На чтение: ≈ 19 мин.Марат АЛИМОВ, учитель года Москвы-2006, учитель литературы Центра образования №1874: – Контрольно-измерительные материалы ЕГЭ – некий термометр, который измеряет температуру. Он не может влиять на качество в плюс или в минус. И то, что мы сейчас имеем большие проблемы с грамотностью населения, что грамотность не увеличивается, а падает, реально отражается в том, что массовая оценка по стране – тройка. Тройка – всегда была государственной оценкой, и это печально, мы не можем на этом успокаиваться, но то, что картина, когда по результатам сдачи пробного экзамена по ЕГЭ большинство оценок – тройки, объективна.
В прошлом году я выпускал 11-е классы, у нас были пробные диагностические работы по Москве, параллельно шли сочинения по русскому языку и литературе. Так вот, за сочинения, которые оценивались по обычной пятибалльной системе, у детей баллы были бы гораздо ниже, если бы они сдавали эти диагностические работы в форме тестов в пересчете на пятерку. То есть у ребенка было, например, «четыре» по русскому языку за тест по контрольно-измерительному материалу и тройка за обыкновенное сочинение – за грамотность. В этом отношении плюс тестирования очевидный: где-то ребенок теряет, но за счет других показателей выигрывает.
Четыре или пять диагностических работ прошли в нынешнем учебном году по Москве по русскому языку. По своей школе могу судить, что процент неуспевающих уменьшается с каждым разом. Мы видим тенденцию к тому, что научить детей и подготовить их к успешной сдаче ЕГЭ можно. Это касается не только русского языка, но и всех тринадцати предметов, по которым можно сдавать экзамены в форме ЕГЭ.
Беда в том, что уроки у нас в старшей школе стали неинтересные, безликие, поскольку все, что не касается ЕГЭ, по вполне понятным причинам на уроке отметается в 10-11-х классах, а ведь урок – это таинство, урок – это магия, урок – это нечто сверхъестественное. Но сегодня все это уходит в сторону и начинается самое обыкновенное, понятное, мотивированное натаскивание, потому что выпускникам нужно поступать в вузы. Может быть, натаскивание не такое уж и прямое, но тем не менее заполнение бланков, какие-то вещи, связанные с технологией ответа на конкретный вопрос, приводят к тому, что урок как таковой уходит.
Надо сказать о том, что можно сдать экзамен по русскому языку хорошо. Я знаю, что сейчас творится в умах наших одиннадцатиклассников, поскольку они только в феврале поняли, что в конечном итоге им нужно сдавать ЕГЭ. Мне кажется, что при всех тех безусловных минусах, о которых уже сказано много, экзамен достаточно сбалансирован, рассчитан под любой учебник русского языка. Он должен быть понятен абсолютно любому профессионалу, любому человеку, имеющему высшее педагогическое образование и не ахти какой большой опыт работы. А если он понятен, то человек может составить свою методику, по крайней мере какие-то вещи, которые позволят целенаправленно подготовить ребенка к этому экзамену.
Надежда ШАПИРО, учитель русского языка и литературы школы №57:
– Все, что касается содержания разделов А и Б в тестах ЕГЭ, нам понятно: достаточно получить 3 балла при более-менее успешном выполнении всех этих заданий. Все основные вопросы связаны с заданием С, но там уже качество исполнения задания никак прямо не связано с уровнем владения русским языком. Я вообще совершенно не поклонница ЕГЭ, но меня смущает, например, то, что программы в школах разные, у нас есть разрешенный учебник Ю.Бабайцевой о классификации придаточных предложений, так там она совсем не такая, какая требуется в ЕГЭ. ЕГЭ – большой подарок для катастрофически неграмотных выпускников. Раньше 5 орфографических ошибок закрывали им дорогу в любое высшее учебное заведение, теперь, поскольку можно не очень уметь составлять буквы, но при этом правильно находить согласование и грамматическую основу предложения, они свои 8 или 10 баллов, потерянные на орфографии, могут набрать на чем-нибудь другом, взять умом, получить эти свои искомые 3 балла для того, чтобы учиться дальше. Мне кажется, что это положительная сторона.
Мои ученики нормально сдают ЕГЭ. В прошлом году в нашей школе (а школа у нас не совсем дворовая, но самые обыкновенные у нас ученики, русским языком специально никто не занимался) на четыре выпускных класса была одна тройка, остальные – четверки и пятерки, это было гораздо выше, чем те оценки, которые мы им поставили сами за год.
