Добычливая тропа

Умение утихомирить охотничью страсть – ценное качество

Продолжение. Начало в №12, 13

Зеленые дикоросы

Как-то на рыбалке, озаботясь, чем заправить кондер, я мелко покрошил в варево зелень, что росла на полянке. В основном это крапива, одуванчик, подорожник. Вкус блюда эти зеленые добавки не испортили, а, наоборот, сделали его более насыщенным, «энергетичным» в некотором роде, пожалуй, даже деликатесным. Я уже не говорю про вид и запах блюда. Травка не только для предобеденной затравки. Впоследствии зеленые дикоросы я стал использовать в самых различных блюдах – салатах, кашах, масляных, творожных, грибных смесях-намазках.

Мы едим что едим и живем как живем. Редко задумываясь о том, что все-таки едим и как все-таки живем. Давайте попробуем оглянуться на нашу жизнь лет эдак… тысяч на десять назад. Чем занимался наш далекий предок? Самый простой и вразумительный ответ – добывал пропитание. А что ел? То, что предлагала ему природа, то, что было постоянно перед глазами. Прежде всего это разнообразная зелень. Человек – существо всеядное, но все-таки изначально травоядное. В прямом, кстати, смысле. То есть поедающее не вообще вегетарианскую пищу, а траву. Понятно, что и листья, и стебли. Это заря человечества. Его первые шаги по планете. Его первая желудочная потребность. Несомненно, и душевная…

Жеруха, кислица, солодка, горчак, борщевик, лепеха (аир), иван-чай, мучница (толокнянка), огуречник (лабазник), медуница, кашка (цвет акации) – не случайно эти и многие другие народные названия растений отражают их вкусовые качества, кулинарные достоинства. Автор одного старинного целебника давал следующий совет людям, желающим избавиться от меланхолии: «С людьми веселыми переставать или прохлаживатись по зеленых местах». Многим недугам был подвержен древний человек, но от меланхолии он точно не страдал. Природа очень мудро поступила, выкрасив планету в зеленый цвет, который и успокаивал, и снабжал в изобилии спасительной поживой. Как последний мазок художника завершает картину, так зеленое обрамление блюда ставит последнюю точку в творческом порыве кулинара. Между прочим, изначально укроп использовали лишь в цветочных букетах, а петрушку вплетали в венки во время игр. Красота (в том числе и зеленая) вряд ли спасет мир, но вполне может подсластить горькую пилюлю, поднять настроение, расцветить серые будни, тем более превратить скудную трапезу во вполне приличное застолье. Поднаторев в добыче рыбы и ее приготовлении, я приспособился «облагораживать» жареные тушки веточками, листиками, травинками. Увлекательное, между прочим, занятие. Икебана отдыхает…

Очень важно при употреблении зеленой снеди подобрать соответствующую заправку (сметану, уксус, горчицу, масло), угадать комбинацию, соединение с другими дикоросами, сочетание с привычными продуктами. Зелень может смело вторгнуться в наши завтраки, обеды, ужины (если мы этого, конечно, захотим), решительно поломав стереотипы, привычки. Желание и умение находить среди природного растительного разнообразия зеленые дикоросы, сохранять их, должным образом обрабатывать и использовать нужны не только Робинзону. Окружающий цивилизованный мир все-таки весьма хрупок, и любой из нас может очутиться в условиях, когда продуктовые блага придется добывать самому. И тогда знание о питательных свойствах зеленых дикоросов может оказаться той силой, что спасет жизнь. Кроме этого, зеленая снедь (понятно, и ее добыча) – это и продуктовый запас, который никогда лишним не бывает, и сытное, здоровое, веселое застолье, и физическая активность на свежем воздухе, и творчество, и игра, и культура предков, и еще многое другое, столь необходимое, а нередко и насущное для каждого из нас.

…На хуторе зеленые дикоросы растут рядом, буквально за порогом, поэтому их добыча – легкая прогулка, мимоходом, по щепотке. Своего рода моцион, десяти-двадцатиминутная разрядка-передышка во время заготовки дров, хозяйственных забот, компьютерных умственных напрягов. Разнообразную зелень (кипрей, одуванчик, подорожник) мелко крошу в миску (она стоит на кухонном столе, всегда на виду) и по мере надобности приправляю дикоросами блюда. Отдельно сушу травку впрок. Позже потру ее и смешаю с сухим укропом. На веранде также сохнут листья малины, смородины, земляники, мяты. Это для заварки чая, чашкой которого завершится удавшийся во всех отношениях день.

Шабловать не баловать

После дождичка в четверг… а может, и не в четверг, а в любой другой день недели, но точно после мелкого, но густого и еще достаточно теплого сентябрьского дождичка я возвращался с клюквенного маршрута. И вдруг заметил на уже убранном картофельном поле светло-коричневые бугорки. Я побродил по участку, поковырялся во влажной земле и добыл пару десятков картофелин.

