Добрые друзья. Заметки педагога об искусстве чтения

Я спросила как-то одного взрослого человека, без пяти минут врача: «Вы перечитывали «Записки охотника» Тургенева?». Он невесело улыбнулся: «С меня хватит школьного чтения, когда мы всех героев по косточкам разбирали, словно в анатомичке исследовали. И вообще к тому, что проходили в классе, я больше не возвращаюсь…» К сожалению, подобные признания не редкость. Да, литература насыщена сложнейшими философскими, политическими, историческими идеями, изучать которые необходимо. Но литература – прежде всего человековедение. По сути, все размышления, вопросы, идеи художественного произведения, какого бы характера они ни были, подчинены главному познанию – познанию человека.

…Тему диспута предложили девятиклассники: «Всякий человек сам себя воспитать должен». Этот клич Евгения Базарова из глубины прошлого века услышали и подхватили произведения века двадцатого. «Мне борьба поможет быть поэтом, мне стихи помогут быть борцом!»… Мои ребята избрали своим единомышленником автора этих строк Сергея Чекмарева, человека удивительной судьбы, о котором так непростительно мало знает новое поколение. А ведь его короткая жизнь была подвигом! Он не сражался на фронтах Великой Отечественной: за восемь лет до ее начала двадцатитрехлетний выпускник Московского мясо-молочного института, начинающий поэт, отправился в далекое башкирское село, потому что его девизом были собственные слова: «Лучше трудно, чем нудно!». Он не печатал свои стихи и рассказы, он откладывал встречу с читателями на вторую половину жизни. Деятельный, страстный в любом деле, он не знал, что второй половины у него попросту не будет.

– Ну и кому он что доказал? – спросил мой девятиклассник Коля, не раз поражавший меня не только заземленностью суждений, но и меркантильным подходом к жизни. – Погиб нелепо, и о нем никто не знает. А его ровесники остались в Москве и стали известными поэтами. И мы изучаем их творчество и восхищаемся ими.

Имел ли право Сергей Чекмарев так распорядиться своим талантом? Этот вопрос взволновал многих и непохожих на Колю ребят. С интересом следила я за развитием спора, в котором проявлялось не только разное отношение к поступкам Чекмарева и других комсомольцев, но и человеческая позиция моих учеников.

– А если бы каждый выбирал путь, что протоптанней и легче, мы бы сейчас вообще не читали стихов. Нас бы просто не было на свете! – горячо возражала Люся.

– «Свой добрый век мы прожили как люди и для людей» – помните у Георгия Суворова? Это ответ всем тем, кто говорит сейчас: «Зачем в пекло лезли? Почему талант свой не берегли?», – наступала Зина. – Обидно им. Они-то надеялись, что и мы, не взвешивая, где выгодней, свою дорогу выберем…

Я вспомнила о том диспуте еще и потому, что у него было продолжение. После десятого класса Коля неожиданно для всех получил комсомольскую путевку и уехал на БАМ строителем. Он писал неплохие стихи, бредил литературным институтом, и вдруг такой вызов!

– Нет, не вызов, – объяснил он, когда через год приехал в отпуск к родителям и забежал в школу. – Мне просто необходимо было проверить, что я стою, нужны ли кому-нибудь мои стихи. Вы не заметили, а я ведь здорово задумался после диспута.

Может быть, Коля и преувеличил, ведь и до этого диспута было у нас немало споров, бесед, размышлений о смысле жизни. Но наступает момент, у каждого свой, когда по-особому прислушиваешься к себе, когда, «обдумав житье», выбираешь свой путь, на котором, тебе кажется, ты сможешь сделать что-то достойное.

К сожалению, немало таких людей, которые откровенно гордятся своим невежеством в вопросах литературы и искусства. Так и хочется сказать им: не можешь ты увлечься книгой, не волнует тебя живопись, музыка – бедный ты человек! Неинтересно с тобой! Неспособен ты на взлет души, на глубокое чувство.

Но волнует и другое: как получилось, что выросли вот такие люди. Ведь у каждого в жизни были уроки литературы, на которых учили понимать и чувствовать прекрасное. Видимо, чтобы взошли семена, почва должна быть благодатной и в семье.

Сухомлинский говорил, что «школа становится очагом культуры, когда в ней царят четыре культа: культ Родины, культ человека, культ книги и культ родного слова». Я бы добавила, что культ Родины, человека и слова всегда царствует в истинно литературном художественном произведении. И уже по одному отношению к книге в школе можно судить, с каким багажом знаний, нравственности, культуры уйдут со школьного порога в большую жизнь молодые люди. Придет ли книга в их дома как настоящий друг, без которого невозможно обойтись?

Р.ПОЯРКОВА