Я анализировала как-то тесты, которые придумали московские вузы по русскому языку – каждый свой. Причем технические вузы хотели, чтобы их абитуриенты умели правильно писать «Статдама» как слово или как словосочетание – «Суженый жених». Любили задавать вопрос, как пишется «Никем не победимое», – слитно или раздельно. В этом смысле выверенные, проверенные разным количеством экспертов КИМы аккуратнее, лучше. Хуже другое – они помогают теперь действительно поступить в вузы людям, которые сдают на 3 балла ЕГЭ, не везде же бешеные конкурсы, но совершенно губят одаренных детей. Там, где действительно учитывается оценка, где она важна для конкурса, там нет возможности сильному и знающему человеку получить абсолютно высокий балл, потому что есть задание С, за которое могут дать (или не дать) очень много баллов. Там очень подробно разработана критериальная база (2 балла за одно, еще 1 балл за другое).
Это полная бессмыслица от начала до конца. Детям предлагается текст, и уже все равно, хорошего автора или плохого, потому что даже Чехов не лучшим образом выглядит в таком тексте. Надо написать свой текст в 250 слов, он должен состоять из 8 абзацев. Во-первых, надо сказать, какая проблема рассматривается автором в этом тексте, но в трех четвертях текста никакая проблема не рассматривается, там, например, сказано, как хорошо лежать на солнце и смотреть в синее небо. Дальше мы из пальца высасываем проблему, формулируем ее. 2 балла дают за комментарий к этой проблеме. Потом надо сформулировать авторскую позицию – да, действительно, автор утверждает, что очень хорошо глядеть в это синее небо, лежа на животе. Дальше я должна сказать, согласна ли я с автором, то есть показать, что это моя личная позиция, привести два аргумента, один – из жизни, другой – из художественной литературы. Гаже этого занятия еще нужно поискать.
Когда нам попадается текст, в котором есть реальная проблема, дети пишут прекрасные остроумные работы, но мы их должны тренировать… не скажу на чем. Теперь у нас нет обязательного экзамена по литературе, а есть обязательный по русскому. Раньше худо-бедно вся страна перечитывала к экзамену Толстого, Чехова или Пушкина, а теперь она читает исключительно Паустовского. Но сколько раз можно читать, как он любит родную природу, извлекать из этого проблему, от этого уже тошнит всех. И дело не в том, что урок стал скучным, потому что мы орфографию повторяем, а в том, что задание С, которое считается заданием высшего порядка, сложным, отупляет всякого нормального человека, в нем нет творчества. Кстати, вот эти самые пробные ЕГЭ, которые мы писали, показывают одну смешную вещь. В правилах написано, что надо высказать свое мнение, согласиться или не согласиться. И всегда детям ставят на 1 балл ниже, когда они не соглашаются. На пробных нам не страшно, мы экспериментировали, смеялись вместе с детьми. Например, в тексте написано: «Для того чтобы быть писателем, необходимо развивать в себе очень образный язык и много писать про цвет, вкус и запах». Но девочка пишет: «А как же Хемингуэй, вот совсем не обязательно…», и ей ставят очень низкий балл за то, как она аргументирует свою проблему. У меня есть одна ученица, у которой все было прекрасно, но за комментарий к проблеме ей поставили 1 балл, а не 2 балла. В пересчете на что-то это уже оказалось 9 баллов. Нам не страшно, мы не испугались, мы поняли, что на настоящем экзамене мы со всем согласимся и получим больший балл. Вот только кому это нужно?
Виктория МОЛОДЦОВА, журналист:
– Я помню прошлые годы, когда у нас вроде бы все на пробных экзаменах было замечательно, а потом, когда грянули основные экзамены, оказалось, что результаты намного хуже. Никто не знает, по каким КИМам проводятся пробные экзамены, поэтому тут оптимизм чрезвычайно опасен.
Сегодня есть общая установка на то, что не надо будоражить общественное мнение, не надо ругать ЕГЭ, а надо рождать оптимизм в массах. Я хожу на всякие дискуссии, туда теперь приглашают только тех учителей, у которых дети показали хорошие результаты по сдаче ЕГЭ. И это тоже симптом опасной установки: «Беспокоиться не о чем, все очень хорошо!».