Добывать ведь можно не только дары природы. Нередко объектом вольного сборщика могут быть старые сады, заброшенные дачные участки, сельскохозяйственные угодья после уборки урожая. Нередко во время скитаний по широтам и параллелям я вдруг ощущаю, как во мне просыпается зверек, основная цель жизни которого – добыча, промысел. Путешествуя по Приазовью, я не удержался и где-то под Мелитополем, окрестности которого славятся черешней, забрался в сад. С ветки по ягодке, с деревца по горсти – так за полчаса и насытился. Еще с собой в кульке прихватил – будет по дороге чем развлечься. Уже подходил к велосипеду, который спрятал в густой траве, как из-за куста вынырнул сторож. Я напрягся, подготавливая оправдание. Но старик, заметив мое смущение, махнул рукой: «Не боись, друже, рви сколь хочешь. Урожай на днях весь оприходовали, еще голытьба наша сельская тут попаслась. Остальное птицы все равно поклюют…» Вот поздней осенью еду по степям Херсонщины. Пусто и уныло вокруг. Вдруг краем глаза замечаю на поле зеленые кудряшки. Оставил велосипед на обочине, сбежал по откосу, и вот в руках у меня огромная морковка. Лакомая забава во время монотонной езды. Не успел я обгрызть ее, как попалось помидорное поле. Половина урожая померзла, погнила, примялась. Однако, пока не перепахали, можно выбрать и вполне приличные плоды. Тут же, в лесопосадке, я употребил их с хлебом, солью и луком, вволю насладившись их свежим степным и терпко-сладковатым вкусом. Наш сельский люд часто живет жадно, широко, с размахом. Однако нередко даже самые загребущие руки не в состоянии собрать, упрятать от непогоды, сохранить все посаженное и посеянное. Для хозяина, который мыслит гектарами и тоннами, червивое яблоко, надрезанная картофелина, треснувший арбуз – никчемный продукт, отходы производства. Для путника, бродяги – это добыча, нередко спасительная находка.

Впрочем, не только бродячий люд пользуется «бросовыми» плодами. У крымчан в ходу такое словечко, как «шабловать». Жители опустевших после летнего и сентябрьского бархатного сезонов курортных городков в октябре, случается, «пасутся» на никем не охраняемых после уборки урожая виноградных плантациях. Для кого-то это развлечение вроде рыбалки или сбора грибов, а для некоторых даже весьма доходный промысел. «Шабловать не баловать», – шутят крымчане. Мать (она родом из этого Мещерского края) любила вспоминать, как на совхозном картофельном поле после уборки урожая удалось нарыть за неделю (каждый день по торбочке) почти два мешка картошки. Хватило на всю зиму. Для пенсионеров, кстати, добыча хлеба насущного (если, конечно, по силам и в охотку) – это и повод размяться, и способ подтвердить свою полезность, поднять настроение, для детворы в ней прежде всего забава, а нередко и конкретная, ощутимая помощь взрослым.

…Мои хуторские будни не обходятся без того, чтобы пополнить свои продуктовые запасы «бросовым» продуктом. У соседей яблоня растет возле забора, одна ветка выткнулась на улицу, и плоды падают прямо в траву. Их никто не подбирает, и я, отправляясь в лес за грибами, прихватываю с собой пару душистых антоновских яблочек. Иногда по пути заворачиваю в заброшенное лесное поселение, которое местные жители называют коммуной. Кто, когда, по какой причине тут обитал, неизвестно, но после лесных Робинзонов остались груши и яблони, которые до сих пор одаривают плодами грибников.

По добыче и запас

Багровый осенний закат быстро догорел, и сорвался пронзительный холодный ветер. Лицо кольнули дождевые капли. Показалось даже, что это снежная крупа. Но я уже был в сотне шагов от дома. Даже чуть промедлил, чтобы продлить момент предвкушения близкого и осязаемого перехода из холода в тепло. Изба с ее затишьем и знакомыми домашними и в то же время древними пещерными запахами для изможденного, продрогшего добытчика уже верная и надежная гавань. А вот печное тепло еще нужно создать. Но для меня это не проблема. Разжига (старые газеты, тюки которых обнаружились в сарае) и дрова, которые нарубил и наломал (ох и наломал!), заранее покоятся в печном нутре. Остается только поднести спичку.

Во время путешествий я не пользуюсь ни примусами, ни газовыми горелками, ни другими нагревательными приборами. Только живой огонь в виде костра. Он мой постоянный спутник в лесу, степи, горах и даже на воде. Только добытчик, для которого костер в диких местах настоящее спасение от голода, холода и одиночества, может по-настоящему оценить благо живого огня, понять его язык и душу. Само собой, сюда же и его умение приспособить открытый очаг для своих насущных нужд. Однако это уже отдельный серьезный и предметный разговор.

Огонь в печке набирает силу. На кухонной стене, как на экране, всплескиваются его разноцветные сполохи. Я быстро хлебнул свежего клюквенного узварчика и стал разбирать добычу. По ней первым делом и соответствующий запас. Без него добытчику никак. Сегодня густо, а завтра пусто. Так вот, эту завтрашнюю пустоту надо предвидеть и предварительно заполнить тем, чем одарила удача сегодня. Модус вивенди добытчика заставляет его постоянно думать о запасе.

Неизвестно, когда и каким способом человек впервые убил птицу или зверя, поймал рыбу или попробовал на зуб первый грибок. Однако нет сомнения, что среди первостепенных забот древних собирателей, охотников и рыбарей было стремление сохранить добычу и предотвратить ее порчу. Это в крови и у современных добытчиков. «Без запасу нет припасу. На нем вся наша жизнь держится», – поучал меня один сибирский кержак, пластая для копчения пудовую нельму. Запасливый и рачительный добытчик всех времен и народов нужды не терпел. Полезно присмотреться и к опыту больших и малых народов, диких племен, их умению обрабатывать и сберегать продукты, добытые путем собирательства, охоты, рыбалки. Уже больше года у меня дома хранится кусок твердого, как камень, овечьего сыра, который мне подарили бедуины в Иордании. До сих пор я как весьма пикантную добавку использую его крохи в различных блюдах. Американские индейцы издавна употребляли в пищу пеммикан – спрессованный порошок из высушенного на солнце и измельченного мяса, которое смешивали с растопленным жиром и соком диких ягод. На Шри-Ланке довелось быть свидетелем того, как жители обмазывали куски мяса медом и клали в дупла деревьев. Отверстия затыкали ветками и так хранили этот запас в течение года. В Монголии я наблюдал, как кромсают на полосы мясо только что зарезанного барашка и развешивают на шестах.

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора