ЕГЭ состоялся, страсти продолжают кипеть . Давайте посчитаем социальные риски

Александр КУТУЗОВ, ректор Московского гуманитарного педагогического института: -Когда говорят, что педагогическое сообщество по отношению к ЕГЭ разделилось, что кто-то из ректоров был против, а кто-то за, то могу утверждать: не знаю ни одного ректора, который был бы против. В чем проблема? Проблема в том, что управление образованием у нас государственно-общественное. Когда только государственное, принимается одна парадигма.

Комментарий «УГ»По итогам сдачи единого государственного экзамена в Москве 274 выпускника 2008-2009 учебного года не получили документ государственного образца. Для обеспечения государственных гарантий на получение среднего (полного) общего образования в 2009-2010 учебном году для них планируются разные формы получения образования: в колледже, в вечерней школе, на курсах ускоренного (интенсивного) обучения на базе средней общеобразовательной школы с последующей аттестацией в установленной форме.

Общественная часть, условно говоря, – это другая часть ректоров, говорили о том, что механизм итоговой аттестации не может быть универсальным, одинаковым для школы и для вуза. Давайте определимся, для чего мы делаем ЕГЭ, говорили они, и в этом смысле эти ректоры были не против, ведь все понимали, что изменения в итоговой аттестации и в организации вузовского приема нужны. Другое дело, что многие ректоры были против универсализации, против существования одного-единственного инструмента оценки, вот о чем идет речь, вот что надо понимать. То есть войны как таковой, как пытаются представить, против ЕГЭ, представления, что ЕГЭ – враг, что его нужно подавить, что его нужно убрать, не было. Этого ничего не было, были предложения, связанные с тем, как эту проблему решить с наименьшими сложностями и затратами. Сейчас все мы увидели, что в ЕГЭ есть плюсы, но есть и большое количество минусов, которые не были предусмотрены изначально. 7 лет мы говорили, что все это эксперимент по ЕГЭ. Я, как человек, который все-таки занимается наукой, считаю, что эксперимент только тогда эксперимент, когда есть результат, когда есть серьезный анализ. За эти годы мы видели формальные результаты вхождения тех или иных областей России в эксперимент по сдаче ЕГЭ, а анализа того, что происходит, какие возможны сценарные варианты развития, к сожалению, не было сделано. Поэтому я думаю, что сейчас, видимо, время пришло, и очень хочу, чтобы такой анализ был сделан.

Я думаю, что до тех пор, пока мы не разберемся со всеми социальными мифами, многих проблем не избежим.

Когда говорят, что есть вузы топовые и нетоповые, то, конечно, приятно входить в число топовых, однако всю страну специалисты только топовых вузов не смогут ни лечить, ни учить, они не смогут заниматься сельским хозяйством. Мы пытаемся создать универсальный инструмент в социальном блоке, но при этом всегда получаем большое количество отсроченных проблем. Тут речь не идет о том, что кто-то против ЕГЭ или не против ЕГЭ. Речь идет о другом: такие тонкие вещи, как образование, не могут решаться традиционным проектным методом. Почему? Потому что очень трудно установить критерии. Когда мы реализовывали национальные проекты образования, например, была предусмотрена хорошая вещь – поставка автобусов на село, а системы вокруг автобусов не было. Теперь автобусы есть, а школы закрываются, дети не едут учиться в райцентры, потому что им это неудобно. Страна меняется, происходят серьезные подвижки, потребности социальные меняются, все правильно. Но все нужно делать при помощи множества инструментов, а не одного универсального. Вот о чем идет речь, и если мы это все вместе поймем и общество действительно подключится, а не только разработчики и административный ресурс, эффект будет значительно выше.

Я за максимальное привлечение к реформам той части общественности педагогической, которая могла бы активно участвовать в этом процессе, но в силу тех или иных причин, мы сейчас не будем об этом говорить, не участвует. Надо просто понять, что социальная сфера – это не проектный метод, который используется в менеджменте, тут гораздо более серьезные инструменты должны быть задействованы. В этом смысле наши руководители, и самые высокие, и не самые высокие, должны понимать, что сфера образования – это не сфера от выборов до выборов.

