Дорога в тупик или путь из тупика? Упрощение профессии педагога – трагическая неизбежность настоящего

Оказывается, что внутренняя человеческая составляющая личности может стать более результативной, чем результаты дохода. Так, запас донорской крови в Британии, где существует бесплатное донорство, более высокого качества, чем в США, где за донорство в основном платят.

Человек приобретает, обогащается, отдавая себя другим. Как трудно понять это нашим нынешним ученикам! Мы уже давно иронически относимся к книге Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Но в этой книге, это доказала Мариэтта Чудакова, отозвались мотивы «Капитанской дочки» с ее «береги честь смолоду». В атмосфере всеобщего недоверия книги Гайдара утверждали полное доверие человека к человеку. Доверие, участие и помощь.Эпиграфом к следующей главе, которая называется «Можем ли мы позволить себе быть защищенными?», Ричард Лэйард поставил слова матери Терезы: «Самая большая болезнь сегодня не проказа и не туберкулез, а чувство того, что вы никому не нужны, о вас никто не заботится и все вас оставили». Вот почему такие большие надежды возлагают на волонтерство, думая о котором я вспоминаю Блока: «И все уж не мое, а наше, и с миром утвердилась связь». Скажем ли мы, что всегда и во всем, в том числе и в школе, защищены наши дети?Если не ошибаюсь, в своем последнем или одном из последних выступлений в печати Шукшин задал мучительный для него вопрос: «Так что же с нами происходит?» Не пора ли и нам подумать над тем, что сегодня происходит в школе?Вот мне говорили публично, что в Москве сокращается детская преступность. А после трагедии в школе прокуратура опубликовала горькие цифры о том, что преступность в городе выросла. Вот директор московского центра качества образования отметает разговоры о том, что у наших ребят пропала читательская грамотность. Оказывается, мы очень неплохо выглядим на мировом уровне, причем позитивные тенденции нарастают. Как мы выглядим на мировом уровне, легко увидеть, набрав на Яндексе «Результаты 2012 года». Но я все это знаю на собственной шкуре. И мне об этом пишут из разных регионов страны. Вот письмо из физматшколы Новосибирского академгорода: «Дорого сердцу любого филолога «медленное чтение» – несовременное чтение, то есть «неформат». Среди моих учеников чрезвычайно редко сейчас встречаются те, то привык и способен читать кропотливо, вдумчиво, обращая внимание на детали».А вчера я получил письмо из небольшого русского города от прекрасной учительницы литературы: «Читаем сейчас в двух девятых классах «Героя нашего времени». Нет, непонятен им Печорин и состояние его души. Совсем не близко это сегодняшним детям. Господи, как с ними читать Достоевского? А Толстого? Я уже не говорю о поэзии. Это долгое увы…»В одно время шли споры о произведениях о войне в нашей литературе. Было и такое мнение: Быков, Бакланов, Бондарев, Воробьев и другие писатели этого направления видят войну лишь из окопа, ориентируясь на карту-двухверстку и забывая, что существует и карта генерального штаба. Сам я окопный учитель и методист, видящий жизнь прежде всего по карте-двухверстке, она называется школой. Но, общаясь с учителями, следуя за литературой, я достаточно хорошо представляю и что происходит на генеральских картах. Но бывают ли генералы, даже полковники, майоры и лейтенанты на задней парте в классе не только на конкурсах «Учитель года»? Тем более их уверяют, что они теперь не педагоги, а менеджеры.Так что же с нами происходит на самом деле? Нет, я не ищу ответа на извечный русский вопрос «Кто виноват?», но прежде всего думаю о том, «Что делать?». Но чтобы ответить на него, нужно видеть то, что происходит на самом деле.Коснемся лишь одного мотива.Напомню выступление в первом номере «Учительской газеты» за этот год Ярослава Кузьминова, ректора НИУ ВШЭ: «Не секрет, что у нас школа последние два года занята или натаскиванием на ЕГЭ, или в нее никто не ходит. Детей надо вернуть в школу…» Можно было бы заметить, что мы жнем посеянное, а одним из главных сеятелей был Ярослав Кузьминов, но сейчас не об этом. В принципе диагноз поставлен верно.Недавно я прочел в газете сочинение семнадцатилетнего ученика сельской школы: «Дикость! В школе, в которой хорошо топят, мне всегда холодно, холодно до жути». А через несколько дней в другой газете услышал голос учительницы: «Знаете, такого тепла, бескорыстного общения, как это было между одиннадцатиклассниками еще 10 лет назад, нет».Я учился в трудное военное время. Хотелось есть, дома было холодно, и к приходу мамы с работы я топил маленькую печурку, труба от которой выходила в форточку. Перед приходом в пятый класс я несколько месяцев работал на заводе. В шестом и седьмом в школе с утра по четыре часа работал в мастерской при школе, за что получал рабочую карточку, а с часа во второй смене мы учились. Но мы учились в школе, где всегда чувствовали не только тепло батарей, но и тепло учителей и товарищества. Два дня назад позвонил мой одноклассник, с которым мы пять лет сидели за одной партой, и я перепроверил у него свои воспоминания и ощущения. А после института я пришел в школу на окраине Москвы, где почти все жили трудно. Но для всех школа была вторым домом, а для кого-то и первым. И так было и в дальнейшем. Пять лет назад выпускники 1967 года подарили мне книгу, которую они написали и издали, книгу о нашей общей жизни. И сегодня от нее веет теплом. А это очень важно – понять, как сказал Маяковский, «теплоту любовей, дружб и семей», понять, что «нельзя на людей жалеть ни одеяло, ни ласку».Но в последние годы я ощущаю определенное похолодание. Оно, на мой взгляд, прежде всего проявляется в том, что учитель постепенно превращается в репетитора. Я признаю, что среди репетиторов есть прекрасные педагоги. Но слово это я сейчас употребляю как определение нацеленности. Есть известные слова Черчилля, сказавшего, чем государственный деятель отличается от политического. Политический деятель думает о будущих выборах, а государственный – о будущем страны. Так и во всем. Репетитор нацелен на экзамены. Учитель не может ориентироваться только на экзамены. Его задачи и шире, и глубже. Но постепенно он начинает работать прежде всего, а то и на экзамен.Эту прохладность я ощущаю и в отношениях между мной и учениками. Сошлюсь на эксперта Ирину Англичеву, кандидата психологических наук, эксперта Общественной палаты РФ по вопросам семьи, детства: «Сегодня в основных документах школы написано, что учитель оказывает ученику «образовательные услуги»… Идет некая глубинная перестройка образовательного процесса. Учителя, с которыми мне приходилось встречаться и разговаривать, отмечают, что с каждым годом растет внешняя свобода школьников в общении с учителями. Ученик относит учителя к категории обслуживающего его персонала. И ведет себя в соответствии заданной линии поведения». И все это требует и от учителя высокого профессионализма в новых ситуациях.Я много занимался водным туризмом. И хорошо знаю элементарное правило: если тебе нужно переправиться на другой берег, то нужно править на точку, которая выше по течению, чем та, к которой ты хочешь пристать; течение сносит. Но если будешь ориентироваться не на верх, а на низ, то может унести так далеко, что уже и не вернешься. Брать курс на утрату профессии как сложной, высокоинтеллектуальной и ответственной, крайне опасно. Учитывая, что течение жизни всегда в той или иной мере сносит. Для преподавания литературы это вообще смертельно, как и для профильного обучения по всем предметам, которое, судя по всему, будет вскоре преобладать. У нас в школе работает учитель физики, который до этого много лет работал в Сухуми в атомном проекте. У него трудное понимание и ощущение физики. Для него физика не предмет преподавания только, но и предмет научных исследований. Я знаю об опыте в Пущине, где ученые ведут занятия со школьниками. Вот на что нужно ориентироваться, а не на конвейер.Вместе с тем статья Константина Михайловича Ушакова с ее трезвостью и горьким скепсисом важна и необходима, потому что она учит смотреть на вещи реалистично, без прекраснодушных иллюзий, ныне достаточно модных. А в наших педагогических Гайд-парках все больше говорят о вершках, не касаясь корневых проблем. Ушаков обратился к самой главной корневой проблеме. С ним можно спорить, но его вызов наша педагогическая общественность, все больше увлеченная подсчетами экзаменационных баллов и причитающихся за них дивидендов, обязана принять.Не сомневаюсь, что Константин Михайлович меня поймет, хотя, скорее всего, и не согласится. Но его статья стала для меня катализатором для выявления и словесного выражения самого главного в моих сомнениях и проблемах. Как раз незадолго до того я забрал из «Учительской газеты» большой цикл своих статей под названием «Успех! Успех?», потому что понял, что он не получился.