Чтобы мы ни говорили, среднестатистический учитель школы не может подготовить ребенка к успешной сдаче ЕГЭ. Это под силу только хорошим педагогам и только в продвинутых школах. На одной из дискуссий о ЕГЭ я услышала такое мнение очень хорошего учителя: программы школы и КИМы ЕГЭ сильно расходятся, в КИМах требования к знаниям школьников превышают то, что дает школа, там очень много запредельных заданий. Да, есть хорошие учителя, которые системно обучают детей, у них показатели работы хорошие в том смысле, что их ученики хорошо сдают ЕГЭ. Многое в успехе ребенка, конечно, зависит от того, какой у него учитель (кстати, многие учителя сами не знают, как сдавать ЕГЭ, их тоже приходится обучать в процессе подготовки к ЕГЭ). Но независимо от этого практически во всех школах в старших классах педагоги не шлифуют какие-то знания, а тренируют детей, как тренеры перед соревнованиями. Но что получается в целом, есть ли заслуга учителей в том, что дети прилично сдают ЕГЭ? Во-первых, большая часть одиннадцатиклассников занимаются на курсах: курсы при вузах нацелены на то, чтобы готовить к ЕГЭ, там предлагают очень короткие «ядра» по предметам, дети их осваивают и тоже пишут тренировочные работы. Во-вторых, многие дети занимаются с репетиторами. Стоимость часа репетитора – минимум полторы тысячи рублей, но в реальности цена много выше. Причем репетиторы в основном из высшей школы, они тоже дают в основном определенные тематические предметные ядра, то есть не все, а то, что надо. Это не натаскивание, это глобальная тренировка.
Никто из федеральных чиновников не признается в том, что ЕГЭ начали с конца, в результате наши дети сегодня жертвы того, что недоработано. Недоработали чиновники федерального уровня, ведь надо было, когда они провели в первый год эксперимент в регионах, прежде всего готовить учителей, чтобы учителя знали, что такое ЕГЭ, а с теми учителями, которые дают плохие знания, надо было или усиленно работать, или расставаться.
Сегодня модно говорить о том, как плохо готовили в советской школе, что все были серыми троечниками, которым на экзаменах подсказывали, которых за уши втягивали в вузы. Это неправда.
Я окончила обыкновенную 743-ю школу в рабочем районе Коптево. У нас после окончания школы только двое пошли учиться в техникум, все остальные поступили в вузы. Это значит, что они знали программу не на тройку, не на двойку, а выше, ведь скидок тогда никто никому не давал, вступительные экзамены были письменными и устными. Ни с какими репетиторами мы не занимались, на курсы по предметам ходили в Политехнический, но самое главное – могли сами подготовиться к поступлению в вузы. Кстати, ученик нашей школы Валерий Шанцев, нынешний губернатор Нижегородской области и бывший вице-мэр Москвы, вспоминает Лию Александровну, свою учительницу, которая научила его грамотно писать. Он говорит: «Я теперь смотрю, какие бумаги мне чиновники пишут, если нахожу ошибки, возвращаю». В прошлом году победители предметных олимпиад, очень талантливые дети, не смогли получить 100 баллов на ЕГЭ. Это наводит на определенные размышления.
По поводу части С, которая может быть оценена совершенно по-разному, есть интересные примеры. В этом году на пробном испытании детям предложили оценить такую историю. Человек живет один в квартире, перед его окном растет тополь, он смотрит на него и разговаривает с ним, когда каждый вечер возвращается с работы, когда утром встает. В один прекрасный момент человек приходит домой и видит, что тополь спилили. Вопрос: что в этой истории главное? Все дети увидели одиночество человека, у которого есть только дерево, которое его радует. Все учителя им сказали: «Вы не правы. Тут главная проблема в экологии: в большом городе единственное дерево, и его спилили». У каждого методиста есть свое представление о том, какой должен быть урок. Некоторые методисты на учителей давят, диктуют все, говорят, какие учебники и программы нужно использовать, как строить урок. С другой стороны, уроки учителей редко кто посещает. Сегодня редкость – директор школы, который придет и посидит на уроке своего педагога. Методисты, если приходят на уроки, ведут себя как контролеры, а не как помощники учителя. В результате есть такая система, для которой ЕГЭ – верхушка айсберга проблем в деятельности системы. В принципе надо идти вглубь, говорить вообще о нашей школе, о подготовке кадров, о методиках, об учебниках и, конечно, о стандартах, которых нет, но которые должны быть.
Я была бы сторонницей ЕГЭ, если бы сначала подготовили добротные КИМы с участием учителей и с их профессиональным обсуждением, если бы не отбрасывали предложения педагогов, не говорили, что мы сделаем так, как считаем нужным, а не так, как хочется учителям, если бы изначально подготовка учителей была соответствующей. Мы так радуемся, что ЕГЭ – это еще и вступительный экзамен в вузы, но кто-нибудь проверяет, как учатся поступившие, сколько из них отчислено?
Если те, кто получил 100 баллов и поступил в вуз, не могут учиться там по уровню своих знаний, то ЕГЭ знания не проверяет.
Выбор читателей
Комментарии