Драма двух столетий

Продолжение. Начало цикла в №42-52 «Учительской газеты» за 2020 год и в №1-3 за 2021 год

Для переломных эпох, связанных с заменой общественных основ, характерен всплеск свободной научной мысли. Таковыми в России были две эпохи. Символ одной – манифест Александра II «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» 1861 года, отменивший крепостное право. Другой – указ президента Бориса Ельцина «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» 1993 года, сменивший политический строй России. В образовании обе эти эпохи сопровождались смелым (до радикализма) поиском новых основ педагогики.

Именно так – «Основы новой педагогики» – назвал изданную в 1913 году книгу русский педагог-просветитель Василий Вахтеров. «Трещат под напором критики школьные планы, программы, состав учебного курса, экзамены и весь строй учебного дела. Сама теория воспитания нуждается в коренном пересмотре», – писал он.

Не менее радикален в оценках был Эдуард Днепров: «Предшествующая декларативная и декоративная школьная политика погребла самое себя. Ее результат – надгробие, на котором начертана антипедагогическая аксиома «не делай, как я». Он призвал к разгосударствлению школы, отказу от унитарного образовательного пространства, созданию частных учебных заведений, наделению регионов правом создания образовательных систем, что означало движение к образовательному федерализму. К этому звала новая Конституция (ст. 1), определившая Россию как «демократическое федеративное правовое государство».

Разделенные друг от друга столетием, оба подвижника новой педагогики призывали к построению свободной школы, защите ее от политического насилия, ставили в центр образования идею саморазвития личности. Днепров на первое место выдвигал «раскрепощение школы», Вахтеров утверждал: «Педагогика должна сама определять свои за­дачи».

Унифицированной школе, функционирующей в режиме трех «е» (единообразия, единомыслия и единоначалия), Днепров противопоставил десять базовых принципов свободной школы, в совокупности составивших Закон «Об образовании» (1992 г.), который ЮНЕСКО признала «самым прогрессивным и демократическим образовательным актом конца XX века». Отметим, давно так не оценивали российские законы, мы сейчас, напротив, все более отдаляемся от норм мирового законодательства, уходя в сторону «суверенности». Теоретической вершиной Вахтерова была разработка фундаментальной педагогической концепции эволюционной педагогики, ее развитие на научной основе, исключающее любое политическое воздействие.

Классики педагогики (назовем так и Днепрова) осознавали необходимость ориентации на мировые, общечеловеческие ценности. «Стремление к истине, красоте и добру, стремление к умственному, эстетическому и нравственному развнтию не разделяют, а объединяют и нации, и расы, и государства», – писал Вахтеров. Ровесник Интернета Днепров осознавал это еще сильнее: «Закрытая школа, как и закрытое общество в целом, не способна к развитию. Школа при всей ее безусловной национальной специфике должна быть ориентирована на чертеж общеевропейского, более того – общемирового дома».

Оба теоретика новой школы имели характер мятущийся и беспокойный: Вахтеров был отнесен полицией к неблагонадежным, лишен права педагогической деятельности; Днепров находился под следствием по политической статье, исключался из рядов КПСС. Так уж повелось в России – каждый, кто несет новое слово, вначале объявляется неблагона­дежным и только потом признается классиком. Здесь уникален пример Днепрова, впервые избранного, а не назначенного министром образования. Сначала на рейтинговом голосовании в Комитете по образованию и науке Верховного Совета РСФСР из 20 претендентов он стал бесспорным фаворитом. На итоговых выборах в Верховном Совете Днепров уверенно победил. Факт демократического избрания министра образования не стоит закапывать в архив. Объективно неизбежное для любой страны развитие демократических основ способно востребовать запрос учительского рейтинга перед назначением очередного министра образования, а освоенные в период пандемии удаленные формы общения делают это вполне возможным.

Вахтеров считал: «Одной из главных причин, почему так трудно сдвинуть современную школу с мертвой точки, служит то, что сюда примешалась политика». Во времена Днепрова эпицентром дискуссий также стала проблема деполитизации образования. Спустя годы он восклицал: «Что сделано здесь? Ничего!» и обвинял в этом «мутную, бандитскую эпоху, которая едва не смыла (хотя и остановила) образовательную реформу». Здесь снова улавливается синхронность их мыслей по освобождению школы от идеологического давления.

Вахтеров требует, чтобы «школа, подобно семье, служила не для каких-либо политических, социальных, конфессиональных, сословных или иных учреждений, организаций, партий». Старая педагогика, замечает он, смотрит на юное поколение как на сосуд, который надо наполнить, и заполняет его идеологическими установками действующего режима. С очередной сменой режима содержимое «сосуда» заменяется новой идеологией. Так было при переходе от самодержавия к советскому строю (при Вахтерове), так было при смене советского строя демократическим (при Днепрове). И каждый раз путем «целенаправленного процесса воспитания и обучения», как указано в действующем образовательном законе (ст. 2), молодежь принуждают присягать новому режиму в верности и патриотизме. Не любить власть в России запрещено.

