Двоечников в столице может и не быть. Если о том договориться

В 49-м номере «УГ-Москва» мы начали разговор с мудрым человеком и уважаемым педагогом – директором гимназии №1543 Юрием Завельским. У Юрия Владимировича есть свой рецепт относительно того, как московским школам можно обойтись без двоечников и второгодников. Завершая в нынешнем номере разговор с Юрием Завельским, мы наконец расскажем о том, какие предложения директор гимназии №1543 сделал министру образования Москвы Исааку Калине.

– Юрий Владимирович,  откройте секрет, что же вы предложили для борьбы с двойками Исааку Иосифовичу?- Я сформулировал несколько предложений.Первое – я считаю, что нужно упорядочить сбор информации, которую школы дают вышестоящим организациям. Каким образом? После первой четверти  надо ни у одной школы никаких сведений не собирать,  вообще дать возможность учителям спокойно провести первую половину учебного года с ребятами, разобраться в них и в самом себе.Второе – после окончания  первого полугодия, в январе, собрать первую информацию об успеваемости, не давая никаких оценок ни одному учителю и ни одной школе. Информацию собрать только для сведения, и пусть она просто  лежит на столе у начальства.Третье – заканчивается учебный год, мы  в  конце мая даем сведения, сколько по итогам учебного года было выставлено двоек. Никаких оценок не даем. Дальше ребята, которые получили двойки (их может быть много, и не надо этого пугаться, рвать на себе волосы, так как это нормально, когда примерно 3-4% ребят оказались неуспевающими), работают вместе с учителями в июне. У кого-то двойки, которые они имели в конце года, превратятся в твердые тройки, которые действительно отражают уровень их учебной подготовки. Какие-то ребята даже после этой подготовки останутся неуспевающими. Им нужно дать работу на дом, и ребенок будет работать. 20 августа он придет к учителям, в первую неделю учитель, пришедший из отпуска, будет работать с ребенком и выяснит, что у него «запало», поможет  ему, в конце августа даст контрольную работу, проверит  окончательный уровень его подготовки, решит, в какой класс он пойдет. Каким-то ребятам учитель поставит «три», каким-то,  увы, тройки он поставить не может,  понимая, что он курс не освоил.- И этого ребенка оставляют на второй год?- Я уже говорил, что противник второгодничества.- И что же тогда должна делать школа с ребенком, не освоившим курс  того или иного класса, если оставить его на второй год нельзя?- Мысль у меня дерзкая. С одной двойкой переводить ребят в следующий класс, но не просто сажать в следующий класс и заниматься с ними так, как занимались в предыдущем. Учитель готовит  индивидуальный учебный план для работы с  ребенком, который утверждает директор. Ты берешь обязательство в течение года  вывести этого ребенка на траекторию успеха, чтобы он  окончил учебный год с той твердой тройкой, которую он должен иметь. Ты ведь  хорошо знаешь, что он собой представляет,  какие у него пробелы, что у него «западает», знаешь его характер,  его способности.- А что делать, если у учителя опять не получилось сделать это за год?- Да, такое может произойти. Значит, нужно продолжать  работу в течение следующего года. Думаю, двух лет для любого ребенка достаточно, если, конечно, ребенок не больной. Мысль у меня одна: ребенок, даже если  он не хочет учиться, может быть успешным в следующем классе, и он заслуживает перевода, если  у него в результате всей этой работы спина мокрая от пота. –  Юрий Владимирович, а в какой момент все же нужно оценивать  успешность работы школы и учителя?- В конце августа. Тогда уже понятно, что сделано. Со многими ребятами уже проведена работа в июне, с другими – в августе, когда они выполнили определенный комплекс заданий, полученных на лето. На августовском педсовете  мы уже сможем подводить итоги, говоря: у этой школы такая динамика, у этой – иная. Директор школы может спокойно, опираясь на эти объективные данные, проанализировать работу педагогического коллектива. И окружное управление образования может это сделать, и Департамент образования тоже может это сделать. Клянусь вам, в результате неуспевающих в Москве будет значительно меньше. – А в какой момент нужно будет избавляться от учителей, которые не могут или не хотят работать с неуспевающими? – В любой.- Как это в любой: в августе уже все тарифицированы, и уволить по закону никого нельзя?- Ну конечно, от плохих учителей нужно избавляться в конце учебного года. Но это вопрос трудный.  Какой-то учитель, который имеет по итогам года пять неуспевающих, порой  заслуживает больше уважения, чем  тот, который дал стопроцентную успеваемость. Я того, кто дал стопроцентную успеваемость, скорее уволю, чем того, у кого пять двоечников. Понимаете, откуда у нас идет это очковтирательство? Оттого что чиновник – человек, который не доверяет людям. Значит, чиновник, который правит бал в образовании, не доверяет учителю. Значит ли это, что все учителя, которые имеют двоечников, –  это люди, которым не надо доверять педагогическую работу? Конечно, нет. Среди них есть, конечно, люди разные: есть халтурщики, есть нерадивые учителя, которым  мы действительно вправе не доверять, а есть честные люди. И вот когда мы создаем эту ситуацию с двойками и бьем по рукам каждому учителю, который собирается эту двойку поставить, не даем ему возможности  это сделать, мы боремся  не с нерадивыми учителями и не с халтурщиками, они ведь изобразят в журнале все что хотите, потому что  знают, что от них хотят. Они эту тройку в журнале нарисуют. Мы ведь при этом боремся с другими учителями – трудолюбивыми, требовательными учителями. Что мы при этом делаем? Корежим их психологию. Мы деформируем эту психологию. В кого мы превращаем учителя? Если верить Станиславскому (а кто ему не верит?), театр начинается с вешалки. Я очень часто задаю себе вопрос: а с чего начинается школа? Разумеется, не с вешалки. Она начинается с совести, а совесть и ложь  – это понятия несовместные. Более того, мы этой ложью хотим воспитывать ребенка. Что мы делаем? Задумываемся ли мы об этом?  Ведь неглупый мальчишка понимает, что в той жизни, которую ему предстоит  прожить, он будет жить точно так же, как сейчас.  Как бы он ни трудился, все равно к тому успеху, к которому он стремится, он придет. Для этого не надо вроде бы прилагать больших усилий. Что же мы делаем с людьми? – Вы заметили, что слово «интеллигенция» уже давно никто не говорит? Может быть, потому, что мы постепенно утрачиваем качества, которые присущи интеллигентам?- Если это так, то мне безумно грустно. – А теперь самое главное  – кто поддержал ваши предложения на той тайной встрече Исаака Калины с группой избранных Алексеем Семеновым директоров? Кстати, в Москве более полутора тысяч директоров, у многих из них тоже есть и свои идеи, и свои предложения. Насколько я знаю,  не избранные Семеновым тоже хотели бы встречаться с  руководителями Департамента образования и не понимают, почему этой возможности их по какой-то причине лишают.- На встрече после моего выступления была овация директоров. Мне лестно, что мое выступление было единственным, которое вызвало  их аплодисменты. Это значит, что все директора, которые  сидели в Московском музее образования (можно что угодно о нас говорить, но только нельзя сказать, что мы дураки,  все же люди заслуженные, неординарные), со мной были согласны. И Калина, понимая это,  сказал, что мое предложение интересное.