Итоги ЕГЭ покажет время, потому что результат, который ЕГЭ дает, давайте пока считать условно презентабельным. Условно потому, что для вуза важна мотивация, а вот есть мотивация или нет мотивации, это мы посмотрим позже. Я думаю, что, к несчастью, в силу массы причин мотивация этого года резко упала, ребята оказались сбиты с курса, во-первых, тем, что своевременно им не дали необходимую информацию о том, например, четыре или три ЕГЭ им потребуется сдавать для поступления в вуз, какие ЕГЭ нужно сдавать для поступления в тот или в тот вуз и так далее. В результате, мне кажется, у многих выпускников школ возникло такое ощущение, что ты как белочка в колесе: чем быстрее пробежишь, тем больше шансов у тебя куда-то попасть, а вот дальше можно начать разбираться, туда ты попал или не туда. В этом очень большая проблема профессионального образования, а значит, и развития науки, и развития производства, которые будут в стране через 4-5 лет, когда ребята придут в большую жизнь после получения вузовского диплома. Понятно, что, разобравшись, тот или не тот вуз они выбрали, очень немногие студенты решатся на то, чтобы уйти, это ведь все-таки такой большой поступок, это серьезный человеческий шаг, и поэтому многие будут доучиваться, и для них это может оказаться очень тяжело. Именно потому что мы в МГПИ решили, как и многие другие вузы, провести свои, я не скажу что тесты, но свои собеседования, свою проверку основных умений абитуриентов, которые нужны для той или иной специальности, прежде всего коммуникативной.

Мы не можем проводить их до вступительных экзаменов, и в этом плане это очень серьезная проблема педвузов, где на первом плане у будущих педагогов должна быть серьезная мотивация к профессии. Сегодня я очень надеюсь, что пожелание президента проанализировать итоги ЕГЭ и приема в вузы будет выполнено, что это будет серьезный анализ с привлечением всех заинтересованных сторон, а не формальный отчет о проделанной работе.

Самая главная проблема в том, что если человек идет в профессию, но на нее не мотивирован, это не просто проблема, это беда. Мне, как ректору, в этом году работать было гораздо удобнее, потому что у меня не работала приемная комиссия в традиционном смысле этого слова. У меня не сидели преподаватели, абитуриенты пришли, сдали документы, мы сразу вывесили рейтинг, все прошло открыто, красиво, все было очень здорово. Но у меня, как ректора, который отвечает за качество специалистов, которые выходят из МГПИ, сегодня уже болит голова о том, кто выйдет и что из них получится после обучения в вузе. Вот это очень серьезная проблема.

Перекресток мнений на «Эхе Москвы»

Андрей МАСЛОВ:

– Я получил 92 балла по английскому и французскому, 85 баллов по русскому, 78 – по литературе, 70 – по истории, 64 – по математике. Я стал подавать документы в четыре вуза, и в два из них я поступил. Выбрал Московский лингвистический университет.

Я также пытался пройти олимпиады, но олимпиады показали себя довольно неточным критерием оценки знаний, так как представляли собой просто экзамены. То есть если раньше в каждый вуз нужно было готовиться по-разному, то теперь по-разному нужно готовиться к олимпиадам. На мой взгляд, ЕГЭ – это определенный национальный эксперимент, в котором допущено много ошибок. В ходе сдачи ЕГЭ я понял, что сложностей гораздо больше, чем поначалу мне казалось, теперь придерживаюсь идеи, что ЕГЭ нужно реформировать. Сейчас есть недостаток системы оценки ответов, точных критериев оценки сочинения, теряется творческая гибкость мышления. То есть творческое задание проверить невозможно, потому что проверяющий всегда полностью неадекватен в своей оценке.

Да, Швабрин плохой. Но если я напишу, что Швабрин хороший, проверяющие не будут смотреть на мои аргументы, они запишут, что я неправ. Это неправильно. А точные науки очень хорошо приняли формат ЕГЭ.