«Несвободное общество склонно к тотальному контролю, в том числе в образовании», – считал Днепров. «Новая педагогика не будет нуждаться ни в каких внешних искусственных стимулах; она станет культивировать только внутренние стимулы, вытекающие из естественного стремления к развитию», – писал Вахтеров. Оба ученых выступали против администрирования педагогики, критиковали систему балловых оценок, которая формирует атмосферу страха. Как будто бы страх – это единственное нужное нам чувство и его формирование составляет главную заботу учителя. По этой причине из школ выходят боязливые, робкие, трепещущие люди с ослабленной энергией, с задержанным развитием. «Откуда им взять бодрости, когда они привыкли только дрожать за завтрашний день, за переходный экзамен», – замечал Вахтеров.

Днепров предвосхищал отказ от единых учебных программ, учебников и учебных пособий, отстаивал право педагога на свободу их выбора. «Новая педагогика, – считал и Вахтеров, – не станет требовать одного шаблона и одной программы для всех детей». Их предсказания в разные века возбуждали мысль учительства, но оставались несбывшимися и, судя по современным тенденциям, недостижимы в обозримом будущем. Сейчас, как известно, победила концепция базовых учебников по истории, литературе, обществознанию, отклонения от которых грозят педагогу карьерной катастрофой. Хорошо жить на Руси сегодня лишь преподавателям естественно-научных предметов, содержание которых основано только на законах природы.

Вахтеров призывал опираться на «естественную любознательность, которая свойственна каждому здоровому ребенку», отмечал «умственный голод» детей. Днепров фиксировал искусственно поддерживаемое «гуманитарное голодание» образования. Он вспоминает принятое 13 апреля 1992 г. постановление Правительства РФ «О развитии гуманитарного образования в России», на реализацию которого, «как это бывает только у нас, не было выделено ни копейки». Были авторы, были написаны новые учебники по гуманитарным предметам, но издать их было не на что. И это притом что самым первым актом Бориса Ельцина был Указ «Об образовании».

Слишком смелые замыслы реформаторов, едва успев оформиться и получить общественное признание, терпели поражение. Идеи Вахтерова и его сподвижников смела Октябрьская революция 1917 года. У Днепрова все было банальнее, привычнее. «Принятие закона стало последним государственным актом в области образования, – писал он. – После этого было пять программ, которые в части образования вообще не выполнялись. Финансирование образования сократилось катастрофически». Призыв Днепрова к разгосударствлению школы не был услышан, унитарность образовательного пространства только укрепилась и ныне зацементирована в новой (2012 г.) редакции Закона «Об образовании в РФ».

В научных судьбах Вахтерова и Днепрова образовательная драма новой педагогики повторилась дважды. Воспринятые мыслящим учительством педагогические теории были вытеснены множеством ведомственных инструкций. Взамен метода «от теории к практике» в российском образовании ныне господствует метод «от инструкции к практике». Наука из академического статуса, предполагающего максимальную открытость, переведена в ведомственный, а сейчас лишается даже экспертных функций. Над Российской академией образования в июле 2020 года и вовсе установлена прямая цензура в виде так называемого штатного попечительского совета. Заметим, под контроль взята только одна из четырех существующих государственных академий – образовательная, где скорее других могут вновь зародиться идеи свободной школы.

Современное образование ориентировано не на «развитие естественных интересов» (Вахтеров), не на «пробуждение субъектности» (Днепров) учащихся, а на выполнение идеологического заказа по формированию молодого поколения по заданному государством образцу. Малейший интерес школьника к резонансным общественным событиям становится поводом для гонений, поддержка оппозиционных взглядов, вполне естественная для демократии, воспринимается чуть ли не как государственная измена. Вместо выдавливания по каплям раба идет выдавливание из человека гражданина.

Где же приобрести гражданское мужество? В трудах Вахтерова есть ответ на этот вопрос: «Есть педагоги, которые ставят альфой и омегой воспитание привычки к повиновению, послушанию. Мы не из их числа. У послушания должны быть известные границы, а у ребенка должна быть свобода, ограниченная только опасностями, которые представляет для развития детство». Эти слова классика российской педагогики можно назвать формулой свободы ребенка и гражданским принципом педагогики.

Почему идеи классиков о свободной школе не находят почвы в России? Вопрос трудный. Днепров подсказывал: «Демократическое общество начинается с демократической школы». А может, наоборот? Ищем ответ самостоятельно…

Игорь СМИРНОВ, доктор философских наук, член-корреспондент РАО

Читайте в следующем номере очерк Игоря Смирнова «Фальстарт в будущее. Цена каприза министра Фурсенко»