Дмитрий ВОДЕННИКОВ: Мне не очень нравится, что происходит с миром

Поэт Дмитрий Воденников, переключившись на эссеистику, в предисловии к новой книге «Воденников в прозе» пишет о том, что «мир куда больше наших рифмованных строк» и «что-то главное проваливается мимо них», подчеркивая, что с помощью смены жанра «хотел бы это провалившееся вытянуть». Книга, в которую вошли три раздела – «Воденников в стране», «Воденников в любви» и «Воденников в себе», получилась не только метафоричной по стилю, но и не чуждой тонкому анализу современных общественных проблем. Вышедшая незадолго до нее книга «Пальто и собака» (издательство Livebook, 2016), включившая не только стихи, но и остроумные зарисовки быта, в том числе о собаке поэта Чуне, и совсем новое стихо­творное избранное «Небесная лиса» (издательство «Азбука», 2018) артистично организованы, но композиционно различны. О том, что способно погубить стихи, почему за миллион евро поэт ушел бы из соцсетей и как после клинической смерти поэту «дали» прожить вторую жизнь, Воденников рассказал в эксклюзивном интервью «Учительской газете».

– Дмитрий, в книге «Пальто и собака» много эпизодов, знакомых вашим читателям по Фейсбуку. Внутри сборника, как это часто случается с блоговой подборкой, они читаются по-иному, нежели в ленте, и складываются в цельный сюжет, контрастируя, впрочем, с мировоззренческой и даже несколько поучительной цельностью эссе книги «Воденников в прозе». Почему вы решили выстроить эти книги именно так? Чем они отличаются?

– А для чего вообще собирать в книгу стихи разных лет, учитывая то, что в последнее время вы во многих интервью педалируете тему отказа от поэзии?

– При чтении ваших стихов иногда создается впечатление, что «стиховая» ткань тяготеет к постоянной эссеистической подкладке. Текст, не будучи сопровожден эссе, не теряет в целостности и гармоничности, но подвижная граница между ними как бы ведет за собой проясняющий контекст. Считаете ли вы эти способы высказывания пограничными или они скорее для вас разведены в пространстве?

– А действительно ли радует освобождение от стихов, о котором вы пишете в предисловии к «Воденникову в прозе»?

– Сознание россиянина в вашей эссеистике совсем не предстает освобожденным. Даже наоборот: зашоренным запретами, стереотипами, травлей «инаких». Связываете ли вы эту зашоренность с состоянием современного российского общества? Где ее ис­токи?

– Вы активный пользователь соцсетей, ежедневно пишете в Facebook. И даже иронизируете над аудиторией, слегка провоцируете ее в ваших пустяковых на первых взгляд постах. Тому аду, который скрывается за «социальным поглаживанием», посвящено одно из эссе «Воденникова в прозе» – «Ночные голоса»…

– А поэт может быть подл? Когда наступает тот предел, за которым органичная «непристойность» поэта, о которой вы пишете, становится бесстыдством?

– Что способно их погубить?

– У вас в стихах тоже много упоминаний современников, правда, с благодарностью. Многие из них литераторы, начинавшие вместе с вами в 90‑е, во многом открывшие поэта Воденникова. Какие чувства вы испытываете к ним по прошествии времени?

– А какую роль тогда выполняют эти отсылки?

– Тогда интересно: каким образом сюжет мизантропии – «не люблю людей», подспудно, кажется, проявляющийся и в тоне вашей эссеистики, ханжеские герои которой действительно не располагают к любви к себе, сочетается с этими постоянными паролями? Перекличками вообще полны ваши стихи: там и узнаваемые Анна Андреевна, Елена Андреевна, Ян Сатуновский…

– «Я всегда хотел узнать, что люди у Бога просят. …когда один на один остались ты и Бог». О чем говорит эссеист Воденников со своим внутренним Богом и принципиально ли отличается этот Бог от бога поэтического?