ЕГЭ сдает экзамен

Литература на выпускных экзаменах в школе предстает перед учениками трижды: для всех как сочинительная часть ЕГЭ по русскому языку; для всех на итоговом сочинении; для выбравших литературу для ЕГЭ. Подумаем над каждым из этих моментов.

ЕГЭ по русскому языку. Задание 27. Сочинение по прочитанному тексту

В русской литературе, в критике и публицистике широко распространено сочинение, в котором размышления над прочитанным пронизаны размышлениями о той жизни, которая стоит за прочитанным, – назову Белинского, Добролюбова, напомню знаменитую речь Достоевского о Пушкине. И не только о самой этой жизни, потому что великие писатели думали о вековых проблемах всей жизни человечества. Вот как закончил свою речь о Пушкине Достоевский: «Пушкин умер в полном развитии своих сил и, бесспорно, унес с собой в гроб великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». Но разве не тем же занимается и школьный учитель на своих уроках литературы?

Вот и для сочинений я часто выбирал прочитанные литературные произведения как возможность подумать о времени и о себе, нашем времени.

Когда в 1963 году я пришел на работу в Московский городской институт усовершенствования учителей, там готовили сочинение, которое должны были писать ученики многих школ в 9, 10‑х и 11‑х классах.

Я предложил к уже утвержденным к тому времени темам сочинений во всех классах, выделенным школе, добавить одну общую тему: «Какое произведение современной советской или зарубежной литературы мне больше всего понравилось и почему».

В феврале 1964 года мне привезли 1139 сочинений, которые я проверял месяц. Это был первый мой опыт такого масштаба, и я допустил грубую, неисправимую ошибку – не подсчитал, каков процент сочинений на эту тему в общем числе написанных в Москве сочинений. Одно слово чаще других встречалось в этих сочинениях. Слово это – правда. «От книги всегда ждешь нового. Каждому нужно только свое, но все ждут от писателя честности». Не забудем, что на дворе все еще «оттепель».

Отдав анализ прочитанных мной сочинений руководству, второй экземпляр я предложил журналу «Литература в школе», который тут же и напечатал статью под названием «Современная литература глазами старшеклассников». Журнал тогда выходил стотысячным тиражом и был журналом Министерства просвещения. Я не знал, что очень скоро статья была переведена на английский язык и напечатана в нашем журнале «Советский Союз», который выходил в обмен на распространяемый у нас на русском языке журнал «Америка».

А в 1970 году в журнал «Литература в школе» пришли два экземпляра большой книги «Читательские интересы детей и подростков». Это была коллективная монография, подготовленная авторами разных стран. Советский Союз был представлен в этой книге моей статьей. Вместе с книгой я получил конверт с каталожными карточками на эту книгу в Библиотеке Конгресса. Так я впервые перешел границу и оказался за рубежом. Самого меня выпустят за рубеж только через двадцать один год, уже незадолго до пенсии.

В школе, в которой я работал как учитель, я предложил выпускникам каноническую советскую тему сочинения – «В жизни всегда есть место подвигам». Только вместо точки поставил вопросительный знак.

Читал, что вопросительный знак – это восклицательный в старости. Не согласен. Восклицательный знак – это вопросительный, снятый с работы и отправленный на пенсию, чтобы никого больше не тревожил. Об этом прекрасно написала талантливая учительница и блистательный журналист Эльвира Горюхина: «Массовая школа умудрилась русскую вопрошательную литературу лишить ее родного признака – вопрошательности. Искусство учителя заключается в возвращении ребенку этого вопроса, который он может не заметить, читая литературу».

Все это предусмотрел еще Козьма Прутков в своем трактате «О введении единомыслия в России», написанном в 1859 году, то бишь 163 года назад:

«Пагубная наклонность человеческого разума обсуждать все происходящее на земном круге была бы обуздана и направлена к исключительному служению указанным целям и видам. Установилось бы одно господствующее мнение по всем событиям и вопросам. Можно бы даже противодействовать развивающейся наклонности возбуждать «вопросы» по делам общественной и государственной жизни, ибо к чему они приводят? Истинный патриот должен быть враг всех так называемых «вопросов»! <…>

Можно даже ручиться, что каждый, желая спокойствия своим детям и родственникам, будет и им внушать уважение к «господствующему мнению», и, таким образом, благодетельные последствия предлагаемой меры отразятся не только на современниках, но даже на самом отдаленном потомстве».

И действительно, сочинения меня потрясли. Все переменилось, все было неожиданно и интересно. Это работало как компьютерный томограф. Ведь только правильный диагноз дает возможность лечить, укреплять здоровье. Я обратился к учителям своей группы, которую вел на наших годичных курсах, и попросил повторить у себя такое сочинение. Так у меня оказалось 372 классных сочинения выпускных классов.

Меня поразило вот что. К тому времени я уже начал, проверяя сочинения, измерять их поэлементно – не по подсчету ошибок, а по высказанным мыслям и положениям. Так вот, во всех школах цифры совпадали. Обнаруживались некоторые общие тенденции не знаний, а миропонимания и отношения. На поставленный вопрос «нет» ответили семь человек. «Да» – все остальные. Но весь вопрос в том, что стоит за этим «да».

«Работая честно, человек делает вклад в общее дело. Этим он совершает подвиг». «Если человек живет не только для себя, но и помогает чем-то другим, то это тоже в какой-то степени подвиг». Так думает каждый второй.

Двенадцать человек из всех школ написали о подвиге во имя научных убеждений. В работах девяти из них назван Джордано Бруно. О том, что Бруно сожгли не за его научные убеждения, а за отступление от церковных канонов, я уж и не говорю. «Теперь за научные исследования не наказывают, ученых больше не называют еретиками, и продвижение науки перестало быть таким подвигом, как оно было раньше».

Я работал в школе, где были медицинские классы. Там готовили к поступлению в медицинский институт. Биологию и химию преподавали учителя школы и преподаватели вуза. Я был поражен, что никто из учеников ничего не знает ни о трагедии нашей генетики, ни о подвиге самих генетиков. Я попросил показать мне книгу для подготовки к ЕГЭ по биологии. Генетика там была. Генетиков не было. Ну, если нет в ЕГЭ, знать-то и не нужно.

Мы в их возрасте читали журналы «Знание – сила», «Наука и жизнь», «Техника – молодежи», книги о великих физиках, ну и, конечно, легендарную книгу «Охотники за микробами». Так сложилась моя жизнь, что я много встречался с людьми науки. И много о людях науки читал и читаю.

Об этих сочинениях я написал статью, которую напечатал журнал «Юность», 8‑й номер за 1967 год. Журнал выходил тогда тиражом два миллиона экземпляров.

Когда я впервые дал сочинение о себе («Уже шестнадцать или еще шестнадцать»), мне пришлось прочесть и вот что: «Впервые в жизни я берусь анализировать свою жизнь», «Если говорить откровенно, то над многими вопросами, поставленными в сочинении, я раньше не задумывалась», «Самоанализ для меня слишком непривычен». Между тем потребность в осознании себя у старшеклассников огромна. «Вопросы, казавшиеся предельно ясными, вдруг становятся сложными и нерешенными проблемами». «По мере моего взросления мир из розово-голубого превращается в такой пестрый и разноцветный, что часто рябит в глазах. И часто не знаешь, какого ты цвета».

Но есть и другая причина, которая затрудняет такое письмо. Школьник, пишущий о себе, предстает перед нами со своим видением и понятием себя, жизни, мира. С пониманием, с которым мы, взрослые, можем и не согласиться. Но, собственно, в этом диалоге школьника и его товарищей, школьника и писателя, школьника и учителя и состоит смысл уроков литературы и русского языка. Между тем слишком часто самостоятельность суждений, спорность высказываний, необычность взглядов вызывают раздражение и даже возмущение, а порой вообще отвергаются с порога. А между тем многоголосие, разноголосие на уроках – важнейшая форма движения к истине. Такого рода сочинения имеют особое значение.

В 1976 году выдающийся советский филолог С.А.Аверинцев писал: «Перед гуманитарией, как открытым вопрошанием человека о своей сущности, встает угроза потери своего предмета: дегуманизированная гуманитария, гуманитария без человека – довольно скверная штука». В 1987 году он продолжил эти размышления: «Интеллигентный человек прежде всего человек, человеческая жизнь которого равно должна быть первичной по отношению к книгам. Чтение вовлечено в жизнь, а не наоборот».

«Глаголом жги сердца людей» – это пророку. «И виждь, и внемли» – пророку и слушающим его, вообще ко всем.

Меня как учителя и как методиста сформировала Мария Александровна Рыбникова. Приведу сейчас лишь две выписки из ее работ. «Ученик может серьезно овладеть хорошим изложением, хорошим построением фразы, правильной расстановкой знаков только тогда, когда он выработает определенное отношение к самому процессу письма, когда процесс письма перестанет быть формальным заданием, когда ему захочется писать, так сказать, для души, чтобы передать свои мысли и переживания. А наша задача заключается в том, чтобы научить наших учеников думать с пером в руках». «Основная цель сочинений» для Рыбниковой – «научить учащихся видеть и понимать жизнь», «углубить и расширить это постижение жизни с помощью литературных средств».