Роман ЖИГУН:

– Я сдавал тоже 7 экзаменов, чтобы были варианты. По русскому получил 77, по математике – 54, по информатике – 58, по истории – 79, по обществознанию – 77, по английскому – 64 балла. Подавал всего я в 10 вузов. Все вузы не вспомню, но специальности – история, политология и государственное управление, попал в четыре вуза, сейчас уже вышел приказ о моем зачислении, я стал студентом Государственного академического университета гуманитарных наук при Академии наук РАН, буду учиться на историка.

Вообще я категорический противник ЕГЭ. Самое тяжкое то, что мне пришлось спешно из итальяниста переквалифицироваться в историка. Объясняю: есть ЕГЭ по 11 предметам, по 4 иностранным языкам (английский, немецкий, французский, испанский). ЕГЭ по итальянскому не существует. Вообще все, кто изучали итальянский, китайский, финский, любой другой язык, оказались в пролете. Господин Фурсенко, наверное, не знает, что помимо испанского, французского, немецкого и английского есть и другие языки.

И получилась ситуация, будь вуз с итальянской или китайской специализацией, поступил тот, кто лучше знает английский, потому что он, как правило, и сдавал английский. Было, на мой взгляд, огромное количество ошибок в тестах. В тестах были вопросы, где невозможно дать правильный ответ, вопросы, где представлены два правильных ответа и нужно выбрать один.

Например, у меня была представлена цитата Горбачева: «Я, конечно, представлял, насколько милитаризовано наше государство, но, только став генеральным секретарем ЦК КПСС, я увидел, что реальные расходы на армию составляют не 18, а 40 процентов ВВП». Вопрос: в какие годы Горбачев мог написать эти строки? Варианты ответа разместили такие: конец 40-х – начало 50-х, конец 50-х – начало 60-х, конец 60-х – начало 70-х и конец 70-х – начало 80-х.

Но даже если Горбачев написал эти слова в тот же день, когда стал генеральным секретарем, то это был уже 85-й год.

Я понимаю, что для технических предметов ЕГЭ более-менее оправдан, потому что нет никакой разницы, решать уравнение в классической форме или в форме тестов. Но нельзя устные гуманитарные предметы загонять в тесты.

Для меня самым трудным в моральном плане был экзамен по обществознанию. Обществознание – предмет молодой.

Обществознание само по себе такой салат оливье: это и социология, и философия, и все остальное, что предполагает разговор, диалог. А что в тестах? Дается мировоззренческий вопрос и к нему варианты ответа. Например: «Поп-культура влияет на мировоззрение человека, да или нет?» С экзаменатором я буду об этом говорить и говорить, а тут нужно сказать только «да» или «нет». Мне приходится выкинуть из головы свою логику и принимать логику составителей ЕГЭ. Я сказал «Да!», но на самом деле я так не считаю.

Руслан ПЕТРАЧЕНКО:

– Я сдавал 5 экзаменов. По русскому языку получил 71, по математике – 47, по английскому – 65, по истории – 66, по обществознанию – 77 баллов. Подавал документы в 8 вузов на социологию, юриспруденцию, экономику, менеджмент. В общем, подавал везде, куда мне подходят экзамены. Пока что прошел в Московский авиационный институт на вечернее отделение инженерно-экономического факультета.

В принципе мне идея ЕГЭ понравилась тем, что объединены школьный выпускной и институтский вступительный экзамены. Но я считаю, что институт должен проводить, во-первых, испытания по третьему предмету, во-вторых, испытания по профильному предмету. Думаю, что ЕГЭ по русскому языку должен быть обязательным, но по остальным предметам вуз должен иметь право сам проводить свои испытания. Самым трудным для меня оказался экзамен по математике.

До этого я решал тесты ориентировочно где-то на 70 баллов. Но за три дня до экзаменов поменяли варианты, соответственно я сдал примерно на 30 – 35 баллов хуже, чем мог, ведь готовился абсолютно к другим заданиям. Творческое задание объективно проверить невозможно, но творческое задание невозможно и запихнуть в какие-то рамки. При сдаче же ЕГЭ, если кто-то отойдет от рамок, баллы ему занижаются. За какие-то слова, которые были употреблены, но которых не было в шаблонах, тоже сразу снижается балл.