша не воспользовался предоставленным ему, одаренному студенту, правом поступления в Суриковский институт. Солдат Неменский был направлен для прохождения службы в Студию военных художников имени М.Б.Грекова. Фронтовые зарисовки молодого художника потрясают – разоренная Вязьма, детские фигурки на пепелище, лица солдат, горящий Берлин….

Уже в зрелом возрасте Борис Михайлович завершит картину, мысль о которой долгие годы терзала сознание художника: «Кто они, фашисты? Если такие же люди, как мы, то откуда тогда увиденные наяву колодцы с детскими трупами?»

Полотно «Это мы, Господи!», над которым Неменский работал более трех десятилетий, вызвало ожесточенные споры. Неужели это тот же художник, который реально и жестко показал лицо врага в своих ранних работах? Автора долго «крыли» за пацифизм, за абстрактный гуманизм, было много публикаций в газетах, журналах.

«Жить с включенной душой – это и есть моя профессия» – так заметил в одном из разговоров Борис Михайлович Неменский. Наше знакомство с творцом полотен, вызывавших бурю эмоций, произошло в Центре непрерывного художественного образования, куда я пришла на одну из детских выставок. С той поры этот дом на улице Касаткина, детище прославленного художника и его друзей-сподвижников, стал местом притяжения и силы. О программе Неменского, официальное название которой звучит как «Изобразительное искусство и художественный труд», наша газета в свое время писала довольно часто. В свое время это был переворот, настоящая революция в преподавании предметов художественно-эстетического цикла в школе. Правда, в самом начале она вызвала немало споров. Маститому, увенчанному лаврами классику живописи пришлось вытерпеть многое. Его обвиняли в предательстве реализма и даже называли агентом империализма. Возникает вопрос, что заставило Неменского взвалить на себя этот груз? Ответ прост. Кто, если не я? За новую программу преподавания изо в школе взялся, потому что мучился вопросом «Какое место преподавание искусства в школе занимает в вечном споре за души людей?». Уроки изо в школе должны раскрывать юные души для сопреживания, сорадования, сочувствия. Единственно верный путь передачи эмоционально-ценностного опыта – путь его проживания (сопереживания). Художник убежден: человечество вообще состоялось именно в силу развития сопереживания как сопричастности человека человеку. Сопричастности вплоть до способности даже «жизнь отдать за други своя». При всех наших бедах и трагедиях не случайны были и наши подлинно огромные победы, экономические и военные, и достижения духовные.

Сегодня искусство жестокости и пошлости вкупе с «мусоросборником» массовой культуры активно и часто глубже, чем мы думаем, влияет на детей, родителей, на нас самих, считает Борис Михайлович Неменский. Необходимо осознать, что искусство гламура также вполне сознательно расчеловечивает. Оно внушает: «Ты особый, ты должен брать от жизни все, не считаясь с другими. Ты этого достоин». Высокие нравственные принципы, даже патриотизм, воспринимаются как пережиток прошлого. Ушел двадцатый век. Неужели и это должно уйти?