Когда в 1961 году в журнале «Русский язык в школе» была напечатана моя первая статья о такого рода сочинениях моего пятого класса, на нее откликнулся Корней Иванович Чуковский. В письме к главному редактору журнала он написал: «Очень понравилась статья Л.С.Айзермана «Творческие работы учащихся» в 3‑м номере. Статья умная, тонкая и притом боевая. Сколько учителей у нас боятся творчества учащихся…» В следующем году выйдет книга Корнея Чуковского «Живой как жизнь». В ней он отведет целую страницу этой моей статье.

Потом я пошлю Василю Быкову статью в журнале, в которой я рассказываю об уроке, посвященном его повести «Обелиск». В ней будут и сочинения моих учеников о повести. «Статью прочитал как свою собственную», – ответил мне Быков.

О письме Григория Чухрая, в котором он написал, как его взволновали сочинения моих учеников о том, как война прошла через их семьи, я расскажу позже.

Вы спросите, зачем все это рассказываю. Отвечаю. Потому что дело здесь не во мне, а в том наследии, которое нам оставили наши великие учителя и которое мы отбросили и попрали. Но сначала еще расскажу о сделанном в этом направлении.

Вот сочинение на один урок. «Героиня одного из рассказов Чехова заказала себе кольцо с надписью «Все проходит». Узнав об этом, другой герой этого рассказа подумал о том, что если бы он заказывал кольцо, то выбрал бы другую надпись: «Ничего не проходит». С кем из них вы согласны и почему?» Приведу выписки из этого сочинения только по двум параллелям (на самом деле их было больше).

«Все проходит, кроме любви. Достаточно вспомнить, что лето сменяет осень, а осень – зима. Все проходит со временем, если есть желание. Недавно пережила развод родителей. Сначала было очень тяжело, спустя некоторое время я привыкла к тому, что его нет. Тоска по нему ушла. Я понимаю, что все проходит, стоит только захотеть». «Когда мне был год, отец с матерью развелись, все это время я росла без отца. Не могу сказать, что была вовсе без мужского внимания в детстве: у меня есть двоюродный брат, которого я очень люблю, но как следствие ко всем остальным сверстникам мужского пола я отношусь как к братьям (тем более что мой брат всего на два года старше), а взрослым мужчинам я не доверяю».

Расскажу о том, что оказалось самым трудным.

С одной стороны:

«Как и всем, я думаю, мне не очень хочется страдать».

«Не надо зацикливаться на отрицательных эмоциях. Недаром существует такая поговорка: «Кто старое помянет, тому глаз вон». (Существует и ее продолжение: «А кто все забудет, тому оба глаза вон». – Л.А.) А все, что нас окружает плохого, мы должны с достоинством переносить и стараться забыть».

«А как надо поступать с неприятными воспоминаниями? Надо собрать всю волю в кулак и стараться отвлечься. Мне лично помогает, становится легче жить».

Несколько раз читал, что уже созданы медикаментозные средства, способные убирать из памяти то, что мешает спокойно жить.

С другой стороны:

«Человек, думающий только о себе, конечно, думает, что все на свете проходит. А человек, который думает не только о себе, но и об окружающих его людях, никогда не скажет, что все проходит».

«Надпись «Ничего не проходит» добавляет ответственности за свои поступки».

«Конечно, мы пытаемся вспоминать только хорошее, а плохое оставить в прошлом, но подумайте, как же человек сможет думать только о сладких мгновениях жизни… По-моему, любая ошибка или мелочь в нашей жизни оставляет неизгладимый след. Как бы мы ни хотели оставить все наши плохие минуты в прошлом, все равно они дают о себе знать».

«Воспоминания – это чувства, это эмоции, которые не дают нам повторить ошибки прошлого. Многие ситуации в жизни оставляют отпечаток в душе человека. За счет всего этого и формируется личность».

«Все можно забыть, перестать думать об этом, но так ли это необходимо?»

«Если бы мир был идеален, если бы все в действительности проходило… Тогда можно было бы не бояться встреч с бывшими друзьями, девушками, никто бы не страдал, а главное – не мучился, а это значит, что никто бы не задумывался о том, как чувствуют себя другие. Всем было бы наплевать на всех, ведь все проходит».

«И все-таки хорошо, что мы живем в мире, где ничего не проходит. Вот представим, что «все проходит». А значит, убийство – не убийство, а то погорюют, и все пройдет. Ограбил банк, какая разница, «все проходит», у банка много денег, справятся. Воцарится хаос: а всем же ничего не важно».

«Люди, которые постоянно думают о своих ошибках, винят себя, их мучает совесть. Вот у таких людей ничего не проходит».

Да, так написали единицы. Но как же важно, что это написали твои одноклассники, твои товарищи, а не сказал только учитель!

Еще раз читаю стихотворение Пушкина «Воспоминание»:

Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.

Лев Айзерман

Продолжение следует